Цитаты из книги «Книгоедство»

Шукшин коллекционировал курительные трубки – правда, недолго, дня два. На третий день надоело, бросил.

Всего на свете не соберешь. А надо Девиз коллекционеров

Книги нашего детства Когда случайно встречаются два незнакомых человека и вдруг выясняется, что росли они на соседних улицах, учились в одной школе, играли в одни и те же игры и одинаково боялись злостного хулигана Мухина, терроризировавшего местное дворовое население возрастом до 12 лет, то эти люди начинают смотреть друг на друга совсем иными глазами. Они уже не просто двое встретившихся случайно людей, они – члены некоего священного братства, отношения их скреплены обоюдозначимым прошлым, память для них как некий ковчег завета, в равной мере хранимый и почитаемый. То же самое и первые книги. Они – точка сближения незнакомых прежде людей, место встречи их во времени и пространстве. Даже больше: книга, прочитанная в детстве, как духовный аккумулятор, способна питать человека энергией многие годы и поддерживать его в тяжелое время. Наверно, следующее мое утверждение – ересь и чистый идеализм, но лично я не могу поверить, что люди, одинаково любившие в детстве «Трех мушкетеров» и книги братьев Стругацких, способны уничтожать друг друга на какой-нибудь из нынешних бесконечных войн. Я знаю, так полагать – глупо. Примеров, перечеркивающих подобное мое положение, в истории отыщется не один десяток. И тем не менее я считаю так.

Сложное явление – литератор. Лучше его почаще печатать. А то напишет он что-нибудь гениальное, и будет лежать этот шедевр невостребованным в столе, а затем придет писателю мысль, что написанное – ложь и неправда, и нате вам – щелчок зажигалки, и нету никакого шедевра. Напечатанную же вещь не сожжешь. Придется выкупать весь тираж, а денег у писателя, известно, – никогда не бывает.

Вот послушай-ка, дружок, Я прочту тебе стишок: Если б водку было можно Переделать в порошок И насыпать осторожно Этот порошок в мешок, То тогда бы мы с дружком Всюду бегали с мешком, Поедая из мешка Водку в виде порошка.

Совершенно замечательно передана, к примеру, выхваченная из детства сцена, когда «дядя Женя Шварц», изображая покупателя и кассиршу, выбивает на своем лице 28 рублей 43 копейки, поочередно мигая то правым, то левым глазом и шевеля носом.

Перечитайте прозу Аксёнова. Веселый разноцветный язык, на котором он говорит, вдруг да сделает и нас, читателей, веселее. Если, конечно, мы, читатели, не страдаем хронической глухотой.

…Любовь, как известно, помесь низкого и высокого. Аиста и крокодила. Горек мёд первых любвей, а их бывало с избытком.

Говорил же однажды Ежи Станислав Лец: «Не рассказывайте свои сны – может быть, к власти придут фрейдисты».

Жуковский утверждал буквально следующее: «Переводчик в прозе есть раб; переводчик в стихах – соперник».