Так нет, припёрся этот жирный

Свинёнок розовый из СМЕРШа.

НЕРЖИН

Терзает девушку…

ВАНИН

Уже?

МАЙКОВ

Во всё суётся, лезет…

ВАНИН

У нас не разгуляется. Где сядет, там и слезет.

МАЙКОВ

Да! почему? У всех уполномоченный сидит как чирь,

А к нам пришлют — неделя, месяц, — шнырь —

И нет! и тишь, и гладь. За что такая льгота?

НЕРЖИН

(пожимая плечами)

По Гауссу. Рассеиванье. Отклонение от правил.

ВАНИН

Какой там Гаусс! Звездочёты!

Я! Я их сплавил!

НЕРЖИН, МАЙКОВ

(вместе)

Как? Вы?

НЕРЖИН

Но что вы делали?

ВАНИН

Кропал по-тихому на них материальчик.

Ведь он запрётся — пишет, гад, ты не смотри, что мальчик.

(Гневно.)

Я снизу доверху их видел — благодатнейшие ряжки!

Как говорится, сами кобели,

Ещё собак для службы завели, —

Но и над ними есть, над ними есть! — бумажка!

МАЙКОВ

Но что писали вы?

ВАНИН

А что придётся, без разбору.

Мне лишь бы наперёд, не дать им только фору.

Один сболтнул спьяна строенье Органов секретное,

Другой скрывает данные свои анкетные,

Тот выражал неверие в победу, тот симпатии к врагу, —

Да что я, вспомнить всё могу?

А написал — пошло! Друг друга лопают, как крысы.

У них и бдительность,

У них и мнительность,

Кудрявчика выдёргивает следователь лысый,

Скроит ему вину, не в этом — в чём другом,

Да у кого из нас её не сыщешь, присмотревшись?

Я из-за них в году тридцать седьмом

Пять месяцев не мог поспать раздевшись:

Вот-вот по лестнице, вот-вот и постучат…

Старушка мама в час, как все запрутся, —

«Что ж это будет, Сеня? Что ж они хотят?

Людей пересажают всех, а сами останутся?»

И ходит-ходит, ставни-двери крестит

Слабеющим движеньем сморщенной руки…

Не проходило ночи, чтоб не шли аресты,

Чтоб не шныряли воронки.

Пересажали в городе бояр, детей боярских,

Вельмож партийных, профсоюзных,

буржуазных, пролетарских,

И сошку мелкую, и крупную, — а я живу,

А я трясусь на кожаном диване.

Остались в городе: начальник ГПУ

И я, Арсений Ванин.

Уж я готов был рассказать и подписать всё, как телёнок,

С кем связан был от самых от пелёнок,

Уже дела все сдал — не взяли! уцелел!..

МАЙКОВ

А я, любимец муз, едва не погорел.

Взоры обоих обращаются к нему; Майков непринуждённо садится на край зеркала и побалтывает ногами.

Какой-то умник высказал догадку,

Что на плакатах, на блокнотах, ученических тетрадках,

В картинах, статуях, во всём,

чего касались кисть, резец и карандаш, —

Таятся агитация, террор и саботаж.

И началось течение, поветрие, поморье:

Искать и нюхать до упаду, до полегу —

Бородку Троцкого в ветвях дубка у лукоморья,

«Долой ВКП/б/» на поясе у вещего Олега.

Сейчас-то я, конечно, импрессионист,

Но был когда-то узколобый реалист.

Кончая в Строгановском отделение скульптуры,

Как полагается, работою дипломной,

Изобразил я поцелуй Психеи и Амура

Довольно натурально и… не очень скромно…

Между мужчинами сказать, когда срывают розы,

Вы сами знаете, бывают… позы!

(Соскакивает и попеременно то за Амура, то за Психею пытается изобразить свою скульптуру.)

Она — откинулась, одна рука повисла,

Он — взял её вкруг талии, склонился к ней — вот так!

И что ж? Какой-то комсомолец, остолоп,

додумался до мысли,

Что здесь скрывается фашистский знак!

