Пролог

Кто я? Вор, контрабандист, мошенник, может убийца? Сложно судить человека, не обладая хоть малой базой знаний о нём, верно? Как можно сделать вывод о том, чего ты не знаешь наверняка или знаешь понаслышке. Да, быть может, в своей жизни, я играл понемногу каждую из перечисленных ролей, но это не значит, что я был режиссёром данного представления и тем более автором этой трагикомедии под названием жизнь. Даже если я убивал, что конечно же не доказано, это была не моя прихоть, и придумал данный поворот точно не я. Я, как и все остальные, лишь отыгрывал роль, которую мне любезно выделили, и пытался не сильно лажать. Хотя как тут узнаешь, что есть сильно?

Глава первая. Решётка

Если вопрос: «кто я?» приземлить, не вдаваясь в философские бредни безумцев, неспособных ответить на самый простой вопрос, пытающихся его вывернуть и выжать, найти в нём скрытую мудрость, но при этом, оголяя свою тупость. Мой ответ на тот момент был прост. Я заключённый с длиннющим номером, запоминать который мне попросту было лень. Планета, на которой я находился – одни называют её «Сад», другие «Погань» – это пристанище для всякого рода сброда, в основном расы людей, но не редко там встречаются и другие гуманоиды. На планете нет ни хрена, кроме приятного климата, тёплого моря и шикарных лесов. Если бы её так не засрали, её можно было бы считать раем.

Я сидел за решёткой в отсеке грузового контейнера специально разбитого на камеры два на один. На полу валялся небольшой мешок, набитый тряпьём. Он выполнял функцию матраса, пытаясь вместить на себе клиента в два раза больше его самого. Да, постель такая себе, но мне повезло, он хотя бы был сухим. Парень напротив меня, был обдолбан «туманом» – наркотой, её принимают назально, словно спрей от насморка. Так вот этот наркоша вторые сутки валялся на своём мешке, исправно на него испражняясь. Повезёт же кому-то – этого заберут, в камеру бросят другого, а мешок менять никто не будет. Вот и стой тогда, пока не просохнет. Вряд ли это спасёт от зловония, но такая наша доля.

– Суки! – заорал один из пленников. – Включите воду, твари! Дышать невозможно! Дайте говно смыть!

Где именно находился орущий я не знал, это было рядом, в следующем контейнере, или максимум через один. Их, контейнеров, в ряду было около двух десятков. В каждом по восемнадцать человек, триста шестьдесят на ряд, рядов не менее сорока. Получается в этой передержке вмещалось не менее четырнадцати тысяч. Долго здесь заключённых не задерживали, максимум год-полтора, но зачастую их пытались спихнуть при первом удобном случае. Если вас смущает торговля людьми, то я искренне завидую вашей неиспорченной душе.

– Эй, красавцы, – прозвучал женский голос в небольших динамиках, подвешенных с помощью проволоки, клей-смолы и какой-то матери, в начале каждого контейнера. – У мамочки сегодня день рождения, и она решила вас порадовать. Кому-то выпадет честь радовать маму, не подведите.

Это был голос местной тюремщицы, она же главный торговец людьми. Раньше её люди отлавливали должников, или одиноких, или слабых, тех кто не может за себя постоять, тех за кого некому вступиться. Торговля шла, приносила свои весьма значительные плоды, но с приходом «Торговой гильдии» всё должно было измениться. Гильдия имеет свой флот, свой устав, свои законы, и эти законы они всячески пытаются закрепить на всех планетах, до которых могут дотянуться, застолбив свою власть, увеличивая влияние и контроль. По законам гильдии торговля людьми запрещена, а вот торговля зеками, особенно в отсутствии тюрем и не желании правительства их содержать, становится не только разрешённой, она становится поощряемой, так как уменьшает количество преступного элемента и увеличивает количество работников на рудниках, мусорках, и планетах с агрессивной или заражённой средой. Именно по этой причине, эта барышня отстроила эти стойла, где нас держали как лошадей, и сегодня тюремщица желала порезвиться, подыскав себе скакуна.

– Мальчики, я иду, – вновь прозвучало в динамиках.

Её дефиле проходило под аккомпанемент диких криков, свистов и ора животных, назвать их разумными существами у меня язык не поворачивается. Она вошла в наш контейнер через дверь справа. Лет ей было за сорок, под два метра ростом, навскидку килограмм восемьдесят. Из одежды на ней были красные чулки, красные туфли на шпильке, часы – управляющие всем в этом сарае, белый парик, и не менее чем полкило ядовито-красной помады на губах. В руке она осмотрительно держала электро-дубинку.

– Иди ко мне! – орал один.

– Ты видела такой болт! – доносилось, с другой стороны.

– Такого посудомоя, как я, не найдёшь! Пусти только на кухню! – кричал третий.

