Все ещё с полузакрытыми глазами я по запаху выбрался на кухню, где уже стояла чашка наведённого крепкого чая и огромный бутерброд. Соседи ещё не проснулись, поэтому можно было спокойно наслаждаться одиночеством и думать о Валентине.

Почему она мне так запала в сердце? Что в ней такого особенного, что не дает мне забыть эти глаза и завораживающий голос? Склонный с детства к самоанализу я попытался разобраться, но ответа так и не нашёл. Меня необъяснимо тянуло к ней, словно магнитом, что было уже слишком странно, учитывая тот момент, что виделись мы с ней только раз, а разговаривали и того меньше.

– Ты сегодня поздно?– спросила мама, убирая со стола грязную посуду.

– Как пойдет, сама знаешь!– я торопливо запихал в рот остатки бутерброда, поблагодарив её за завтрак.– Вчера прибыл новой начальник управления нашего из самой Москвы! серьёзный дядька…Как себя поведет неизвестно. Так что, если задержусь, то не переживай, ложись спать.

– Ох, работа твоя эта…

– Нормальная работа!– обнял я её, целуя в щеку.– Отличная, я бы сказал! Жуликов и врагов трудового народа ловить! Почетная…

– Иди уж! Почетный…– отмахнулась шутливо мать, давая возможность мне быстренько собраться, напялив отглаженный мундир, висящий в моей комнате на стуле рядом с кроватью. Своего отца я практически не знал. Они с матерью разошлись, когда мне было всего года три. После этого, он был периодически наездами у меня в гостях, но ничего кроме скандалов от этих его приходов я не запомнил. Комната эта досталась нам от дедушки с бабушкой, жили мы в ней давно, вдвоем, мать-пенсионерка заботилась обо мне, как могла, а я трудился, надеясь на то, что когда-нибудь накоплю и куплю нам с ней нормальный отдельный дом, как показывают на киносеансах.

– Я улетел!– прокричал я ей от двери, готовый к выходу.

– Господи, спаси и сохрани!– перекрестила она меня в след, хотя вроде как сейчас это было и не принято. Как комсомольцу, да еще и работнику НКВД мне бы следовало поговорить с ней, как с несознательной гражданкой, но переубедить старушку получилось бы вряд ли, а вреда от ее знамения никому не будет это уж точно, главное, чтобы соседи не донесли куда следует, чтобы таким образом попробовать расширить свою жилплощадь, но они вроде ребята проверенные, подвести не должны. Мы часто с ними раньше собирались вместе одной большой компанией за столом во дворе, пели песни, играли на гармони, шутили, смеялись и пекли картошку в жарких красноватых углях, но теперь последнее время это общение сошло на нет…Я иногда замечал на себе косые взгляды тети Иры или ее зятя, когда приходил в форме с работы. Они опасливо смотрели на меня, боясь сказать чего-то лишнего. Да…Разъединение это произошло именно тогда, когда я после армии устроился служить в НКВД. Почему-то эти четыре буквы наводили настоящую панику на моих соседей. Молодой зять Олежек, живущий с нею и старшей дочкой на одной жилплощаде здоровался со мной сквозь зубы. Подруга детства Танька смотрела мне в след осуждающе, но я старался относится к этому, как можно проще, просто люди не знают, каким важным делом занимаются в нашей организации, сколько врагов скрывается под личиной благопристойных граждан, какие гадости они творят, иногда занимая самые высокие посты. Одно дело Тухачевского чего стоит? Сколько в высших эшелонах власти нашлось троцкистов и противников режима? А ведь маршалы, генералы? Чего уж говорить о простых людях…

На улице пахло дождем. Земля умытая с ночи парила, поднимаясь клубами мутного плотного тумана. Прогрохотал трамвай по стыкам рельс, подав длинный предупреждающий гудок. Мысленно я пожалел о том, что мне, как младшему чину не положена личная машина. Сейчас бы сел в нее, да покатил бы по утренним, еще не проснувшимся зеленым улицам Харькова, наблюдая в приоткрытое окошко, как прохожие спешат на работу. Но нет… Трамвай пришлось ждать почти двадцать минут. Потом суметь влезть в него, протиснувшись в толпе куда-то к середине площадки.