Уж речи нет о выпуске ни о каком,

Меня туда, меня сюда, меня в партком,

Над бедной группою моей — вся детективная гимнастика,

Учёные мужи, комиссии — действительно ли свастика?

Одно-другое-третее жюри —

Да если б знал я?! — мифология! огнём она гори!

Однажды в заседаньи сам директор, цепенея,

В который раз присел перед Амуром и Психеей,

И я не выдержи — уж так на них был зол! —

Из зала крикнул: «Вы залезли бы под стол! —

Оттуда, может быть, виднее?»

И сразу было решено, что — свастика, что, де,

Пора заняться этой парочкой эН-Ка-Ве-Де.

ВАНИН

Х-эх, это был весёлый год,

На анекдоте анекдот.

Сел мой знакомый, врач ветеринарный.

— Личина сорвана с тебя, признайся, враг коварный,

Ты отравлял колхозный скот?

На стула кончике сидит мой врач дрожа.

— За эти годы не было, простите, падежа.

— А вам хотелось бы, чтоб был? А вам бы…

И — по зубам, и — по зубам,

Да на неделечку в подвал под во какую лампу! —

(двумя руками показывает над головой шар)

А хлебца — триста грамм.

Уснуть нельзя: уснёт — сейчас же будят…

Пишите — отравил. Колхозного верблюда.

Наглеешь, сволочь? Издеваться? Над ЧК?

И — под бока, и под бока.

Признайся, гад! Иначе

Послать тебя туда придётся,

Где девяносто девять плачут,

Один смеётся.

Пришлось признаться — парень в лоск ослаб.

Но, сохраняя мысли остроту,

Дал показание, что прививал он сап

Рогатому скоту.

И сразу — булочку ему и дополнительные щи,

Пятнадцать лет, на Север, десять однодельцу, —

Прошла ежовщина, вдруг кто-то разыщи

Его потерянное дельце.

Что значит — врать по-умному! — и ложь-то,

Она не всякого спасёт.

Додули мудрецы: болеют сапом лошади,

Но не рогатый скот!

…Так вот, с ним в камере сидел один дедусь —

Сермяга, лапотник, ну — Русь,

Суда не дождался, почил он в Бозе.

Чтоб следователь душеньку пустил на покаяние,

Дал показанье дед, что у себя в колхозе

Подготовлял вооружённое восстание.

Что танк имел, одиннадцать гранат

И сколько-то охотничьих двустволок,

Что цель имел — идти на Ленинград,

Насилуя дорогой комсомолок…

Военная Коллегия Верховного Суда

По двести приговоров в день пекла тогда.

Судили так: взведут бегом по лестнице два конвоира:

— Петров? — Петров.

(А то и Петушков, попутают случайно.) —

Стоят, присесть им некогда, торопятся отчаянно.

Морской порядок: свистнут — вира!

Нагрузят десять-двадцать — майна!

…А иногда бывало так:

Прислали из Челябинска несуженных этап.

На север, под Печору.

На двор их выгнали — заслушать приговоры.

Выходит лейтенант в сапожках хромовых,

За ним сержанты с папками — «дела», «дела»!.. —

На Тришкиных, на Мишкиных,

Мандрыкиных и Громовых —

А лютая зима была!

Все топчутся, все ёжатся, вкруг солнца — колесо,

Попробуй пальчиками голыми листочки перебросить! —

Чтобы себя не мучить и людей: «Судило вас ОСО», —

Он объявил, — «по десять всем, а кой-кому по восемь.

Понятно?.. Р-разойдись!..» Па-ашли…

Легли на нары…

Пауза.

Ну, Майков, что молчишь? Развесели.

Тащи сюда гитару.

Майков уходит. Вся поза Нержина — напряжение.

НЕРЖИН

Так значит, правда всё, что говорили

Про истязания, про пытки?..

ВАНИН

— А?

НЕРЖИН

Что били, мучили, что голодом морили,

Что в баню голых по снегу водили,

Что в одиночку впихивали дюжину?..

