Вот Ратибор, стряхнув, как котят, со своих широченных плеч троих повисших на нём верзил, парой мощных ударов в солнечное сплетение и висок уложил обозначившегося напротив здоровенного мордоворота, ростом не уступавшего ему самому. А после, раздавая могучие оплеухи направо-налево, яростно, с упоением ринулся в самую гущу оппонентов, как практически всегда поступал в любой битве. Чем явно сильно смутил обескураженных противников, которые уж мысленно осушили по жбанчику медовухи на нос во имя своей, замаячившей было победы. Зато союзники рыжебородого богатыря, почувствовав растерянность противоположной стороны, заметно приободрились и с удвоенным рвением принялись наседать на своих заклятых соперников. Кости трещали только в путь; две ватаги сосредоточенно размахивали «мельницами», споро перемалывая друг друга в муку.

И вот правая «грядка», та самая, что несколько минут назад была так близка к победному пиршеству, дрогнула и уже, в свою очередь, начала пятиться. Итог знатного мордобития стал очевиден всем: давшие слабину оппоненты собраться и вернуть утраченные позиции оказались явно не в состоянии; в их рядах не нашлось прирождённого бойца-лидера, способного переломить ход неудачно складывающейся сечи.

Между тем неугомонный рыжий берсерк униматься и не думал, всё так же справно, одного за другим укладывая противников на притоптанную множеством пяток траву. Апофеоз драки, заставивший всех без исключения зрителей поражённо ахнуть, случился уже под конец рубки, когда Ратибор подсел под бросившегося на него огроменного тучного детину весом килограмм под сто шестьдесят, не меньше, а затем без особых проблем поднял того на вытянутых вверх руках и сильно шмякнул о землицу хребтиной и затылком, выбив из рыхлого громилы весь дух. Вместе со всяким желанием вообще куда-либо сегодня ещё двигаться. Игривые светлячки суматошливо водили хоровод перед враз окосевшими глазами оглушённого упитыша, погрузившегося в состояние глубокого грогги.

– Победа! – невольные соратники Ратибора по драке тем часом радостно вскинули к небесам разбитые в кровь кулаки и тут же принялись обниматься друг с другом да принимать из рук сопереживавших им зевак кувшинчики с водой, квасом, молоком и ряженкой. Драка стенка на стенку была окончена. Проигравшим помогали встать, причём как зрители, так и победители, кои не преминули поблагодарить своих оппонентов за отличный замес. После случившейся зарубы все прошлые обиды оказались мигом забыты; только что добро мутузившие друг дружку противники начали по-приятельски брататься; недавние непримиримые соперники славно выпустили пар, оставив на поле боя всю злость, неприязнь, раздражение да огорчение.

Ратибору, который, собственно, и изменил течение неудачно складывающейся битвы, также восторженно хлопнули несколько раз по плечу, а затем поднесли пузатый жбанчик, доверху наполненный превосходным медовым кваском. Рыжегривый гигант с удовольствием осушил вожделенный кувшинчик до дна, вернул пустой сосуд румяной, розовощёкой девице, что с неподдельным интересом пожирала его томными очами, после чего развернулся, собираясь покинуть скопище окруживших его гуляк. Но в то же мгновение чемпиона Кузгара добро шлёпнули по спине, и чей-то незнакомый, басовитый голос прорычал ему на ухо:

– Ну ты, друже, и дал! Славное рубилово! Красава! Никогда такого не видел! Пахари складывались один за другим, аки берёзовые чурбачки под крыльцом! А они, то бишь наши соперники, ежели что, не лыком шиты, все с детства оглоблями махать приучены! Ты сам-то откель, воин? Чьих будешь? Меня, если что, Торчином звать. И я тут всех знаю, ты явно не из местных!