– Молодой человек, оплатите за проезд!

– У меня проездной…– выдохнул я, пытаясь втиснуться между крупным солидным дядечкой в очках и такой же габаритной дамочкой с авоськой.

– А аккуратней нельзя!– выдохнула дама, но тут же осеклась, заметив мою форму.– Извините…

– Да, вот еще! Это вы меня простите, ведь это я…

– Нет, что вы, что вы!– покачала головой женщина, и в ее глазах я отчетливо прочитал нешуточный испуг.

Все дорогу молчали. Вокруг меня образовался некий вакуум тяжелого молчания, которого я, впрочем, не замечал, думая о Валентине. Что она сейчас делает? Чем занята? Может быть готовит завтрак своему мужу? Улыбается ему…Помимо воли, я ощутил нешуточный укол беспричинной ревности. Как будто я не знал раньше, что у нее есть муж!

– Вы выходите?– женщина с авоськой затопталась возле меня, подталкивая меня к выходу.

– Да, извините,– очнулся я от своих мыслей, продвигаясь в след за толпой.

Здание НКВД располагалась на главной площади города, по достоверным данным самой большой в мире. Огромное массивное, старинное многоэтажное здание стояло, будто памятник прошедшей эпохи царизма недалеко от маршрутов движения нашего трамвая. Я соскочил с подножки и весело насвистывая какую-то незатейливую песенку двинулся к открытым дверям, у которых стоял конвой с непроницаемым лицом.

– Саня! – окликнули меня сзади. Я оглянулся. Меня догонял Васька Конопатов, примерно мой ровесник, открытый общительный паренек, раньше состоявший на оперативной работе, но с самоубийством товарища Мазо – нашего прошлого начальника, ставший секретарем у секретаря!– А я кричу тебе, кричу, а ты будто не слышишь…

Слегка запыхавшийся догнал он меня, покрасневший, с черным кожаным портфелем под мышкой.

– А ты все еще бумагу мараешь!– кивнул я на портфель.

– Да куда там!– отмахнулся Василий.– Наконец-то сдыхался…Теперь начальник новый, Власенко снова секретарь, а я снова к вам, в опера…так сказать. В поле…

– Это намного интересней!– кивнул я. Мы никогда не были с Конопатовым друзьями, близко не общались, тем удивительнее было, что он вот так запросто решил ко мне подойти и заговорить. Такую перемену в его характере я объяснил просто, раз человек снова из небожителей возвращается в оперативную работу, ему хочется найти хоть какой-то контакт, который будет помогать ему на первых порах.

– Ты нового начальника видел? Говорят его встречать тебя посылал Власенко?– поинтересовался Конопатов, понизив голос до шепота.

– Как будто ты не видел,– отмахнулся я.

– Нет, я-то конечно…Он такой разнос Власенко устроил вчера! Мама не горюй!– рассмеялся Василий.– И делопроизводство ни к черту! И с бандитизмом не боретесь! И статистика у вас по врагам народа хромает! Нестор Петрович до сих пор, наверное, заикается…

– Суровый мужик,– согласился я.

– А, что же…– оглядевшись по сторонам, словно проверяя, подслушивает нас кто-то или нет.– Он сам или с семьей прибыл?

– Тебе-то что?

– Да, если с семьей, то надолго, а вот если один, то шашкой помахает, да укатит обратно в свою Москву,– прошептал Конопатов.

Почему-то мне стало неприятно от этого вопроса, словно в чужом грязном белье меня заставлял рыться Василь.

– С семьей и собакой!– огрызнулся я.– Доволен?

– Зачем ты так сразу…– пожал плечами Василий.– Я же просто так, интересуюсь…

Больше ни слова ни сказав, я вошел в здание, мимоходом махнув перед часовыми на вахте своей красной корочкой. Позади плелся, обиженно поджав губу, Конопатов, не понимающий почему этот простой вопрос вызвал у меня такую странную реакцию.

Да и я, пожалуй, и сам не мог ответить на этот вопрос. Скорее всего, теперь все, что было связано с Валентиной у меня вызывало поразительное чувство собственничества, никак не связанного с приязнью или неприязнью к спрашивающему.

