Глава 4

Время.

Спираль времени.

Измерение, снующее туда-сюда по Вселенной. Да, есть оно. Существует. Но зачем? Зачем ограничивает жизнь какими-то вечными рамками, зачем сводит людей и тут же разлучает? Зачем показывает частицу благодатного счастья и тут же отнимает?

Разве настоящий смысл существования только в том, чтобы, переступая со ступени на ступень, преодолевать какие-то препятствия, жизненные рогатки, решать важные и не очень проблемы? Зачем нужна такая лестница? Зачем нужна такая жизнь? Кому не опостылит существование, ежели человек всё же находит свою половину, как птица, у которой отрастает второе крыло, и тут же должен, обязан согласиться с потерей?

Ведь только тогда птица сможет взлететь, взмыть в поднебесье, только тогда она сможет окинуть землю внимательным глазом с высоты своего полёта, когда оба крыла поднимают её над всем сущим, помогают ощутить полёт, осознать всю его красоту и величие.

Но вдруг Фемида беспощадно обрывает, обламывает одно крыло и птица бесконечно падает в бездонную пропасть. Это тоже полет, но при нём почему-то возникает сакральное желание: упав на дно, разбиться в лепёшку, рассыпаться тысячью частиц по многослойному телу земли, чтобы никогда больше не изведывать проклятый соблазн полёта.

Только дна в пропасти нет, и как будто бы не было никогда. Полёт остаётся, но какой?! Существование ради существования? Правда, земные твари пытаются и здесь отыскать смысл: одни существуют, чтобы всё-таки начать жить и, в конечном счёте, начинают, а другие так и существуют, чтобы существовать. Одни работают, чтобы жить, а другие живут ради того, чтоб работать, не давая себе роздыху. Причём, если и свалится на кого мизерный кусочек счастья – это тут же отнимается Высшими или Низшими силами.

Шуре казалось, что такое безвыходное положение есть только в России, что весь остальной мир живёт пляша и поя, не изведав горечь потери, не познав печаль расставания. Девушка потеряла счёт времени, уже несколько дней бездумно, безвыходно шляясь по квартире Иннокентия Васильевича.

Собственно, квартира была теперь уже её личной, поскольку хозяин, как и обещал, оставил ей всё это в наследство. Весь вопрос заключался в другом: а надо ли? Зачем квартира, зачем эти бесценные книги, да и машина времени зачем, если рядом нет того, с кем можно поделиться сокровенными мыслями, спросить совета, помощи или самой оказывать какую-то помощь?

Шурочка не могла отвязаться от мысли – почему же всё так происходит именно с ней? Неужели на преодоление жизненных рогаток обречены все белые вороны, каковой девочка считала себя с рождения. Ведь остальной мир живёт, радуется и не замечает неприятностей, а тем более несчастий, свалившихся на голову. Почему в этом мире кому-то постоянно приходится страдать, а кому-то кушать шоколадки?

Сейчас девушка снова вспомнила, как безотрадно всё получилось, и слёзы снова подступили к горлу.

Иннокентий Васильевич дождался как-то вечером свою подружку, впорхнувшую к нему как обычно с сияющими от встречи глазами. Сашенька тысячу раз так появлялась в квартире Белецкого, и каждая встреча была бурной радостью для обоих. Но на этот раз, то ли меж пальцев встретившихся рук, то ли в зеркальном отражении глаз проскочила какая-то необычная искорка. Шура вдруг почувствовала пробежавшую по телу волну упоительной дрожи.

С ней такого ещё никогда не случалось и девушка непроизвольно, даже как-то автоматически прижалась всем телом к стоящему рядом Иннокентию Васильевичу. Он, естественно, тоже почувствовал электрический шок и мотнул головой, пытаясь сбросить оцепенение, но от этого трудно было избавиться. Тем более, рядом находилась его маленькая подружка, от которой исходил запах мускуса, перемешанный с летучим ароматом гиацинта, а этот летучий вкус мутил разум, заставлял подчиняться безропотно и всеобъемлюще.

Шура тоже чувствовала удивительный лёгкий запах, разливающийся от тела мужчины, и ей почему-то безумно захотелось поцеловать своего друга. Он был совсем, совсем рядом, только девушка была ниже ростом и не могла впиться желанным поцелуем в мужские губы. Она всё-таки исполнила своё желание, нанесла поцелуйную рану, но только в шею.

От неожиданности мужчина обмяк, то есть таял на глазах, готовый расплыться лужей по паркету. Но вдруг неожиданный водопад сакрального бешенства настолько охватил его, что Шура с удивлением и мурлыкающей радостью почувствовала на своём теле тысячу тысяч поцелуев, которые Иннокентий Васильевич, может быть, уже не раз мечтал подарить Сашеньке, да всё как-то не решался.