Ратибор обернулся и окинул пристальным взглядом говорившего: среднего роста крепкий, коренастый малый лет двадцати семи – тридцати на вид. Светловолосый, с округлым бородатым лицом, на котором выделялись споро наливающийся под правым глазом фингал и разбитая в хлам верхняя губа, раздувшаяся, точно от укуса шершнем. Потревоживший «рыжего медведя» незнакомец, бывший по пояс голый и взмыленный после боя, словно лошадь, долгое время скакавшая без передыха галопом, сам, в свою очередь, внимательно обежал могучего исполина одобрительным и вместе с тем цепким взором. Их напряжённые взгляды встретились, казалось, высекая в воздухе искры: оба витязя сразу почувствовали, что напротив стоит отнюдь не простой рубака.

– Из Мирграда я, – побуравив с минутку Торчина колким прищуром, наконец, соизволил проворчать Ратибор. – А зовут…

– Откуда?! Фе-е! – белобрысый крепыш тут же перебил дюжего ратника, не дав ему договорить, и с презрением произнёс: – Мирград, это помойная яма, и все, кто оттудова, – ента богохулы и святотатцы! Предатели родной веры! Посему как тебя величают, мне уже без надобности! Топай отсюда, кабанёнок, покудова рёбра тебе не пересчитали! – если какая доброжелательность и присутствовала изначально в очах и речи Торчина, то после упоминания столицы Медвежьего царства она испарилась напрочь, уступив место явной враждебности.

– Чего-чего?! – возмущённо пророкотал на всю округу огневолосый великан, а затем быстро схватил не успевшего увернуться молодчика за глотку да слегка приподнял его, так, что мыски ног Торчина еле-еле касались земли. – Чавось ты ща вякнул, хаяльник?! Повторить сможешь? Секира Перуна тебе в зазор между пампушками, вот же клеветник срамный! Да чтоб у тебя грибы на маковке выросли! И на заднице! Желательно мухоморы!.. – Ратибор был страшен в гневе.

Тем временем Торчин, судорожно вцепившись обеими руками в могучую лапищу «рыжего медведя» что есть сил, пытался вырваться из стального хвата. Но всё было бесполезно; железные пальцы рыжебородого богатыря, словно тиски, сжали горло местного бойца, не позволяя ему ни вымолвить что-либо, ни толком вздохнуть.

– А ну, пусти нашего воеводу! – Ратибора угрожающе окружили недавние союзники по драке. – По-хорошему! Иначе…

– Иначе что?! – мгновенно взорвался рыжебородый витязь, затем хмуро оглядевшись. Всё-таки вспышки ярости у могучего исполина хоть с возрастом и стали чуть тише и реже, но совсем уходить и не думали. Особливо у Ратибора «полыхало» от угроз любого вида и толка. – Да я вас тут сейчас всех положу, зайки серые!..

Обступившие чемпиона Кузгара бойцы неодобрительно насупились, а после, многозначительно переглянувшись, сжали кулаки да изготовились скопом накинуться на «рыжего медведя».

«Чужак, конечно, помог нам в сече. Но всё же он не из наших. А Торчин – свой!..» – схожие мыслишки промелькнули в головах воинов Пчелиного княжества, всё теснее сжимавших кольцо вокруг набычившегося Ратибора.

– Стойте! Достаточно! – за секунду до нового побоища вдруг недалеко раздался звонкий мальчишеский крик. Совсем молодой, но такой повелительный. Хозяин сего юного голоса явно привык отдавать приказы, несмотря на то что ему не стукнуло ещё и одиннадцати лет. – Этот огневолосый потапыч со мной! Он мой друг, посему – отвалите от него, пустобрёхи!

Скопище ратников с зеваками развернулись и поражённо уставились на княжьего отпрыска, подъехавшего на Бублике к месту действия и надменно взирающего на ватагу окруживших Ратибора бойцов. С возвращением домой некая спесивость, обычно присущая высокородным баловням и вроде бы не свойственная Воисвету, всё-таки не замедлила проявиться и в юном наследнике местного престола.