На пороге нашего кабинета нашего кабинета нас встречал встревоженный и немного нервный начальник отдела капитан первого ранга Жидков. Он поминутно вытирал пот со лба красивым носовым платочком домашнего шитья, краснел и тяжело дышал. При виде нас этот невысокий колобкообразный человек, больше похожий на директор продмага средней города, даже подпрыгнул на месте и гневно затопал каблуками форменных сапог.

– Где вас черти носят?– взревел он, потрясая кулаком правой руки. В левой у него находилась коленкоровая папка коричневого цвета с какими-то важными документами. С ней этот плешивый товарищ не расставался никогда, готовый в любой момент записать что-то важное или привести какую статистическую информацию.

– Товарищ…

– Я вам дам товарищ капитан!– заревел он, окинув меня гневным взглядом.– Конопатов? Ты чего там за спиной у него прячешься? Тоже опоздал…

– Я…

– Ты! На восемь назначено экстренное совещание у нового начальника управления, приказано прибыть всему оперативному составу управления, без опозданий…– ядовито добавил он, сверля меня злым взглядом.

– Без трех минут восемь…– пожал плечами я, кивая на круглые огромные настенные часы, висящие в конце этажа.

– Ты меня еще поучи, сопляк!– рявкнул Жидков, снова промокнув лысину. Видимо, в управлении наступало время больших перемен, если даже начальник оперативного отдела находился в таком нервном состоянии.

– Виноват, товарищ капитан первого ранга!– вытянулся я в струнку, сделав глупое по-военному бесстрастное лицо.– Исправлюсь!

– Идем, нас ждут…

Жидков поманил нас за собой на третий этаж, где располагался наш аппарат управления. Позади Конопатов облегченно выдохнул. Буря эмоций прошла мимо него, а весь удар пришлось принять мне.

Сюда на олимп харьковского управления НКВД мне приходилось подниматься лишь один раз, когда подписывал документы о переводе, поэтому на обстановку царящую вокруг я смотрел с явным интересом.

Из кабинета в кабинет сновали туда незнакомые мне офицеры. Нас, спешащих на совещание, обогнала девушка стенографистка с папкой такого же цвета, как у нашего Жидкова. С капитаном поздоровался какой-то усатый капитан. Приглушенный свет из-за зашторенных окон создавал напряженную, рабочую и немного таинственную атмосферу. Длинная красная мягкая ковровая дорожка была идеально вычищена, от чего в самом ее начале я неловко затоптался, ловя себя на мысли, что было бы неплохо разуться.

Оглянулся на Конопатова, который тоже чувствовал себя слегка неловко. Осматривался по сторонам, словно находился в Эрмитаже, глядя на окружающие стены, украшенные дорогими картинами и скульптурами, как на произведения искусства в музее.

У кабинета начальника стояло два часовых, вооруженных двумя винтовками с примкнутыми штыками. Их я не знал, в отличии от постовых внизу. Взгляд отрешенный, лицо серьезное, того гляди и правда применит оружие по его прямому назначению. При нашем приближении. Один из них выдвинулся вперед, загородив нам проход.

– Начальник караула сержант государственной безопасности Митников. Ваши документы.

Жидков растерялся, засуетился, что-то забормотал себе под нос в поисках нужной бумажки.

– Секундочку…Где же она…Извините…Я…

Я впервые видел, чтобы могущественный начальник оперативной части управления НКВД так трясся перед простым сержантом. Это было настолько удивительно и необычно, что я испытал некое волнение и трепет, что было мне вовсе несвойственно. Да, в управлении действительно наступили другие времена.

– Ах вот она…– Жидков виновато улыбнулся и протянул скомканную телефонограмму начальнику караула. Сержант ее внимательно изучил, несколько минут читал, сверяясь с какими-то своими данными, записанными в блокнот. А потом отступил в сторону, уступая нам дорогу.

– Товарищ майор ждет вас!– по кивку его головы второй из караульных распахнул двери кабинет, впуская нас в холодный полумрак помещения. Не знаю уж почему, но и тут тяжелые зеленые шторы были задернуты. На столе горела одинокая лампа под зеленым круглым абажуром. Под этим неярким светом что-то писал всемогущий Секретарь товарищ Власенко. Он поднял на нас свои блеклые серые глаза и сухо кивнул на дверь, приглашая нас войти.