ВАНИН

Когда…

Когда толкали в камеру пред утром, на заре,

Тех самых, что сидели при царе, —

Настолько необычен был для них событий ход,

Настолько неизмеренным падения несчастье,

Что к новичкам кидались — чей переворот?

Товарищи! Скорее! — Кто у власти?

Входит Майков.

МАЙКОВ

(поёт, перебирая струны)

 
ГАСНУТ ДАЛЬНЕЙ АЛЬПУХАРЫ
ЗОЛОТИСТЫЕ КРАЯ,
НА ПРИЗЫВНЫЙ ЗВОН ГИТАРЫ
ВЫЙДИ, МИЛАЯ МОЯ!..
 

ВАНИН

Нет, эта песенка не вдосыть весела.

Есть песни краше…

МАЙКОВ

Какую ж вам?

ВАНИН

Про степь, что за Волгу ушла…

Про степь сыграй нам, Саша.

Садятся у круглого столика, Майков с гитарой. Поют.

ВМЕСТЕ

 
ДАЛЕКО-ДАЛЕКО СТЕПЬ ЗА ВОЛГУ УШЛА…
В ТОЙ СТЕПИ ШИРОКО БУЙНА ВОЛЯ ЖИЛА…
ЗНАТЬ, В СТАРИННЫЙ ТОТ ВЕК ЖИЗНЬ НЕ В РАДОСТЬ БЫЛА,
КОЛЬ БЕЖАЛ ЧЕЛОВЕК ИЗ РОДНОГО СЕЛА.
ПОКИДАЛ ОТЧИЙ КРОВ, РАССТАВАЛСЯ С ЖЕНОЙ
И ЗА ВОЛГОЙ ИСКАЛ ТОЛЬКО ВОЛИ ОДНОЙ…
 

Аккомпанемент смолк.

ВАНИН

(повторяет голосом, близким к рыданию.)

Покидал отчий кров, расставался с женой,

И за Волгой искал только воли одной.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Там же. Те же. В тех же положениях. По лестнице спускается Глафира, одетая к ужину.

ГЛАФИРА

Начальник штаба! Капитан!

Комдивом час всего был дан,

Но вот и два прошло с тех пор…

(Заметив Ванина, круто снижает тон.)

Я извиняюсь, тут майор.

Ванин и Нержин по-прежнему сидят неподвижно. Майков, с досадой ударив по струнам, встаёт, мгновение как бы обдумывает, потом трижды хлопает в ладоши.

МАЙКОВ

Салий и Замалий!

Салиев и Замалиев одновременно выскакивают из левой и правой двери.

САЛИЕВ и ЗАМАЛИЕВ

Мы тут!!

МАЙКОВ

(показывая на пиршественный стол)

В атаку на большой редут

Созвать гостей!

(Толкает Глафиру гитарой в бок.)

— Гуляй, моя девчёнка! —

И чтобы через пять минут

Я видел в центре поросёнка,

А через семь — консервные котлеты!

(Снова хлопает в ладоши.)

Салиев и Замалиев трижды балетно мечутся по сцене.

(Глафире.)

Что скажет член военного совета?

ГЛАФИРА

(в стиле вульгарной цыганщины перебирает ногами, играет и поёт в быстром темпе)

 
ГИТАРА МИЛАЯ, ЗВЕНИ, ЗВЕНИ!
СЫГРАЙ, ЦЫГАНКА, ЧТО-НИБУДЬ ТАКОЕ,
ЧТОБ Я ЗАБЫЛ ОТРАВЛЕННЫЕ ДНИ,
НЕ ЗНАВШИЕ НИ ЛАСКИ, НИ ПОКОЯ!
 

