В каком я веке? Камерный вопрос —
Как парус в глубине материка.
Бегут века – и движется строка
По контуру, что к облаку прирос.

Эпоха – словно женщина, её
В объятьях не рассмотришь и раздетой.
И полноводной Обью или Летой
Плывёт тысячелетие моё —
Мне всё равно, когда у самых ног
Кипят бои, и всюду – те же страсти.
И время распадается на части,
И больше нет непройденных дорог.

Другое дело – берег, плеск воды,
Порыв несовершенного глагола…
И наверху, как отраженье пола,
Округлых тел знакомые следы.

2. «Поэт сказал, что море – это речь…»

Поэт сказал, что море – это речь,
Когда вода не скована во льды.
Естественно, что морю должно течь,
А берег – есть твердыня немоты.
Не доверяйтесь волнам! Древний бред…
И что без них услышал бы ты здесь?
Но где не отпечатается след,
Наверно, что-то гибельное есть.

Осадок жизни камнем на верстак
Со дна поднимет мастер и резец
Воткнёт, как в масло, острый, как тесак,
И в камень возвратится под конец.
Горнило парадоксов! Рокот, речь…
Растягивает эхо ветра плеть.
Естественно, что морю должно течь,
Звезде всходить и берегу неметь.

4.1996

Браконьер

…по слову Твоему закину сеть.

евангелист Лука

Мне всё равно – что река, что берег,
Когда в карманах отсутствие денег,
Но если ловится белая рыба,
Я буду сыт и беспечен, либо
Не стану желать того, чему рано
Сбыться, как строчке, пророком данной.
Я проживу как рыбак и даже
Как браконьер не в своём пейзаже,
Ибо Господь мне позволил много —
Я на земле и земля у Бога.

6.1997

Хождение по водам

Неправда, что проходит мимо жизни
Поэт, что говорит о чём-то высшем.
Он просто выше смерти или свыше
Дано ему смотреть. Допустим, казни
Чреваты внеземным колесованием —
Все казни, что творятся ежечасно.
И быть поэтом, право, здесь ужасно
И страшно петь с тлетворным придыханьем.
Не лучше ли – ХОЖДЕНИЕ ПО ВОДАМ!
Безлунной ночью, в такт четвёртой страже,
Простое, но не мыслимое даже
Лишь только в чудо верящим народам.
И сколько б не сходили, с роком споря,
Из лодки прямо в волны – нет в том прока.
Но всё-таки смотрите на пророка:
С рукой, простёртой над пучиной моря,
Идёт, предполагая лишь терновый
Венец за эти фокусы в награду.
И всё же он не тонет! И не надо
Роптать во время бури бестолково.
Он – есть последний, Он же – есть и первый.
Он – альфа и омега – свят и светел!
Врывающийся в двери словно ветер:
«Зачем ты усомнился, маловерный!»

3.1997

Идиллия

Речная гладь. Идиллия. Рыбак,
Принявший спозаранок кружку чая,
Из белых вод таскает, натощак,
Ельцов да пескарей, не замечая
Сближенья берегов, меж коих сам
Уже распят и гладью успокоен,
Приравнен, то есть, к этим берегам
И с ними слит, но слиться не способен.

Всё сближено. Идиллия. Река
Сама себя в себе воспроизводит,
Выбрасывая рыб, а рыбака
Захватывая зеркалом… Выходит,
Что ловится не рыба, а рыбак,
Без коего уже не представима
Речная гладь, где даже натощак
Не выудить ни щуку, ни налима.

7.1997

Пустота

Проворных пчёл жужжанье и роенье
Над статуей героя, а точнее —
Героя нет, и призрачно виденье,
Но есть одна кудрявая идея.
Всё прочее реально. В первой строчке
Я не предполагал иносказанья,
И всё вокруг от линии до точки
Исполнено по правилам ваянья
И зодчества – с колоннами в просторе
И звездопадом в небе над ареной.
И пустота на каждом косогоре
Читается как реквием Вселенной.
И ветер обтекает идеально
Никем не совершённое творенье.
И нет его! И всё-таки реально
Проворных пчёл жужжанье и роенье.