– Княжич! Княжич вернулся! – радостно понеслось по рядам. Мальчика явно узнали. И вот сначала один дружинник, за ним второй, третий, а следом и весь честной люд, от мала до велика, принялись опускаться на одно колено и склонять головы перед единственным сыном князя Годислава, правителя Пчелиного государства.

– Отпусти нашего воеводу, Ратибор, – Воисвет с лёгкой улыбкой посмотрел на рыжегривого гиганта. – Он уже еле дрыгается. Придушишь ещё ненароком!..

– Он облил помоями меня и мой дом!.. – рыжебородый витязь, всё это время продолжавший держать Торчина за горло, нехотя разжал медвежьи тиски, и светлокудрый забияка шумно грохнулся на задницу. – Впрочем, уже догадываюсь почему. Возможно, у него повод и взаправду имелся на столь дерзкую речь. Потому ещё башку вашему вояке и не открутил. Но извинения не помешали бы! Ибо негоже всех под одну гребёнку!..

– Княжич!.. – между тем сдавленно прохрипел с земли Торчин, растирая посиневшую гортань, на которой явственно проступали фиолетовые отпечатки пальцев Ратибора. – Ты воротился! Но как, во имя Сварога, ты смог…

– Вот этот витязь, благодаря которому вы сейчас одержали победу в куче-мале, освободил меня из плена, пред тем отправив свору ночных шакалов на корм земляным червям! И он сделал это один, прошу заметить! – Воисвет по новой свысока осмотрел понуривших головы бойцов. – Пока вы тут развлекаетесь, мирградский богатырь действовал, хотя ничем не обязан ни мне, ни моему отцу, ни нашему княжеству! Так что будьте добры, отнеситесь к моему спасителю со всем возможным уважением!..

– Приношу извинения и беру свои слова назад. Я был не прав, – Торчин сконфуженно зыркнул на Ратибора, слегка кивнувшего в ответ, а потом смущённо воззрился на княжеского отпрыска. – Твой отец под страхом казни запретил кому бы то ни было из нас пытаться тебя вытащить из плена, юный властелин, – виновато пробубнил себе под нос воевода. – Ибо боялся неудачи, коя была чревата совершенно непредсказуемыми, но явно не очень хорошими последствиями… Для тебя, княжич, в первую очередь! Лиходеи же грозились, в случае чего, твоё тулово по частям присылать…

– Да заткнись ты! – обидчиво вскинулся белобрысый мальчонка. Затем он сполз с коня, подбежал к воеводе, подпрыгнул и нанёс Торчину звонкий удар ладонью по щеке. Тем самым княжич наглядно показал, что он думает о подобной бездеятельности. – Отличная тактика, сидеть сиднем и ни хрена не делать! Абы чего не вышло!.. Тьфу на вас! Тьфу, тьфу и ещё раз тьфу! А теперь поехали к батьке! Ты будешь моим новым рысаком!

– Как скажешь, престолонаследник! – Торчин без пререканий присел на корточки, позволил Воисвету вскарабкаться себе на шею, после чего поднялся с оседлавшим его сыном князя и в сопровождении своих воинов потопал к Мёдограду.

Добрая весть о том, что княжич жив, здоров и вернулся в родные пенаты, мигом облетела все окрестности. Потому торжественная процессия, двигающаяся к стольному граду, быстро разрослась до неприличных размеров, пополняясь по ходу движения всё новыми и новыми подданными государя: князя Годислава в народе любили и уважали. Как и его семью.

Тем временем радостный Воисвет, которого буквально на руках понесла к дворцу ликующая толпа, смутно чувствовал: кого-то рядом не хватает. И лишь в случившихся вскоре крепких объятиях отца и матери вдруг осознал, кого именно. Княжич обернулся, беспокойно шаря встревоженным взглядом по окружающим его счастливым лицам. Подозрения мальчика подтвердились: Ратибора рядом было не видать.