Салиев и Замалиев уже убежали. С последней нотой Глафиры Майков включает на радиоле громкий фокстрот и ведёт Глафиру. Она обхватила его спину гитарой. Почти тотчас же из коридора в сложном тройном танце врываются Лихарёв и две девушки в военной форме — Катя, повыше ростом, развязная, с расстёгнутым стоячим воротом гимнастёрки, из-под которого сверкает подворотничок, и Оля, скромная блондиночка. Следом за ними входит и ритмично похаживает вокруг тройки Начхим — лысоватый, пожилой, полный. Лихарёв отдаёт ему Катю, и вот уже три пары носятся по залу с быстротой, возмещающей малое число танцующих. Ванин за это время встряхнулся, медленно прошёл к радиоле и выключает музыку. Все останавливаются. Глафира рассматривает девушек, они — её. Нержин сидит на прежнем месте.

ВАНИН

(Нержину)

Ты понял? Я согласие давал

На ужин маленький, семейный,

А тут выходит целый бал.

МАЙКОВ

(оглядываясь)

К тому ж довольно безпартейный.

ГЛАФИРА

С кем Лихарёв согласовал?..

ЛИХАРЁВ

Прошу простить, та-ащ майор,

Я знал, что женщин недобор,

И если я не разыщу…

МАЙКОВ

То кто же их найдёт!

ЛИХАРЁВ

Звать немок я не мог.

МАЙКОВ

Не мог как патриот!

ЛИХАРЁВ

Бегу искать, але, але,

Смотрю — знакомый «Шевроле»,

Ночует в этом же селе

Знакомый штаб, начальник штаба части!

А по расчётам фронтовым

Мы с ним

В родстве отчасти… —

Сестра с ним общая у нас.

ВАНИН

Твой брат?

Так звать его!

МАЙКОВ

Ты поступил по-свински!

ЛИХАРЁВ

Да нет… поймите… медсанбат…

Сестра была… сестрою медицинской.

КАТЯ

Аркадий, ты… ты негодяй!

ЛИХАРЁВ

К нему! — товарищ! выручай!

В беде не бросит. Машинистку Катю

(представляет её Ванину)

На сутки, как в кинопрокате, —

Пожалуйста, бери.

Одну? Ты шутишь! Нужно три!

Две минимум.

«Нет у меня». — Смотрю, мелькнула глазом синим.

А эта? — «Тут… проходит подготовку, снайпер».

Что, курсы? — «Индивидуально».

Я — слово офицера: только чай пить,

Ни вальсов, ни вина, буквально.

ГЛАФИРА

За женщину дать слово наперёд!

ВАНИН

А танцевал?

ЛИХАРЁВ

Осмелюсь доложить — фокстрот.

Уговорил: на час, не боле,

Он отпустил со мною Олю,

(представляет Ванину)

Ей нужно рано-рано спатки.

ВАНИН

Откуда ж вы?

ОЛЯ

Из Вологды.

ВАНИН

В порядке

Мобилизации?

ОЛЯ

Я добровольно. Комсомолка.

ВАНИН

Дитя моё! Вы думали, без вас не одолеем?

Вздыхали бы над книжечкой, бродили по аллеям…

Безпечность юная, где ты?..

МАЙКОВ

И сколько

Уже убили немцев?

ОЛЯ

Ах,

Я не была ещё в боях.

Начхим алчно оглядывает стол и ищет собеседника в Нержине.

НАЧХИМ

Не понимаю, до каких же пор мы

Губить здоровье будем воздержаньем?

Входят Парторг с Гридневым.

ПАРТОРГ

Национальная по форме

И социалистическая содержаньем.

Ведь так?

ГРИДНЕВ

(несвободно)

Конечно, да.

ПАРТОРГ

И долг партийный…

Проходят по сцене. Слева входит в парадном мундире сияющий Бербенчук. Майков с аффектацией пытается начать рапорт.

МАЙКОВ

Товарищ под…

БЕРБЕНЧУК

(великодушно останавливает)

Откуда девушки, вопрос мой будет первый?

ЛИХАРЁВ

(подхватывая Катю)

В порядке аварийном.

(Подхватывая Олю.)

Из тыловых резервов.

Знакомятся. Салиев и Замалиев на больших блюдах вносят по поросёнку. В дальнейшем они прислуживают за столом. Майков время от времени отрывается на беззвучные распоряжения им и другим красноармейцам.