– Ещё! Ещё! – непроизвольно подзадорила она и откинула назад голову, будто падая на спину. Сильные мужские руки подхватили девушку. В следующее мгновенье она почувствовала себя летящей по воздуху, обвила руками за шею своего возлюбленного и на этот раз впилась в губы, как бы закрепляя тем самым свою главную победу.

Среди мужчин постоянно проскальзывает байка о том, кто и как выбирает партнёра, где ведущая роль предоставляется, конечно же, мужчине. При этом мужчина обязательно чувствует себя пусть не Казановой, но где-то около того, начисто забывая о том, что выбирать и выбрать – удел девушки. Как она это делает, не знает никто и вряд ли такое кому-нибудь станет известно. Скорее всего, женщина даже сама не понимает, как она делает свой заветный выбор и как приручает дикое свирепое животное, частенько брыкающееся, встающее на дыбы, но всё же соглашающееся подчиниться дрессировщице. Выбор сделан! Именно это почувствовала Сашенька в отношении к своему возлюбленному. Может быть, он смог бы ещё какое-то время посопротивляться для очистки совести, но это вовсе ненадолго.

Какое там! Никто ещё, барахтающийся в ласковых женских объятиях, не спасался от капитального поражения. Некоторые также для очистки мужской национальной совести считают себя вершителями судеб, но неуклонно подчиняются женским ненавязчивым советам. Хуже всех, конечно, приходится султанам в многочисленных многострадальных гаремах, только в таком курятнике петуху приходится исполнять роль свадебного генерала, а иногда и подраться с соседским петухом, но весь микромир налаживают, как обычно, курочки. Они это всегда умеют. Вероятно, у женщин чувство организации микромира просто от природы, от сущности, и они с этим всегда успешно справляются.

Но справляться с Иннокентием Васильевичем не надо было. Он который год уже жил выдрессированным и только ждал своего часа. Вот здесь уже ни мужчина, ни женщина не знают, когда этот час придёт и придёт ли? А сейчас оба почувствовали, поняли и приняли эту ступень переходного развития, этот всеобъемлющий зов природы.

Оказавшись в постели, Шурочка дала волю своим фантазиям. Ведь не только мужчину постигают мечты о том, как женщина будет выглядеть в постели! Лучшей половине человечества это в головку приходит значительно чаще, с той лишь разницей, что женщина никогда не старается размениваться на многих и заниматься полиандрией,^[16] а мужчина с ранних лет старается коллекционировать победные ночи, ничуть не подозревая, что среди многих женщин и случайных связей теряет свою личность, свою мужскую натуру и постепенно превращается в раба каскада страстей и сексуальных потребностей. Почти всегда мужчина соображает, что превратился в «сивого мерина», но соображение приходит слишком поздно. Такие обычно спиваются. Или же наоборот, пускаются во все тяжкие, надеясь хоть что-то урвать для себя.

На сей раз, страстям готовы были послужить оба. Влюблённые, соревнуясь в радости поцелуев, так увлеклись, что не ощущали больше ни окружающего мира, ни спиралей времени, захватывающих людей своими потоками. Шурочка сначала не поняла даже, что случилось, когда чувство сладостной боли пронзило всё её тело. Это было так восхитительно, так бесподобно, что девушка ничуть не отказалась бы ещё раз испытать такое. Но чаще всего с человеком случается что-то только раз в жизни и никак не иначе!

Сексуальные страсти отнимают очень много энергии и поселяют в душах влюблённых чувство лёгкого парения над землёй, вечного птичьего полёта, которое не оставляет обоих до тех пор, пока не начинаются бытовые разборки. Только нашим влюблённым бытовуха вовсе не мешала. Во всяком случае, пока. Оба, утомлённые, счастливые и умиротворённые в то же время, чувствовали, что стали сейчас двумя крылами одной удивительной птицы, парящей в поднебесье.

– Чижик мой, – прошептал Белецкий. – Возлюбленная моя, ты даже не представляешь, какая сегодня чудная ночь! Я сейчас почувствовал настоящий полёт над миром, увидел планету совсем другими глазами, понял очень много нужных вещей, разобрался, наконец, в самом себе. И это всё ты! Твой подарок!

Шурочка опустила веки, слушая восторженный голос любимого. У него даже интонации стали какими-то другими, более чувственными и проникновенными. Это был мужчина её мечты: настоящий, нужный, ласковый. В общем, Сашенька давно о таком и мечтала. Вот только до сих пор никаких любовных игр меж ними не наблюдалось.

Может быть, для кого-то это покажется удивительным, но девушка непроизвольно попала в отмерительницы. Ведь недаром говорится: «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Наши предки не просто так выпускали в мир мудрые летучие фразы. Девушка все прошлые годы примерялась к Белецкому, вернее, несознательно примеряла его к себе. Это оказалось нужным для обоих. Пришло время и они отдались своим вызревшим чувствам полностью и безвозвратно.

– Любимый мой, – Шурочка подняла глаза не Иннокентия Васильевича. – Почему ты меня Чижиком назвал?