– Вас ждут…

И только сейчас я осознал, что меня слегка потряхивает от волнения. Не каждый раз простого оперативника вызывает на ковер столь высокое начальство. Особенно это страшно ощущать, когда не знаешь за пряники ты вызван или кнутом тебя огреют через всю спину с потягом, словно нашкодившего кота.

Выдохнув, будто прыгая в глубокую воду, Жидков шагнул в кабинет, где сидел уже знакомый мне товарищ Коноваленко. Он работал над какими-то бумагами, что-то внимательно читая. Вид его был уставший, словно предыдущую ночь спать ему не пришлось, а может так оно и было на самом деле. Я с удовольствием отметил, что выглядит он намного старше своей жены. Красавица и чудовище…Подумалось мне, и я инстинктивно расправил плечи, будто желая выглядеть лучше, чем мой придуманный соперник.

– Капитан госбезопасности первого ранга Жидков по вашему приказанию прибыл!– бодро доложил наш командир, выпятив грудь колесом, насколько это было возможно с его колобкообразной фигурой.

– Присаживайтесь, товарищи,– кивнул Коноваленко, кивая на соседние стулья. Бумагу, что он читал, начальник управления отложил, зато достал из папки на столе новый документ, подав его нам,– читайте…

Жидков чуть дрогнувшей рукой взял бумагу и зашевелил губами. Потом передал ее сидящему рядом Конопатову, и лишь через вторые руки она досталась мне.

Начальнику Управления Наркомата Внутренних Дел по Харькову и Харьковской Области товарищу Коноваленко А.В. строго секретно. В сложившейся ситуации в столице Украины, разгуле бандитизма приказываю принять меры по сохранению валютно-золотого резерва республики Украина. Обеспечить в недельный срок выполнения мероприятий по профилактике и искоренению бандитизма в городе Харькове и его районах, а так же принять меры по перевозке валютно-золотого резерва в здание Управления НКВД до поступления особого распоряжения наркомата.

Нарком НКВД тов. Ежов.

– Что скажите, товарищи?– поинтересовался Коноваленко, когда все прочитали телеграмму до самого конца. Жидков облизнул полные губы и вытер пот со лба, который теперь катился по его плешивой голове крупными градинами.

– Это…э…это серьезное мероприятие,– проглотил вставший комок в горле Жидков, отдавая назад телеграмму из Москвы.

– Ответственность не менее серьезная ложится на нас, как на исполнителей данного распоряжения, поверьте мне..– Коноваленко устало потер виски, снимая усталость после работы с документами.

– Я внимательно изучил материалы дела по грабежам. Оперативная работа по ним практически не проводилась нашими силами. Никаких данных нет! Как вы это можете это объяснить, товарищ Жидков?

– Я…Понимаете, товарищ майор! Грабежи и бандитизм – это сфера компетенции скорее милиции, чем органов госбезопасности. Вплотную этим делом мы стали заниматься только лишь вчера. Никакой информации наработать еще толком не сумели. Единственное, что мне стало понятно, что несколько организованных нападений на конвои перевозящие ценности это звенья одной цепи, дел рук одной банды…

– Замечательный вывод!Отлично! И это говорит мне начальник оперативного отдела республиканского управления! – ехидно улыбнулся Коноваленко.– Думаю, что такие вывод сделал бы и школьник…Что скажите вы, оперативные работники?– обратился он к нам с Конопатовым, который лишь опустил голову ниже, уткнувшись в столешницу. Пришлось отдуваться за всех именно мне. А что делать? Спрашивать что-то с Конопатова невозможно. Парень только из секретарей вчера к нам перевелся. Жидков трус, того и гляди сознание потеряет от грозного рыка нового начальника.

– Все нападения совершены при перевозке ценностей из одного хранилища в другое, в наиболее уязвимых местах маршрутов движения конвоя. Из этого легко сделать вывод, что банда точно знала маршрут перевозки и могла выбрать место для нападения. А откуда она могла знать маршрут? Только из первых уст. Кто-то осведомленный передает информацию банде…

– Уже лучше!– отметил Коноваленко, задумавшись.– Кто был осведомлен о маршрутах перевозки государственных ценностей?