ПАРТОРГ

На заседаньи партбюро

Мы это всё обсудим.

На самом верху лестницы появляются Галина в бальном туалете и Анечка, преображённая нарядом и причёской. Гриднев первый замечает их и спешит встретить Галину.

ГРИДНЕВ

Да, да, обсудим, секретарь.

КАТЯ

(Бербенчуку)

Старо, комдив, старо!

НАЧХИМ

Как, Нержин, думаешь, мы кушать всё же будем?

ПАРТОРГ

Ох, блюдо, неужели серебро?

ГЛАФИРА

Чего мы ждём, Евгений, наши все!

БЕРБЕНЧУК

(тоже заметив Галину и постепенно подвигаясь ей навстречу)

Ну где же все, когда во всей красе,

В вечерних туалетах, посмотрите!..

ГЛАФИРА

(бросается, опережая его)

Ах, Анечка, какой нелепый бант!

Из-за неё Бербенчук замешкался и не поспевает к Галине. К ней подошёл Гриднев.

ГРИДНЕВ

Ты где была? Я заходил.

ГАЛИНА

(с достоинством)

Товарищ старший лейтенант?..

ГРИДНЕВ

Ты что, забыла?

(Пытается взять её за руку.)

Меж ними втискивается подоспевший Нержин.

НЕРЖИН

Виноват.

(Предлагая Галине руку.)

Вы разрешите?

Галина подаёт ему руку, Гриднев заступает дорогу.

ГРИДНЕВ

Вы кто такой?

НЕРЖИН

А вы?

ГРИДНЕВ

Нет, вы?

НЕРЖИН

Я здесь комбат,

А вы?

За это время вкрадчиво подоспевший Бербенчук уводит Галину. В глубине — предпиршественное оживление. Гриднев и Нержин — на авансцене.

ГРИДНЕВ

(пытаясь настигнуть Галину)

Алё, алё!

Куда же вы? куда же?

НЕРЖИН

(преграждая путь)

Так кто же вы?

ГРИДНЕВ

(пытаясь обойти)

Не ваше дело.

НЕРЖИН

Не моё?

А девушка — не ваша.

ГРИДНЕВ

А вы остры на язычок.

НЕРЖИН

Не притворюсь, что простачок.

ГРИДНЕВ

Свободны в обхожденьи.

НЕРЖИН

Не за словом в карман.

ГРИДНЕВ

(пристально, очень значительно)

А — кто вы есть, товарищ капитан?

НЕРЖИН

Я вам сказал: комбат.

ГРИДНЕВ

Да нет, по соцпроисхожденью!

НЕРЖИН

Я не ослышался?

ГРИДНЕВ

Я думаю, что нет.

НЕРЖИН

Спросили вы…

ГРИДНЕВ

Кто ваш отец, кто дед?

А вы взглянули как-то косо.

НЕРЖИН

Да. Если добрых десять лет

Не слышал этого вопроса

И думал не услышать впредь,

Так как же мне на вас смотреть?

ГРИДНЕВ

А раньше, значит, слышали?

НЕРЖИН

Да кто ж его не слышал?

На каждом повороте.

Но ведь теперь уж он из моды вышел.

Мы — просто русские, мы просто — патриоты.

ГРИДНЕВ

Формулировочка такая нам знакома.

БЕРБЕНЧУК

Товарищи, прошу вас, без стеснения, как дома,

К столу! к столу! к столу!

ЛИХАРЁВ

Сюда вот, Олечка!

ОЛЯ

Не надо на углу!

Все рассаживаются за зеркалом. Майков идёт к Гридневу и Нержину.

ГРИДНЕВ

Да, всё течёт, всё изменяется на свете.

Мы — снова русские, но русские — не просто.

А в офицерское училище вступая, вы в анкете

Не замечали этого вопроса?

НЕРЖИН

Заметил, да. Но думал — старый отпечаток.

ГРИДНЕВ

В ОсобОтделах не бывает опечаток.

