Глава 3. Дубкино

На следующей седмице…

– П-прошу вас! П-прекратите!.. Я в-всё сказал как есть, б-без утайки! Это н-не моих лап дело, к-клянусь своими в-внуками! – Савросий, харкая зубами да кровяной мокротой, медленно, неуклюже полз по земле в сторону реки Сигливы, помогая себе лишь левой рукой, ибо на правой – целых, не сломанных пальцев у него не осталось. Богато расшитые наряды купца из заморского шёлка были все в грязи да свежих багряных потёках крови, хлеставшей из свёрнутого набок носа, а дорогущий, украшенный крупными драгоценными каменьями золотой браслет валялся чуть позади, в нескольких шагах: попытка откупиться им от побоев лишь привела в ещё большее исступление его здоровенного мучителя. Обливаясь горючими слезами, полный торговец сам толком не мог понять, зачем пытается куда-то двигаться. Скорее, это происходило по инерции, да и теплилась всё же в его душе малюсенькая, совсем слабенькая надежда на то, что авось страшный палач отвлечётся на чего-нибудь, например, на посланное богами падающее небесное светило, да позабудет про свою жалкую жертву, ещё совсем недавно бывшую надменным, жёстким, самодовольным купцом из Варграда, занимавшим в своём княжестве одно из уютных, тёплых местечек в верхушке местной пищевой цепочки.

Вся охрана лавочника, как и сопровождающие его слуги, лежали рядом, мордахами вниз, со скрещёнными ладонями на затылках, напротив местного кабака «Дубрава», откуда их всех недавно споро и выкинули за пояса да шкирки нагрянувшие столь нежданно-негаданно суровые столичные гости. Как такового боя не было и в помине: заявившаяся из Мирграда сотня мрачных витязей походя погасила в зародыше любое сопротивление купеческих обережников, набранных на этот раз, прямо скажем, не из самых доблестных ратников серого воинства, просто смяв их количеством.

Савросий, так до конца ещё и не оправившийся в финансовом плане от потери содержимого двух под завязку гружённых восточными товарами судёнышек, утраченного им во время недавнего противостояния Варграда с Мирградом, в этот раз решил сэкономить на бойцах, поступив, как, по крайней мере, казалось ему самому, вполне себе мудро: зачем нанимать втридорога качественных, матёрых воителей? Супротив реального ворога они не спасут, как торговец уже убедился при прошлом своём визите в Дубкино, а чтобы отбиться от каких-нибудь тощих, вооружённых чем попало разбойников, достаточно и разношёрстной низкооплачиваемой бранной силы, которой можно отстёгивать столько, сколько хватает лишь на еду, выпивку да женщин наилегчайшего поведения из придорожных кабаков.

Не оттого ли три с половиной десятка нанятых ватажников, как вскоре выяснилось, за купца погибать не особо-то и торопились, сопротивление оказав лишь номинальное значительно превосходящему их численно противнику. Потому подавляющее большинство из них было до сих пор живо, наряду с челядью лавочника разлёгшись недалече на животах, вынужденно глотая при этом пыль дорожную. Варградцы сразу поняли, что у дружины Святослава нет цели вырезать их всех под корень; им нужен лишь хозяин, которого никто из его же собственной охраны не любил и не уважал за банальную скупость да сварливость. «Что ж, не повезло тебе, купчишка! Нас только за собой к Перуну в чертог не тяни, мы ещё здесь не нагулялись!» – примерно такие мысли кружились в голове у людей Савросия, без всякого сочувствия, а где-то даже и со скрытым злорадством слушавших раздающиеся на всю округу жалобные вопли спесивого торговца.

Месяц август вступил в свои законные права, забирая прочь невыносимый июльский зной и принося долгожданную прохладу на земли Мирградского княжества. Хотя бы по ночам. Пурпурное солнце не спеша закатывалось за дымчатый горизонт, а белогривые облака высоко в голубых небесах, гонимые стремительными порывами ветра, всё так же продолжали складываться в причудливые, узорчатые фигуры, когда в Дубкино нагрянули трое приятелей. А вместе с ними и сотня бравых молодцев, коих Святослав велел взять с собой Яромиру, Ратибору и Мирославу, чтобы при встрече гостей с Севера, кои вскоре ожидались тут же, представительство Мирграда выглядело более-менее солидно.

