“The darkness of the mind, the bleakness of the thought,

the shallowness of purpose. These were

the werewolves of the world”.

Clifford Simak

Темный ум, холодная мысль, мелкая цель.

Вот какие они были – оборотни нашего мира.

Клиффорд Саймак

Вместо пролога

– Останови-ка, сынок…

Водитель повернул голову. Весь его вид выражал крайнее недоумение.

– Останови, останови. Приехали.

Джип «Мицубиши-паджеро» затормозил. Водитель, он же телохранитель, выключил зажигание и неловко выбрался из машины. Так же неловко он обогнул джип, распахнул другую дверцу и почтительно помог выбраться пассажиру – старику лет шестидесяти. Затем телохранитель извлек из машины пузатый саквояж и бережно поставил его на землю.

Вокруг расстилалась унылая однообразная степь, кое-где утыканная нефтяными вышками. Над нею висело беспощадное раскаленное солнце. На лице водителя-телохранителя выступили капельки пота. Ему вообще было жарко, ибо одет он был, несмотря на зной, в облегающий черный костюм и белоснежную сорочку с галстуком. Единственной, пожалуй, уместной деталью его туалета были узкие противосолнечные очки.

Кряхтя, старик сделал несколько шагов. Он был одет попроще, в легкий серый костюм и белую рубашку без галстука. Благообразный такой пожилой мужчина, невысокий и сухопарый, смахивающий на священнослужителя. На голове его сидела плоская папаха.

– Вот и все, сынок, – негромко сказал старик и сделал несколько гимнастических движений, разминая шею и плечи. – Дальше я пойду один.

Телохранитель недоуменно огляделся. Вокруг была степь без всяких признаков жилья и вообще цивилизации, если не считать нефтяных вышек где-то у самого горизонта.

– Разрешите, я пойду с вами, – вдруг предложил он. – Вы же знаете – я за вас жизнь готов отдать, если понадобится.

Старик задумчиво рассматривал своего спутника. Это был самый молодой, но вместе с тем и самый надежный, самый преданный из телохранителей. И самый глупый, однако.

– Знаю, знаю, мальчик мой, – ласково сказал старик. Он легонько потрепал юношу по щеке левой ладонью; тот смущенно улыбнулся, слизывая капельки пота с безусой верхней губы. – Знаю…

Левой рукой старик обнял телохранителя за плечи и отечески привлек его к себе. В следующее мгновение старик резко выхватил из кармана правую руку с зажатым в ней стилетом и с силой воткнул длинное стальное жало телохранителю в поддых. Еще через мгновение он рывком выдернул стилет и отскочил в сторону с неожиданной для его лет резвостью.

Самый преданный и самый глупый из телохранителей сдавленно охнул и опустился на колени, прижав ладони к груди, и между его пальцев потекла кровь. Потом он ткнулся лицом в песок. Темные очки его сломались.

Какое-то время старик смотрел на него с явным сожалением. Старику давненько не приходилось убивать собственными руками, обычно за него это делали другие. Но в нужный момент рука не подвела. Жаль паренька, подумал старик, ведь и в самом деле был самый преданный из всех… Зато теперь никто не будет знать, куда подевался благообразный старичок, с виду похожий на муллу, а на самом деле являющийся одним из боссов мафии. Ради того дела, на которое он решился, старик не пожалел бы и сотен, и тысяч чужих жизней. А может, и больше.

Старик огляделся. Вокруг по-прежнему не было видно ни души. Аккуратно вытерев жало стилета, он спрятал оружие в потайные ножны на правом бедре. Он еще раз зорко и внимательно оглядел расстилающуюся кругом степь; сориентировавшись, подхватил с земли саквояж и зашагал в одном лишь ему известном направлении, удаляясь от малиново окрашенного джипа «Мицубиши» и лежащего ничком мертвеца, под которым расплывалась темная лужица.

Приблизительно в то же самое время в одном из домов большого города, примыкающего к окраине вышеописанной знойной степи, мужчина лет сорока закончил укладывать рюкзак военного образца. Затянув шнур горловины, мужчина присел на шаткий стул и закурил.

Судя по всему, он собрался в какой-то поход. Его облачение состояло из камуфляжной майки-безрукавки, сильно потрепанных джинсов и высоких армейских ботинок на шнуровке. Глотая дым, мужчина равнодушно оглядывал свое жилище – комнатенку с пыльным, давно не метенным полом, усеянным старыми расплющенными окурками и заваленным пустыми бутылками, свисающими со стен лохмотьями полуотклеившихся обоев, с продавленным диваном, с паутиной по углам, с замызганной лампочкой без абажура, висящей под потолком. Он курил и о чем-то сосредоточенно размышлял. У него были седые волосы, подстриженные «ежиком», довольно красивое лицо (правда, левая щека и часть шеи были обезображены лиловым пятном давнего ожога), сильные руки и плечи. В комнате было неимоверно душно, кожа мужчины лоснилась от пота, на майке проступили темные пятна.

Докурив, он бросил окурок на пол, раздавил его каблуком и поднялся. Вскинул рюкзак на спину (обе лямки на одно плечо) и вышел в прихожую. Покидая дом, он хлопнул дверью, но не запер ее. Ибо возвращаться сюда не собирался.

Примерно в то же самое время по улицам того же города шагал, стараясь держаться в тени, еще один мужчина, которому на вид можно было дать лет пятьдесят. Высокий, седовласый, красивый какой-то аристократической красотой – ни дать ни взять граф какой-нибудь или лорд. Но вместо камзола, панталон и всяких там кружев на «графе» надеты были несвежие серые брюки, поношенные сандалии и легкая тенниска (с подложенным под воротник платком). В правой руке человек с аристократической внешностью нес наполовину набитый геологический рюкзак, держа его за лямки. Он шагал, думая о чем-то своем, лицо его то расплывалось в улыбке, то становилось сосредоточенно-хмурым. Он шагал мимо лавочек, маркетов, обменных пунктов, мимо бесчисленных лотков с мороженым и соками. Он шагал, огибая разморенных жарой прохожих, а иногда и наталкиваясь на них (при этом мужчина невнятно извинялся). Увидев справа от себя привинченный к стене дома почтовый ящик, мужчина остановился в нерешительности. В нем явно происходила какая-то внутренняя борьба. Он положил на тротуар свой рюкзак и вынул из кармана брюк письмо в мятом конверте. Вертя письмо в руках, он смотрел на почтовый ящик и беззвучно шевелил губами, разговаривая сам с собой. В тени под ящиком лежала, распластавшись на асфальте, потерханная уличная кошка.

– Кис-кис, – рассеянно позвал «граф», продолжая вертеть в руках письмо. Кошка даже ухом не повела. Утомленная зноем, она походила на серую тряпку.

Тут мужчина, видимо, принял окончательное решение. Он разорвал письмо на мелкие клочки и, поискав взглядом урну для мусора, бросил их туда. Потом подхватил рюкзак и пошел дальше.

И он, и человек с ожогом, покинувший свое неприглядное жилье, и старик мафиози, убивший собственного телохранителя – все они направлялись к одному и тому же месту, где им предстояло встретиться.