Майков уводит их и сажает: Гриднева рядом с Глафирой, Нержина возле себя. В последнюю минуту к столу приходит и Прокопович, садится в неудобном месте, без пары и собеседника. Теперь слышен шум приступа к еде, общие разговоры:

— Позволите?

— Пожалуйста.

— Кусочек ветчины.

— А это что за невидаль?

— Отбросивши чины…

— Обычай русский воскреся,

Под хреном прусский порося.

ОЛЯ

Я не пойму, когда же здесь воюют?

С тех пор, как я приехала, всё кушают, всё кушают.

А там-то думают… А там о вас горюют…

И сводки слушают.

ГОЛОСА ЗА СТОЛОМ

— Когда вы замуж выйдете, то мужу…

— Сюда долей!

— Нет, только меньше жиру!

— Кому-то начинать.

— Кому же?

— Кому же, как не командиру?

— Внимание!

— Внимание!

БЕРБЕНЧУК

(встаёт)

Товарищи! Уже три года мой дивизион,

Ну, не скажу, что в нынешнем составе,

Сметая артиллерии враждебной огневой заслон,

Пусть пушками других частей, но вправе

Мы приписать разведке нашей… во-от…

И всё вперёд… и всё вперёд…

Из-под святой Москвы, из-подо Ржева…

Как вот… волной… как вот… лавиной гнева…

Неся идей советских благородство…

Не зная отдыха… всё время на краю передовом…

Всё время под одним и тем же руководством

(Я — с самого начала был, а заместитель мой уже потом),

Под Старой Руссою… Орёл…

Бобруйск… и Белосток…

И вот сегодня, подводя итог…

Активные участники, не зрители,

В день именин майора, заместителя…

Не кадровик, не строевик… но знает своё место…

А тут — и Пруссия в котле… и было бы уместно…

Язык солдатский мой, он груб и прост…

Короче, я вам предлагаю тост…

Во-от… тост — за армию… за нас… за…

ГРИДНЕВ

Не пойму.

Традиция советская издавняя

Не в том ли состоит, что первый тост заздравний

Возносится Тому…

ВАНИН

(перебивает, вставши с бокалом)

Кто шлёт нам озарение кремлёвских звёзд.

Что значит — «армия»? — Главнокомандующий!

Подполковник предложил нам тост

За Сталина!

Парторг громко аплодирует.

БЕРБЕНЧУК

(заикаясь)

Да-да-да-да! Конечно! Да, да, да!

Все встают, чокаются, общий гул.

МАЙКОВ

Был выпить гренадер! Сюда, Салий, сюда!

(Гридневу.)

Мужчина выпить! — вёдрами, по-русски,

Хоть с огурцом, хоть без закуски.

(Наливает Гридневу и Нержину.)

Теперь нас верных будет три.

Пьют с Гридневым, Нержин едва пригубляет. Майков отлучается.

ГРИДНЕВ

Что ж вы ответили?

НЕРЖИН

Ответил?..

ГРИДНЕВ

В анкете.

НЕРЖИН

А-а… Сын служащей.

ГРИДНЕВ

Как это понимать?

НЕРЖИН

А так, что в учрежденьи служит моя мать.

ГРИДНЕВ

Ответ неполный. По нему не видно вашего лица.

А кто её отец? А — ваш отец?

И наконец —

Отец отца?

НЕРЖИН

А если мой отец убит

За полгода до моего рожденья, —

Как в этом случае мне быть

С моим происхожденьем?

ГРИДНЕВ

Я помогу. Найдём вам вашу полочку.

Кем он убит? Чьей пулей? Чьим осколочком?

НЕРЖИН

Немецким.

ГРИДНЕВ

В армии?

НЕРЖИН

Да, в русской.

ГРИДНЕВ

Скажем — в царской.

НЕРЖИН

Нет, в русской армии.

ГРИДНЕВ

Ну, прямо вот, в кацапской.

БЕРБЕНЧУК

(оживлённо Галине)

А там толпа, несут, кричат!

Он разогнался, чуть назад, —

И танком врезал прямо в склад!