Прибыв за день до каравана Савросия, дружина витязей расположилась в окрестной дубовой рощице, дабы не смущать местных и не спугнуть ненароком «волчьих» торговцев, которые наверняка на берег бы сходить и не подумали, коль лицезрели бы со своих лоханей ватагу ратников, поджидавшую их на суше явно не для того, чтобы простоквашей с мёдом угостить. Правда, жители Дубкино прознали, конечно же, практически моментально о затаившемся недалече отряде воинов, но отнеслись к этому с пониманием, благо недоверия дружина Святослава ни у кого не вызывала. И даже наоборот, чувство глубокого почтения да уважения испытывали все те, кто не преминул сходить да поглазеть любопытными зенками на столичных витязей, непременно прихватив с собой различных вкусностей вроде крынки молока с караваем хлеба, кувшинчика-другого свежей ряженки со сдобными сладкими ватрушками аль корзинки только-только запечённых на углях зубастых щучек. Ну а некоторые, особо ретивые да сердобольные, и по доброму румяному, аппетитному поросю целиком приволочь умудрились. Лукошкам же с малиной, земляникой, морошкой, красной и чёрной смородиной да зеленью разнообразной наподобие щавеля, лучка с петрушкой и укропом числа не было. Ну и куда уж без плетёнок с кабачками, помидорками да огурчиками. С пустыми руками ибо негоже к дружинникам самого владыки всех земель окрестных соваться: свои же потом засмеют да застыдят.

Князя любили и даже боготворили в Дубкино, так как при его правлении здешняя деревушка разрослась и расцвела особенно пышно, а население местное значительно увеличилось, при этом отнюдь, мягко говоря, не бедствуя, ведь перевалочный пункт для торговцев всех мастей, статус которого утвердил за посёлком Святослав, приносил стабильный и щедрый доход подавляющему большинству тамошних обитателей. Ну а поборами тяжкими правитель Мирграда никогда не гнобил подданных, так чего же жителям погоста не отблагодарить, кто чем может, дюжих витязей своего обожаемого властителя? Пожалуй, только трактирщик Ефласий, хозяин «Дубравы», поначалу казался несколько недовольным, боясь в первую очередь того, что родное заведение с землицей сравняют, выковыривая оттудова купца с его холуями. Но объёмный кошель с серебром, небрежно брошенный Яромиром с утреца, в день прибытия Савросия, на столешницу перед кабатчиком, мигом смахнул с лица Ефласия хмурое выражение, заставив того смущённо бормотать, помимо слов благодарности, что-то вроде: «Ай, да и пёс с ним! Всё равно собирался ещё один постоялый двор строить, попросторнее…»

Ратибор с Мирославом же, памятуя о прошлом своём визите в Дубкино, заглянули утром к старосте Волонию, приземистому старику примерно семидесяти лет от роду, уже начавшему с годами терять чувство реальности, и поинтересовались у того, нет ли каких письмишек странных из Мирграда, адресованных купцу Савросию? Волоний, гордо выпятив седую грудь, высокомерно молвил, что послание имеется, да только от самого князя Святослава оно, и велено передать лично в загребки прибывающему торговцу, обязательно ещё до спуска на берег, то есть сразу как причалят. Ни на каких условиях вредный старец не соглашался отдать весточку в руки двум приятелям, упрямо заявляя, что данная честь владыкой Мирграда оказана ему лично неспроста, а именно потому, что знает князь, кому можно доверить столь ответственное поручение. В конце концов, Ратибору, никогда не отличавшемуся ангельским терпением, надоело по-хорошему уговаривать упёртого Волония, больше походившего на непоседливого ребёнка, коими с годами волей-неволей становятся многие из седовласых мудрецов. Потому рыжебородый богатырь так рявкнул на старика, что тот, тихо охнув, опосля резко замолчал, выудил одеревенелыми пальцами из-за пазухи ценное письмишко, нехотя передал воинам да быстро умчался к ночному горшку, благо в лачуге у старосты сей необходимый в любом хозяйстве атрибут находился всегда под рукой. Или под задницей.