– Ах, это! – улыбнулся Белецкий. – Знаешь, я давно уже придумал для тебя это домашнее имя, да как-то сказать не решался.

– Почему именно Чижик? – не отставала Шура.

– Всё очень просто. В Петербурге на Фонтанке есть мостик, под которым в незапамятные времена городские власти водрузили крохотного бронзового чижика в память о народной песне: «Чижик-Пыжик, где ты был? – На Фонтанке водку пил». Слышала?

– Конечно, – кивнула Саша.

– Так вот, – продолжил её возлюбленный. – Этого крохотного бронзового чижика каждый год крадут из-под моста фанаты коллекционеры. Но городские власти всё же каждый раз восстанавливают чижика, как птицу Феникс. А я просто не отдам тебя никаким воришкам, даже самым молодым и привлекательным, потому что ты у меня одна единственная Чиженька.

– Не отдавай! – Шурочка снова прижалась к мужчине всем телом. – Никому не отдавай, хоть мне и так никто не нужен.

Всё же любовные страсти настолько вымотали человеческое тело, что оба незаметно отдались во власть тут же обрушившегося или просто налетевшего сна. Шурочке привиделся тот самый удивительный птичий полёт и, в то же время, пришло совсем иное понимание человеческого мира, в котором должно существовать вовсе не завоевание всего окружающего, а добровольное раздаривание биологической энергии. Именно тогда люди начнут развиваться по-настоящему, и развитие цивилизации пойдёт по другому пути.

А Иннокентий Васильевич чувствовал себя сразу греческим философом, которому вручили чашу отравленного вина; в то же время он был скифом, не покидающим седла; проповедником в стране Ариан Вэджа; русским князем Александром Невским; тем же англичанином Шекспиром, ставшим впоследствии знаменитым писателем и молодым сильным парнем, по имени Тришка. Даже во сне Иннокентий Васильевич сообразил, что все приснившиеся люди – его временные двойники. То есть, в тело любого из них он мог бы переселиться при желании.

Только сознание такой возможности уже не покидало голову. Более того, даже чем-то встревожило. Белецкий понял, что встреча со всеми двойниками неизбежна на спиралях времени и возможно даже очень скоро. Он об этом говорил уже Шурочке, только сам ещё не знал – когда! А сейчас все его двойники выстроились парадной шеренгой – этакий своеобразный парад планетных личностей, в котором не последнее место было приготовлено Иннокентию Васильевичу. Но почему двойники явились к нему? Неужели уже пришло время уходить в Зазеркалье? И прямо сейчас?!

Ведь только что им с Шурочкой было показано, что такое настоящее человеческое чувство любви! Неужели придётся так неожиданно расстаться?

Зачем?! За что?! Что я сделал не так?!

– Ни за что, а просто у всех нас своё время, – раздался чей-то успокаивающий голос из подпространства. – И не надо себя мучать бесполезным вопросом – что сделал не так, как надо? Лучше подумай, что не успел сделать? Ты же знаешь, никто не расстаётся навсегда, и вы сможете встретиться, но не сейчас. Тебе пора. Не трать себя на выспрашивание отсрочки, знаешь ведь, не поможет. У каждого своё время.

Сашенька каким-то седьмым или восьмым чувством восприняла, что в её жизни случилось какое-то неожиданное, непреднамеренное, что-то ужасное, неисправимое, не имеющее названия. Открыв глаза, она сразу принялась тормошить своего возлюбленного. И чем дольше он не просыпался, тем сильнее девушка трясла его отяжелевшее тело, испуская при этом жалобный звериный рык:

– О, Боже! Но зачем?! Почему?! За что мне такое?! Неужели это из-за меня?! Неужели нельзя никак иначе?! Господи! Верни его!! Я ведь действительно люблю его! Зачем же отнимать Свою любовь, или Ты не Бог, а палач?! Что мы Тебе сделали?! Боже, верни его… ну, пожалуйста!..

Крики девушки переросли в неутешное всхлипывание. Она даже потеряла сознание.

Очнувшись, и снова вникая в свалившуюся на голову беду, Шура уже не могла пролить ни капли слёз. Только снова попыталась зачем-то тормошить уже холодеющее тело возлюбленного.

Реальность заставляла поверить в случившееся. А ничего случайного в этом мире не случается. Это Шурочка усвоила прочно. Сколько раз сам Иннокентий Васильевич утверждал, что расставание неизбежно придёт. И всё-таки можно встретиться в потоках времени, потому что для любви нет ничего невозможного!

Именно эта мысль помогла ей справиться со свалившимися на её плечи заботами. Благо, что в это время бабушка оказалась в Москве и помогла внучке утрясти все бытовые неурядицы. К тому же, бабушка долго не хотела отпускать внучку из-под своей опеки. Только после нескольких серьёзных разговоров, Саше было позволено жить в квартире Иннокентия Васильевича.