– Что разлеглась, корова?! – вальяжно подошедший к упавшей девушке «скудоумный говорун», явно наслаждаясь превосходством в грубой физической силе, неторопливо по новой схватил свою жертву за волосы, накрутив их на кулачишко, и сильным рывком поднял её, злобно при этом прошипев: – Подъём, бурёнка, я только начал развлекаться!..

У Буславы от боли аж слёзы брызнули из глаз; озверевший негодяй явно знал, как причинить страдания женщине. Вот он опять замахнулся правой дланью, приготовившись снова ударить зажмурившуюся от страха и отчаяния беззащитную деву, но повторить свой мерзкий поступок ему было не суждено; Ратибор, оказавшийся тут как тут, левой лапой быстро схватил недоноска за его поднявшуюся для удара руку и, рывком развернув его к себе, от души всадил правый кулак в челюсть зарвавшемуся садисту. Раздался характерный звук сломанной лицевой кости; мерзавец, красиво пролетев метра четыре, не меньше, врезался прямо в толпу своих отдыхающих друзей, сметая всё, что можно, со стола и заставляя их с проклятиями вскакивать на ноги. Лицо подонка представляло собой кровавую кашу, когда он неподвижно замер у стенки трактира; сломанная челюсть, откушенный язык и выбитая добрая половина зубов только украшали (по мнению Емельяна) разбитую в хлам физиономию самодовольного негодяя.

– Запомни, Емеля, одну простую истину: мужчина, который бьёт женщину, – это не мужчина вовсе! Это моль бесхребетная! У меня к клопам да тараканам уважения больше, чем к таким ничтожествам! – пророкотал между тем на всю харчевню Ратибор, тяжело оглядывая неспешно берущих его в плотное кольцо варгов. – Давить их надо по мере сил и возможностей, как гадов ползучих! Точно так же, как насильников, эти вообще – нелюди! Одно огорчение – сдуваются быстро, обычно с первой же плюхи… Попрыгать, что ль, на нём ещё, для острастки?.. Хоть стараюсь лежачих не пинать, но тут с трудом сдерживаюсь!.. Емельян, чего встал как истукан? – рыжебородый богатырь мельком посмотрел на застывшего недалече в растерянности молодого летописца. – Помоги девчушке, отведи в сторонку, чтоб не затоптали. Не видишь, что ль, танцульки у нас намечаются…

– Сию секунду, Ратиборушка… – Емельян, словно очнувшись ото сна, мигом подлетел к заплаканной Буславе и помог отковылять ей к стойке, где стоял мрачный Мефодий. Рука хозяина «Дальней дороги» покоилась на невесть откуда взявшемся у него за поясом одноручном клинке.

– Ты ведь Ратибор, не так ли? Лучший воин Мирграда, как поговаривают… – тем временем уважительно проворчал Лучезар, единственный из варградцев, кто остался сидеть. Но сейчас и он неторопливо поднялся, да вперившись прямо в синие, отдающие лютым холодом глаза рыжеволосого великана, медленно продолжил: – Только ошибку ты совершил сейчас одну… Зря ты припёрся в наш угол без своего двуручного топорика, что у лавки вдалеке примостил! Худо тебе без него будет, ой, худо…

Бойцы Варграда в два десятка рыл обступили Ратибора, злобно скалясь и готовясь в любой момент броситься на одинокого, безоружного, спокойно стоящего рыжебородого витязя. Как будто стая шакалов окружила здоровенного бурого медведя; первым напасть никто не решался, ибо прекрасно понимал, что это верная смерть. Но погавкать с безопасного расстояния и поскрежетать клыками всем скопом на могучего противника, это святое.

– Так я специально не взял секиру, ибо нечего добрую сталь старушки моей марать о кровь всяких дворняг трусливых, вроде тех, что сейчас хороводы вокруг меня водят! – презрительно фыркнул Ратибор и, глядя в лицо врагам, резко гаркнул свою любимую фразу, которую почти всегда бросал в физиономии стоящих напротив противников: – Идите сюда, собаки!

Одновременно с этим он быстро взялся за край стоящего рядом тяжёлого дубового стола и, могучим рывком подняв его, развернулся да с невероятной силой швырнул в крадущихся за спиной лиходеев, уложив сразу троих одним махом. После чего, стремительно подойдя к распростёртым телам противников, мыском ноги подкинул себе двуручный меч одного из них, ловко поймав его за рукоятку правой дланью.

– Похоже, шансы выровнялись, псы вы облезлые! – ехидно рыкнул Ратибор, ловко крутанув в воздухе обоюдоострый палаш.

– Убить его! – взвизгнул истерично Лучезар. – Сначала Красимор, теперь ещё трое! Он один всего, а четверых у нас уже завалил! Толпой прыгайте на этого зубра дикого, остолопы, по одному не лезьте!..

С этими словами своего главаря оставшиеся полтора десятка варгов с оружием наперевес бросились на рыжеволосого исполина, презрительно улыбающегося в их перекошенные злобой и ненавистью лица.