Кто-то пытался дотянуться до неё, кому-то это удавалось. Одних она била по рукам, вторых одаривала разрядом шокера, третьим давал потрогать себя за грудь. Тот ряд, в котором я находился, был наполнен старожилами, я провёл здесь полгода, а это двести четыре дня по двадцать одному земному часу. Многие жили здесь задолго до меня, многих перевели из других рядов, как задержавшихся. Мы были цирком уродцев, изголодавшимся за благами цивилизаций и женской лаской.

Тюремщица остановилась у камеры, в которой щуплый старый дед наяривал свой хрен, прислонившись к решётке. Проведя рукой себе по промежности, она засунула два пальца ему в рот. Брызги полетели в разные стороны, и одна из них упала на красный лак обуви. Она скривила лицо и указала на узника пальцем. Один из охранников, сопровождавших её, тут же выхватил энергомёт и выстрелил бедолаге в голову. Тот умер, ещё не коснувшись пола. Его мозг превратился в кашу, запечатлев в вечности последнее чувство блаженства. Возможно это и не такая дурная смерть.

– А тебя я не помню, – произнесла она, остановившись, уже пройдя мою дверь.

– И не нужно, – ответил я, не подымаясь с мешка.

– А ты что же по мальчикам, или здоровье не позволяет?

– Мне жить не надоело. Ты из местных, значит заражена. В вас эти паразиты не размножаются, особенности здешнего иммунитета, я во мне начнут вить колонии. Прививка у меня не приживается, защиты нет, так что… пожалуй, эта, уверен прекрасная ночь, без меня.

– Так, посмотрим, – произнесла она и коснулась пальцем циферблата. – Глеб. Капитан-контрабандист. Попался на доставке запрещённых товаров растительного происхождения.

– Они запрещены гильдией, и только гильдией, и только потому, что она сама торгует этим весьма редким и дорогим товаром.

– Да, не много о тебе информации. Любишь поболтать, верно?

– Ну здесь собеседников много, жаль поговорить не с кем.

– И то верно. Я тебя запомнила, – подмигнула она и двинулась дальше в поисках жертвы.

Ближе к полуночи два молодца в форме вытащили меня из камеры и, съехав от души в морду сопротивляющемуся спросонья человеку, потащили прочь. Здание было неподалёку. Меня занесли по ступеням на второй этаж, бросили на пол, включили свет и заперли за мной дверь. Окон в комнате не было, здесь была кухня, ванная и туалет.

Было не сложно догадаться зачем я здесь, и сопротивление, как мне казалось, было бесполезным. Минут пять потратил на то, чтоб сожрать три бутерброда, после чего взял из холодильника банку игристого вина и направился приводить себя в порядок, не для неё, просто хотелось почувствовать себя человеком. Лазерная бритва, вмонтированная в зеркало, справилась за тридцать секунд, она удалила бороду, заросли в подмышках и на лобке. Программа стрижки привела в порядок волосы на голове. Ногти я решил срезать по старинке, обнаружив на полке маленькие ножницы.

Я парился в ванной почти час и искренне надеялся, что про меня забыли. Зря. Она вошла без стука, бросила на пол халат и произнесла:

– Я в парилке жду, не задерживайся. На первом этаже с лестницы направо.

Испытывать её терпение я не стал, тем более о ней ходила не добрая слава, поэтому напялив халат, взяв еще четыре банки спиртного, я следовал инструкции. В парилке было не сильно жарко. Она постелила халат и сидела на нём, закинув ногу на ногу.

– О, это ты молодец, – улыбнулась она и потянулась за банкой. Открыв её, она сделала несколько крупных глотков. – Я потрахаться на трезвую люблю, а вот поговорить можно и по-пьяни.

– А я и то и другое люблю по-пьяни, – я сел на деревянную лавку, напротив. Как и подобает в бане, халат я снял.

– М-м-м. Неплохо, неплохо, – закивала она, глядя на моё достоинство.

– Лесть, зачем это? Хотя не могу сказать, что это не работает, – я открыл банку и тоже выпил.

– Я не про размер, за стрижку – её отсутствие. Не каждому заключённому первым придёт в голову наводить порядок между ног.

– Наверно. О чём поговорим?

Она откинулась назад, сделала глоток и помяла себе грудь:

– Не знаю. Предлагай.

– Ну допустим, какие планы у тебя на завтра? – не задумываясь спросил я, пытаясь не пялится на её голое тело.

– Завтра я встречаюсь с системным помещиком. Он скорее всего принесёт мне хреновые новости, – она попыталась поправить короткие светлые волосы на голове. – Ты можешь смотреть смело, если не заметил, мне нравится, когда на меня смотрят.

– Угу, – ответил я. – И что потом? Это связано с тем, что твоя темница переполнена?

– Нет, не связано. Просто отложенный хороший заказ на товар абсолютно любого качества. Старики, бабы, калеки, все в топку. Что потом говоришь? – она задумалась и, допив содержимое банки, взяла вторую. – Потом мне, скорее всего, нужно будет убить, ну или покалечить кого-то близкого.