«…Едут к вам, уважаемый, люди лютые, витязи мои славные, с самим рыжим медведем, уже тебе хорошо знакомым по прошлому твоему визиту в эту деревушку. Желают порвать твои телеса на лепестки, аки ромашку прекрасную. Чувство вины меня гложет за товар, что увели мои обормоты у тебя по весне, посему и предупреждаю! Так что вдевай пятки в петлицы лыжные, то бишь в свои лапти заморские, да аки ужаленный под хвост гусак, припусти по-шустрому из Дубкино прочь, коли не желаешь, чтобы тебя неторопливо, в охотку по косточкам разобрали. Письмо после прочтения немедля сжечь. Или съесть на край, тщательно прожевав при этом. Под страхом колесования исполнить!..

С наилучшими пожеланиями,

Святослав, князь Мирграда».

– А почерк не Свята, что, в общем-то, логично… Когда князь последний раз сам за перо брался, и ента при ватаге писарей придворных?.. – Мирослав в очередной раз прочёл письмишко и покосился на Ратибора. – Но ведь и подпись не его!

– Угу, – согласно кивнул рыжебородый гигант. – Да и печать – не княжеская! Подделана, причём весьма плохенько… Какой из этого можно сделать вывод?

– Такой, что крыса наша никуда не делась, а продолжает пакостить нам, на этот раз в спешке князем прикинувшись! – Мирослав задумчиво крякнул. – Ну а почему без печати настоящей письмишко, так княже оную за семью замками, поди, запер после случая с Добраном, оттого и не дотянуться теперича негодяю до неё никак!..

– А ещё знаешь, что любопытно, Мир? – Ратибор недобро улыбнулся уголками губ. – Про этот наш походец знали только князь, я, Емеля, Яромир да Тихомир! Методом исключения тень у нас плавно падает на…

– Думаешь всё же на советника?

– А на кого же мне ещё кивать? Уверен, его почерк! Заморыш поганый, попался наконец-то!.. – молодой богатырь бережно сложил и убрал письмо в боковой карман в своих шароварах.

***

– Ну что, купец, сознаваться будем? – огромная тень накрыла дрожащего от боли и ужаса Савросия с головой, легко заслонив собой медленно сползающее за линию горизонта багровое солнце. Ратибор присел перед торговцем на корточки, схватил его за левую кисть и лениво достал из поясных ножен свой здоровенный тесак, лезвием не менее локтя длиной. – На правой мотыге я тебе все персты переломал уже, а на этой, пожалуй, я их по фалангам кочерыжить буду, дабы растянуть удовольствие…

– Если я сознаюсь, – пузатый лавочник заворожённо уставился на широкое булатное лезвие, мелькающее перед его лицом, – ты подаришь мне быструю смерть?..

– Говори, – рыжеволосый великан нахмурился, – а там видно будет!

– Это я…

– Что?

– Я заказал твою ряху… За триста золотых… – барышник еле слышно мямлил, при этом продолжая усиленно шмыгать перебитым носом. Это было больно. Слова давались ему с невероятным трудом.

– Как спелись с Добраном?

– Э-э-э, с кем?.. – Савросий растерянно заморгал.

– Ты чего, дурковать опять удумал?! – лезвие ножа слегка поддело купца за левую ноздрю, всё ещё обильно кровоточившую, задрав тем самым физиономию торговца чуть ли не к небесам и заставив того истошно заорать: —А-а-а, смилостивись, господин, но я понятия не имею, кто такой этот твой Добран! – от боли и обиды слёзы в очередной раз горным ручьём хлынули из опухших глаз несчастного горемыки.

– Это твой сообщник в Мирграде, – чуть помедлив, нож прыгнул обратно в ножны на поясе «рыжего медведя». – Княжий повар, с помощью которого ты в своё время Свята травануть хотел. Вспомнил, рыбья харя?!

– Д-да, д-да, конечно… – тоскливо затараторил Савросий. – Познакомились с ним, это… через общих приятелей в Торговой гильдии Мирграда!.. Хотели сгубить сначала князя, потом тебя… Убей меня, а? – заплывшие очи умоляюще уставились на Ратибора.