Ратибор держал в руках оружие, сколько себя помнил. С малых лет отец отдал его в княжью дружину на обучение делу ратному, и он слыл лучшим там; на мечах, топорах или копьях, равных ему не было. Вкупе с недюжинной физической силой и поразительной для своего гигантского роста и могучего телосложения скоростью, рыжий витязь представлял из себя невероятно опасного противника; ох, как много неравных схваток он уже пережил, выходя с триумфом из заведомо проигрышного боя, когда, казалось бы, шансов на победу было с гулькин нос. Вот и сейчас, кинувшиеся с воинственными воплями на одиноко стоящего богатыря волки вскоре очень сильно пожалели об этом своём опрометчивом решении. Ратибор, со свирепой ухмылкой парировав удар первого противника, молниеносно вспорол ему брюхо ответным выпадом, после чего, издав грозный рёв взбесившегося топтыгина, рыжебородый берсерк опять устроил кровавую бойню в заведении Мефодия; его клинок запел смертельную песнь, забирая жизнь у любого, кто вставал на пути у молодого великана. Варги попытались снести здоровенного ратника Мирграда с первого захода, налетев на него всем скопом, но это у них получилось откровенно плохо; мешающиеся под ногами столы, к одному из которых Ратибор предусмотрительно встал спиной, да стулья со скамейками не позволили хоть сколь-нибудь удачно реализовать сей нехитрый план. Рыжий витязь же времени даром не терял: блок, ответный удар, снова блок, выпад. Бойцы Варграда оседали на пол один за другим; некоторые были разрублены чуть ли не пополам. Очередному лиходею Ратибор просто голову с плеч снёс, как грибник шляпку у гриба снимает.

Лучезар между тем в сечу пока не лез. Опытный боец, он ещё до начала рубки понял, на какого могучего воина они нарвались в «Дальней дороге», и чем эта схватка закончится для его отряда. Шанс был лишь один: зайти тихонько со спины. И Лучезар крадучись, с обнажённым клинком наготове всё выбирал и выбирал наилучший вариант для атаки, ибо понимал, что второго шанса не будет; в случае, если его постигнет неудача и он промахнётся, этот демон с огненными волосами мигом из него вырезки настругает. И вот казалось, что подходящий момент настал: можно рискнуть! Но в то же мгновение что-то тяжёлое опустилось самому Лучезару на макушку, тотчас потушив свет в его ошалевших от такого неожиданного поворота событий очах. Это Емельян, споро подлетев сзади, со всей дури приложился стулом родному брату правителя Варграда по черепушке, вырубив того наглухо. К этому времени схватка уже близилась к своему логическому завершению: последнего оставшегося стоять на ногах противника Ратибор в буквальном смысле пригвоздил к стене корчмы, не потрудившись опосля даже извлечь клинок из дерева; как приколотая иголкой бабочка, тот так и остался висеть на лезвии меча, лишь слегка осев при этом. В этот миг вдруг поднялся на ноги очухавшийся после доброй плюхи Ратибора Красимор. Его знатно покачивало. Безумно вращая налившимися кровью очами и обильно харкая кровью, он силился что-то сказать, явно не понимая того, что со сломанной челюстью и откусанным языком это будет сделать несколько проблематично. Кажется, Красимор очень плохо осознавал, где он находится и что же произошло. Собственно, это вообще оказалось последним, что сделал в своей жизни «скудоумный говорун», ибо подлетевшая Буслава тут же в ярости всадила ему в грудь клинок Мефодия, за пару секунд до этого выхватив его из-за пояса нерасторопного хозяина трактира. Красимор очумело уставился на свою недавнюю жертву; в его глазах мелькнуло нечто, напоминающее огоньки разума. Похоже, подонок узнал, наконец, хоть кого-то вокруг себя. После чего, страшно захрипев, негодяй как стоял, так и завалился на бок, пару раз ещё дёрнувшись в предсмертных конвульсиях. Всё было кончено. Пол кабака, устланный телами погибших, напоминал собой арену кровавого ристалища. Два десятка варгов нашли свой конец там, где явно не ожидали: последним полем битвы для них стал трапезный зал «Дальней дороги».

– Раненые есть у нас? – Ратибор оглядел присутствующих в таверне.

– Есть! Я! – тут же звонко воскликнул Емельян. – Смотри, какую занозу засадил себе!.. – показывая большой палец рыжему приятелю, прощебетал он радостно. – Это я о стул так чирканул!..

– Вот это рана, Емеля! – язвительно усмехнулся Ратибор. – Зашивать надо! И сдаётся мне, это как минимум постельный режим! На месяц-другой…

– Эх, а я ведь совсем недавно сделал ремонт… – удручённо покачал головой Мефодий, в задумчивости осматривая разрушения в своём трактире.

– Не ной, старче! На вот тебе в качестве возмещения ущерба… – Ратибор только что хладнокровно, без каких-либо угрызений совести перерезал ножом глотки тех трёх неудачников, коих уложил столом в самом начале схватки, после чего присел над единственным оставшимся в живых, но находящимся без сознания Лучезаром, срезал с его пояса толстый кошель с монетами и бросил через ползала кабатчику. Тот, ловко его поймав, быстро открыл и, мельком заглянув внутрь, тут же радостно убрал за пазуху. Похоже, настроение Мефодия после этого явно улучшилось.

– Зачем этих-то сейчас прикончил? – лишь спросил хозяин «Дальней дороги», указав на троицу с перерезанными кадыками. – Да и остальных серых можно ведь было не убивать, по крайней мере часть-то уж точно! А ты всех на тот свет отправил…

– На двадцать рыл зато меньше со стороны Варграда напротив стоять будет в сече лютой, что нам с ними скоро предстоит, – мрачно буркнул рыжебородый богатырь. – Я не получил от этого удовольствия, Меф, я не мясник, но на войне бывает, знаешь ли, что приходится делать ради общего блага крайне неприятные вещи, которые явно не по душе тебе. И как знать, сколько жизней наших бойцов я спас сейчас? Сколько медвежат эта двадцатка могла отправить в чертог Сварога? Скольким семьям я сохранил мужей, отцов, кормильцев?..