– Зачем?

– Если я права, а я права, этот человек давно работает не в моих интересах, и завтра он будет меня жалеть и убеждать что и в этой ситуации есть выгода, открываются новые возможности. Нужно лишь воспользоваться моментом, подстроиться, возможно где-то уступить.

– Полагаю речь о большом количестве денежных меток или о власти. Если раскрыла предателя, не лучше его обработать до важной встречи? Так можно лишить оппонента спокойствия.

– Возможно. Но я хочу, чтоб он раскрылся сам. Ты точно ничего не хочешь?

– Если я имею такое право, предпочел бы отказаться, – пытался настаивать я.

– Не все твои части тела думают так же.

– Не буду кривить душой, ты чертовски привлекательна.

– Ну спасибо, – улыбнулась она и это было странно. Казалось, словно она не знает, как использовать милую нежную улыбку.

– Да привлекательна, но рисковать жизнью, подвергать себя на муки… не охота.

– А ты знаешь, – проговорила она и поднявшись, приблизила губы к моему уху. – Эти паразиты ведь живут только на этой планете, здесь в воздухе особый минерал, без которого они мрут, и если они не успеют как следует расплодиться, то покинув планету, заражённый излечится сам собой.

– И это значит, мне нужно трахнуть тебя чтобы получить свободу?

– Даже не представляю каким нужно быть самцом, чтоб в моей голове родилась такая мысль. Нет. Я могла бы тебя продать при первой возможности, – она перешла на шёпот, а пальцы её поползли вниз по моему телу.

– Я… – я не знал, что ей сказать, как увильнуть от соития, и, по правде говоря, я уже не сильно и хотел, увиливать.

– Ладно, – проговорила она, опускаясь на колени. – Мне на сегодня хватит. Но открою тебе маленький секрет, эта зараза воздушно-капельным, то есть через слюну, не передаётся.

Это был единственный запомнившийся вечер за предыдущие двести и последующие тридцать дней. Печаль была в том, что ты лишался прав сразу, как только попадал в такое заведение. Возможно твоё прегрешение совсем не велико и тянет максимум на извинение, но попав на передержку ты можешь спокойно застрять на несколько лет. Законы вводились, но до законности и справедливости им было далеко.

Тюремщица выглядела в тот день иначе. Строгая, в гильдейской форме с фуражкой, волосы сострижены почти в ноль. На груди её висел жетон законника, он же маяк, рация и портативный компьютер. Следом за ней шли два амбала так же в форме, но без жетонов. Они были весьма рослыми, но всё равно проигрывали начальнице. Ребятки исправно справлялись с поставленной им задачей, а именно бить тех, кто позволит себе обратить внимание на женщину или отпустит пошлость. Таких нашлось не много, за последние дни наши палаты изрядно опустели, а их жители покинули планету, отправившись гнуть спины в шахтах.

– И так, – произнесла она, остановившись у моей камеры, заведя руки за спину и расставив ноги на порядок шире плеч. – Глеб. Просто Глеб.

– Так понимаю, и я на сгноение иду? – признаюсь, я тогда трухнул не слабо, с рудников редко возвращаются, да и долго там не живут. – Не подскажешь куда?

– Ты пилот хороший? – глядя из-подо лба, спросила она.

– Приличный. От корыта зависит.

– Правильный ответ. Подымайся и за мной.

Мы вошли в уже знакомое мне здание, поднялись на второй этаж в комнату без дверей.

– Что дальше? – спросил я, глядя на её грозное серьёзное лицо.

– Приводи себя в порядок, перекуси, времени у тебя почти сутки. Потом поработаешь пилотом. Уговор на сто дней. Отдала почти даром с условием, что по истечении времени все твои нарушения спишутся. Вернее, те, которые есть в твоём личном деле. В моей базе их немного, но возможно в центральном архиве накопают ещё что-то, – она не проявляла никаких эмоций, была сурова и холодна словно скала.

– Спасибо. Жаль мне отплатить нечем, – произнёс я, и она повернулась, посмотрев мне в глаза.

– Когда будешь в свободном статусе, если окажешься здесь по делу или пролётом, навести меня. Я ради тебя баньку затоплю.

– Принято, – ответил я и хотел изобразить искреннюю улыбку. У меня этого не вышло, и, если бы получилось, она бы этого не увидела, так как уже развернулась и покинула комнату, слегка хлопнув дверью.

Я собирался устроить пир, но запах исходящий от меня и моей одежды не позволил мне сесть за стол. Я разделся, влез в ванную и открыл воду. Быстро приведя себя в порядок, постояв под душем около десяти минут, я закрыл кран, и, побрезговав грязной одеждой, вышел в комнату, вытирая полотенцем голову.

– Да, жалко такого отпускать. Уверена, ты не только с кораблями обращаться умеешь, – произнесла тюремщица, стоя у холодильника и попивая игристое вино.