«А что ни говори …»

А что ни говори —
все люди прошлым мечены.
Я осознал с трудом
то, что ни с чем не вяжется:
для тех, кто, власть познав,
отведал человечины,
через года и смерть —
не облегченье, кажется.
Таким же вот, как я,
и их здоровье вверено,
и в ужасе во сне
как будто не кричат они,
а держатся за жизнь
привычно и уверенно,
не зная страшный суд
архивов запечатанных.
И пусть они живут,
подмяв десятилетия,
пусть губы стариков
кривятся над пророчеством
(за проданную честь,
ей-богу, не в ответе я):
презренье вспомнит их
по именам и отчествам!

1.08.1989

«Думы о державе и о праве…»

Думы о державе и о праве
не читал я на твоём лице.
Фианит в серебряной оправе
как цветок на золотом кольце
теребила ты, а руки висли,
словно ветви никнут под дождём,
горечь слов перебивала мысли:
«Господи, куда же мы придём?»
Этим чувствам не было названья —
их теперь назвал простой народ:
боль, и стыд, и разочарованье —
это так, а не наоборот.
Слишком долго мы шутили с властью,
слишком поздно нам открыли рты,
чтобы голой и голодной страстью
Родину, что встала у черты,
возродить; где ближние как звери,
чей закон – «гребите под себя»…
Но нельзя уж ни во что не верить,
лишь кольцо на пальце теребя.

…12.08.1989

НА УЛИЦЕ

Это не Rue Saint Denis,
не Reeperbahn, – это Невский…
Западным нравам сродни,
город погасит огни
и распахнёт занавески.

Вылезет, как лебеда,
гвоздь искривлённый и ржавый,
в час тот – беда – не беда —
нищий великой державы.

Встанет он, как на постой,
в толпы спешащих зажатый,
пенсионер непростой —
наш прокурор и глашатай.

Жест одинокой руки —
в спазме крестьянской ладони.
Да, в ней звенят медяки,
но и душа наша стонет.

21.08.1989

«Влюблённость, слава, ненависть и власть …»

Влюблённость, слава, ненависть и власть —
вот что пьянит и мере не подвластно.
Но обольщенье усыпляет всласть,
а разум отрезвит – и схлынет страсть,
и ты поймёшь, что было
всё напрасно.

6.09.1989

«Ты только себе не лги…»

Ты только себе не лги,
оставшись в пустой палате:
теперь не вернуть долги
вдогонку чужой утрате.
А адская круговерть
добавит людского горя,
и станет привычной смерть,
всё время с живыми споря.

13.07.1990

«Страна моя, расколотое зеркало…»

Страна моя, расколотое зеркало,
гляжусь в тебя и всё не разберусь:
идея чья сынов твоих коверкала,
и чья любовь насиловала Русь?..
Град-мачеха, открой свой терем внутренний,
где издревле гнездилось вороньё,
свой срам прикрыв, звони, народ, к заутрене
и веруй в воскресение своё!

25.07.1990

«Не пройдёт и недели, как поезд…»

Не пройдёт и недели, как поезд
отнимет меня
у хлопот и обид, от которых
мне некуда деться,
и погонит сквозь лес, в завывании
ветра кляня,
что на месяц вперёд я не смог
на тебя наглядеться,
что утешить не мог, а был скрытен,
ворчлив и суров,
если нежность, стыдясь, забывала
друг друга коснуться…
Мне до боли сердечной дороже
теперь всех даров
хоть за тысячу вёрст, но к тебе
поскорее вернуться.

1.08.1990

«Ты не плачь, дорогая, хорошая…»

Ты не плачь, дорогая, хорошая,
не вини, не руби на корню.
Я на днях схоронил своё прошлое,
завтра будущее схороню.
А сейчас, по-напрасну скорбящая,
ты, наверное, знаешь сама,
сколько стоит моё настоящее —
стоит только сойти с ума.
Или стоит забыть эти вымыслы,
слёзы высохнут в ямочках щёк?
Сколько вместе с тобою мы вынесли,
сколько вместе ты сможешь ещё?..

1.10.1990

«Горе знавшим себе цену…»

Горе знавшим себе цену,
не поднявшимся на сцену,
горе мне.
Дьявол жёлтый, ворон чёрный
признают талант, покорный
сатане…

…29.10.1990

«Что истина? В чём цель и кто судья?..»

Что истина? В чём цель и кто судья?
– Мир перевёрнут, с детства нам знакомый.
Несётся жизни хрупкая ладья
и океан не разбирает, кто мы…
Но нам судить, пока мы на плаву.
– И я живу.

6.11.1990

НА КЛАДБИЩЕ

Нет! Вы ушли не навсегда,
ведь где-то рядом – ваши души…
Но забытьё град мёртвых рушит
и жизни не найти следа.

Стон провалившихся крестов
мне слышен – тишина такая,
лишь воду трупную лакая,
там бродит дух бездомных псов.

И всё же глубже здесь дыши —
не задохнёшься смрадом спёртым.
Живущий, позавидуй мёртвым
и в мир вернись, где нет души.

…18.11.1990

«Я безутешен…»

Я безутешен.
Мир озлоблен,
бездушен, хмур и раздражён.
Народ, ещё держа оглобли,
на деле сам был запряжён.

Не все мы братья,
но мы – люди
и, постояв за свой кусок,
не можем мы лежать на блюде,
халдеям испуская сок.

Равны мы все,
ведь жертвы – все мы.
На миражи не ворожи.
Мы узники одной системы,
что от утопии и лжи.

– На светлый путь
в священной драке! —
крик ямщика да скрип саней…
Мы все – в изысканной клоаке.
– Что может быть ещё больней?..

21.03.1991

«А может, впрямь не всякий в мире грешен?..»

А может, впрямь не всякий в мире грешен?
Природа суетиться начала,
но не монашкой вылетит пчела —
пажом весенним на фату черешен.

Всё повторится. Я войду без стука,
а ты меня надеждой напои, —
любимая, глаза не прячь свои:
жизнь слишком кратковременная штука…

24.03.1991

«Взбеленилась зима: бьёт наотмашь всё злей и грубей…»

Взбеленилась зима: бьёт наотмашь всё злей и грубей,
возвратясь во дворы, – это фарс тополиного лета, —
и Никольский собор не заманит теперь голубей,
что глядят с чердаков сквозь пургу на его эполеты,
и срывает Нева панорамы своей акварель,
лёд в каналах забыв, что клинком Петропавловки вспорот, —
подворотни закрыв, провожает капризный апрель
мой единственный друг – мой обиженный, гордый мой город.
Ни певцом, ни льстецом не бывать в этом городе мне, —
дай же Бог мне успеть увидать его путь предстоящий,
как ваятель летит по нему на литом скакуне
и молиться готов кроткий ангел, Россию крестящий.

…30.04.1991