– Милиция,– подхватил мою идею торопливо Жидков.

– Мы…– добавил Конопатов, слегка вздрогнув от звука собственного голоса.

– И госрезерв!– заключил я. – Где-то в этих трех организациях сидит «крот», которого нужно вычислить, через него есть шанс выйти на банду, ну или в крайнем случае предотвратить дальнейшие нападения.

– Отлично, товарищи!– похвалил нас Коноваленко.– Значит делаем следующим образом, товарищ Жидков…

– Я!– приподнялся на стуле капитан, у которого наступило чувство некоего облегчения, когда он понял, что никто прямо сейчас его расстреливать или снимать с должности прямо здесь не будет.

– Вы займетесь составлением планом перевозки золотовалютного резерва республики. К среде мне необходимо знать все…Вплоть до количества человек охраны и их послужного списка, а так же маршрутах перевозки и прочего.

– Слушаюсь, товарищ майор первого ранга!

– Товарищ Конопатов займется организацией упреждающего удара…

Василий непонимающе и удивленно поднял свои кустистые брови.

– Наверняка, у милиции есть данные, где в городе собираются преступные элементы, уголовная элита Харькова. Необходимо устроить сплошную облаву. Может кто-то видел из них что-то, слышал про такую удачливую банду. Работа кропотливая, но нужная.

– Есть!– обрадованно согласился Василий.

– Ну, а вам товарищ Клименко достается самое сложное…– улыбнулся майор.– Искать предателя!

Вскакивать я не стал, просто понимающе кивнул, удивляясь собственной наглости. Коноваленко при всех своих плюсах был мне глубоко неприятен. От одной мысли, что этой самой рукой он касался Валентины, которой крутил в пальцах карандаш, меня начинало трясти. Но вместе с тем, я понимал и то, что он является моим начальником и деться от этого обстоятельства некуда.

– Слушаюсь!– выдавил я из себя, опустив глаза в стол.

– Совещание окончено…Завтра прошу с результатами ко мне.

Коноваленко встал, давая понять, что прием окончен. После него осталось двойственное впечатление. С одной стороны я гордился тем, что мне поручили самую ответственную и важную миссию, а вот с другой…Господи, мне ужасно хотелось увидеть снова Валечку, и начинать свой розыск я решил именно с посещения ее.

ГЛАВА 5

После прошедшего совещания товарищ Власенко подождал пока все разойдутся и, лишь оставшись в кабинете в полном одиночестве, набрал заученный наизусть номер , состоящий из четырех цифр. Прозвучал в трубке длинный гудок, а потом молодой голос девушки оператора поинтересовался о цели звонка.

– Добавочный ноль пять,– сообщил ей Власенко, покусывая от волнения нижнюю губу. В столь высокие кабинеты он звонил редко, а если быть точным, то вообще первый и единственный раз сегодня.

– Соединяю…– опять три длинных гудка и через паузу в трубке возник суровый мужской голос.

– Слушаю вас…– сообщили на том конце.

– Добрый день, беспокоит вас товарищ Власенко из Харьковского УНКВД,– представился Нестор Петрович.

– Власенко? Не помню такого…Что нужно?

– Понимаете…Тут такая ситуация, что я не могу вам не просигнализировать, как коммунист, как ответственный товарищ о том, что творится в нашем управлении с приходом товарища Коноваленко…

– Ближе к делу…Вы же понимаете кому звоните.

Нестор Петрович замер с трубкой у уха и затих, прекрасно представляя последствия того, чем все может для него закончится, если на том конце правительственной связи решат, что причина их побеспокоить была не достаточно веская.

– Понимаю, товарищ…

– Не надо имен…Говорите.

– Товарищ Коноваленко получил сегодня распоряжение о перевозки всех ценностей госрезерва республики в здание управления НКВД. Бросился его рьяно выполнять, тем самым поставив под угрозу сохранность данных ценностей. Считаю, что пока не поймана банда преступников, промышляющих нападением на инкассацию, перевозка госрезерва осуществлять не стоит. Я, как коммунист, не мог остаться в стороне, увидев какую большую глупость совершает мой новый начальник, сообщил ему об этом, но он меня и слушать не захотел!