– Куда Добран-то убёг? Поди, в Варграде его спрятал? – рыжебородый воин с каждым вопросом мрачнел всё больше и больше.

– Да, у нас есть места, где схорониться можно… – обречённо кивнул плешивой луковкой купец.

– Семью-то его с собой он, что ль, забрал? Никак найти их не можем…

– Ну да, ну да…

– Шестеро детишек у него было, как умудрились всех переправить незаметно? В зенки смотри мне! – зло рыкнул Ратибор в опять исказившуюся от ужаса физиономию забитого лавочника.

– Да ента дело нехитрое! – залепетал тот испуганно. – Сначала в повозку крытую загрузили! Дали на лапу стражам на воротах, чтобы не усердствовали особливо при обыске, а потом по Сигливе до Варграда на ладьях и доставили…

– Демидия за что закололи?

– Кого?.. – Савросий удивлённо захлопал зыркулями. – А, ещё один мой приспешник, да? Так это, за дело убили, знамо ведь!.. Хотел нас всех выдать Святославу за вознаграждение…

– Довольно! – Ратибор поднялся и грозно проревел на всю округу. – Лекаря сюда! Живо!

– Дружище, можно тебе кое-чего шепнуть в ракушку? – Мирослав, только что в похожей манере беседовавший с одним из слуг Савросия, подошёл к чуть наклонившемуся рыжеволосому товарищу и прошелестел ему на ухо: – Разговорил сейчас одного из холуёв плешивого, так тот клянётся и божится, что нет у купца трёх сотен золотом, дабы оплатить заказ на твою маковку! Мол, после того, как обчистили мы две лоханки Савросия, доверху товарами дорогущими забитые, дела его сильно под откос пошли!.. Залез опосля в долги наш торгаш по самое не балуйся, чтоб по счетам расплатиться, и лишних деньжищ не имеет за пазухой ни гроша, а тем более таких огроменных! И я уверен, дружка, прислужник не набрехал…

– Зато мне наврал сейчас Савросий! – буркнул сумрачно Ратибор. – Отравление князя на себя взял… И Добран у него повар, а не писарь, и познакомился он с ним каким-то чудным образом через Торговую гильдию… А детей у кашевара… Тьфу, писарчука, не двое, а аж шестеро, представляешь?! Все живы-здоровы, между прочим, а не зарезаны хладнокровно! Ютятся в Варграде, в потаённом месте каком-то, во как, разумел? Это тебе не мухры-хухры, или как там звучит… Ну и Демидия в сообщники приплёл, легко убийство его на себя повесил, при этом явно впервые вообще слыша это имечко! Впрочем, как и имя писаки! М-дя-я-я, похоже, перегнул я палку… Намолол толстосум плешивенький чепухи, со всем согласен, лишь бы не пинали более… В общем, смотрю я в глазищи его зарёванные и понимаю, что…

– Это не он повторный заказ на твою ряху оформил.

– Да, Мир, это не он.

– Вы уверены? – подошедший Яромир слышал последние слова своих приятелей.

– Абсолютно! – Ратибор поднял голову и увидел спешащего к нему местного знахаря Хотомира с берестяным коробом за спиной. Выудив из кошеля полновесный золотой, дюжий ратник метнул его подбежавшему запыхавшемуся целителю, угрюмо при этом произнеся: – Поставь пузана на ноги и излечи от лёгких поломок в тулове да башке. Вроде ничего серьёзно я ему не повредил и, слава Перуну, не отрезал, хоть и собирался… В общем, жить будет. Ну и гадить по ночам, вспоминая меня в страшных снах…

– Ты уж не серчай на меня особливо, купец! – Ратибор опять опустился на корточки перед ничего не понимающим торговцем, уже распрощавшимся с жизнью и молившим богов лишь о том, чтоб подарили ему быструю смерть. – Обознатушки, похоже, случились! Наклепали на тебя почём зря, а я и поверил! – синие очи рыжего исполина гневно сверкнули, когда он поднялся и сурово зыркнул в сторону Мирграда. – И кое-кому придётся объясниться!.. Иначе я ему его же трон забью туда, где соловьи не поют да сверчки не стрекочут!