(Хохочет.)

ГРИДНЕВ

Кто ж был он? Серенький солдат?

Навряд…

А ваша память чин его могла б ещё…?

HEPЖИН

Могла бы. Зауряд-

Прапорщик.

ГРИДНЕВ

Ах, пра-апорщик!! Как стал им?

НЕРЖИН

Просто. Был студент.

ГРИДНЕВ

Ага-а, студент! Один момент.

(Важно закуривает.)

Он — сын…?

НЕРЖИН

Крестьянский.

ГРИДНЕВ

Ломоносов?

Вот так из маленьких вопросов

И вам готова западня,

И всё понятно для меня.

Вы — внук, да только не крестьянина. На денежки какие

Отец учиться мог? На трудовые

Шиши?

Кормилица соха?

Нержин взволнован.

Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Шучу, комбат. Пока — дыши.

БЕРБЕНЧУК

Не тянет танк, мотор рычит —

А там уж госпиталь горит,

Ну, всё растащит бражка!

— На башню танка и кричит:

— Да мне ж оставьте, пехоташка!

Галина смеётся вслед за Бербенчуком. Глафира нервничает. Возвращается Майков.

МАЙКОВ

(Гридневу)

А ты курить — недавно научился.

ГРИДНЕВ

Давно.

МАЙКОВ

Да брось. Написано ж на лбу.

ГРИДНЕВ

В училище! Я расскажу тебе! Я раз напился —

И в самоволочку! — за девкой волочился.

А тут — патруль. Да брать нас на губу

Нельзя!

ЛИХАРЁВ

(Оле)

Не знаю, как вы будете стрелять,

Но мне под сердце самое установили мушку.

ГЛАФИРА

(Гридневу, указывая на Галину)

Чтоб не сказать, что эта девка — …

(Кончает на ухо.)

Скажу, что эта горничная просто потаскушка.

Узнав, не удивлюсь я, что она …

(На ухо.)

ГРИДНЕВ

Не может быть!?

ГЛАФИРА

Таскалась тут с фашистами. Не дивно.

ГРИДНЕВ

Такая девочка — больна?

ГЛАФИРА

Какой вы всё ж таки наивный.

НАЧХИМ

(Кате)

Как угадаешь? С тылом расставаясь,

Я думал: кончено, прокручена моя кинокартина!

Но вот война проходит, возвращаюсь, —

Здесь

(показывает на грудь)

звёздочка, здесь

(на плечо)

три, а здесь

(на карман кителя)

билет партийный.

ЗАМАЛИЕВ

(подбегая)

Товарищ капитан…?

МАЙКОВ

Неси, неси!

Замалиев убегает.

НАЧХИМ

Куда свободней дышится, как орденок прилепишь.

ГРИДНЕВ

А я чуть-чуть, вы знаете…

ГЛАФИРА

Да боже упаси!

Да от красавицы скорей всего подцепишь.

НАЧХИМ

Ещё б жену сорокалетнюю сменить на две по двадцать,

Карам-бим-бом-були! — и можно жить.

КАТЯ

Я — подошла бы вам?

НАЧХИМ

Но-но! Женой нельзя бросаться!

Жена — не мяч. Вам — положить?

ЛИХАРЁВ

Однажды вот, как вы, такие ж молодые,

Пять девушек проходят гордым шагом,

У четверых медали — «за заслуги боевые»,

У пятой — «за отвагу».

За что вы четверо медали получили — понимаю.

Но, спрашиваю, вам как высшая солдатская досталась?

А я, — ответила, головку подымая, —

Сопротивлялась.

Из вёдер, дымящихся паром, Салиев и Замалиев выхватывают стеклянные банки и, ловко открывая их, выворачивают на тарелки котлеты.

ГРИДНЕВ

А наловчились делать немцы, стервы,

В стеклянных банках этих вот домашние консервы.

НАЧХИМ

Когда-то сжарены котлеты были впрок,

ГЛАФИРА

Горячими под пробку их, впритирку, в погребок,

МАЙКОВ