8.1997

Два капитана

У древних даже статуя гордится
На фоне неподвижного сверканья
Живых огней на крыше мирозданья,
Какое нам, бескрылым, не приснится.
Зато какая глыба совершенства!
Гармония во всём и завершённость —
Всё то, что воспитует утончённость,
Тем паче верховодство и главенство.
И никаких открытий – всё известно!
К примеру, Одиссей: как ни скитался,
Но всё-таки повсюду оставался
В родной Итаке – вот что интересно!
Но где же тот, которого Европа
На поиски Эдема посылала?
И что там за скульптура у причала
Стоит над морем, словно Пенелопа,
И держит факел? Очень статуарно
Горит огонь – надежду воспитует!
Летит Эол, но паруса не чует,
И корабли плывут высокопарно.

8.1997

Гравюра

Судьба – архитектурой корабля
Вдруг явится воочию, ломая
Пределы все и контуры дробя
Вокруг себя, все цепи разрывая.
Патетика! И свет из темноты,
И рокот волн, и натиск небосклона…
На фоне путеводной высоты
Видение красавца-галеона!

И капитан, и зодчий на борту.
Подняты паруса и вьются флаги.
Плывёт корабль! И режет черноту.
Старинная гравюра на бумаге.
Вверху, вдоль носа, надпись: «Христофор».
Бежит матрос по лестнице отвесной.
Всё рассчитал, всё выполнил гравёр —
Всё выдумал художник неизвестный.

8.1997

Петербург

Что я скажу, как увижу тебя
С низкого берега в хмурое лето,
В сердце вобравшему все лагеря
И заплатившему щедро за это.
Да и возможно ли выстроить мне
Строчки, как улицы для листопада,
Самой осенней в России листве
В клетку одетого Летнего сада.

Но я хочу повторить этот вздор —
До помешательства светлое небо
Ночи беззвёздной и белый убор
На голове неодетого Феба,
Вспомнить внезапно, как дождь моросил
И нависала громада собора,
И позабыть, что я вновь посетил
Место расстрела и ночь приговора.

8.1997

Август

Размытые дороги. Мелкий дождь
Уже неделю льёт неперестанно,
И августа редеющая дрожь
Шумит густой листвою покаянно.
Склонилось лето к прозе. И стихи,
Как водится в деревне в эту пору,
Полны тоски. И тёмные верхи
Всей тяжестью прикованы к Собору,
Как волны к кораблю. Огромный крест
Повис как якорь Господа в потоке
Всё ниже грозовеющих небес.
Пейзаж непроходимый, но глубокий
В картине план. Библейский колорит
Из плотных, вязких пятен, как из теста.
И кажется, что дождик моросит
Для обобщенья времени и места.

Спасское -8.1997

Осенний пейзаж с одиноким путником

Эта яркая осень всё та же,
Тот же лес на вершинах земли.
Одинокий прохожий в пейзаже
Оглянулся и замер вдали —
И увидел высокое небо,
Белый Храм с облаками в окне,
Словно сроду на Родине не был —
Всё гулял, как в чужой стороне,
И внезапно вдруг вспомнил о Боге
В тишине золотых осенин.
И ушёл по размытой дороге
Этот странный прохожий один.
Деревенька мерцала огнями,
Словно вслед говорила тайком:
Заблудившийся ангел над нами
Прошумел озорным ветерком…

Спасское -9.1997

Фантом

Без флага, без цели и славы —
Один на Аркольском мосту —
Любимец Победы безглавой
Мечтами объял пустоту.
Не пропасть под ним, а канава.
Не звёзды над ним, а чердак.
И носится ветер лукавый,
И рвёт над безумцем колпак.

10.1997

Осенняя луна

С красивой ведьмою, смеющейся игриво,
Глазастою сентябрьскою ночью
Лукавый разговор вести неторопливо
И в плащаницу кутаться паучью,
А утром разбирать, разглядывать подробно
Резной пейзаж в растительном багете,
Как сеть плетёт паук – легко и расторопно,
И кружится колдунья в бабьем лете.

И говорить о том с любым случайным встречным,
И лгать красиво всем, по новой моде,
О чарах колдовских, и путаною речью
Придумать что-то заговора вроде.
Проворным будь, паук! И звонче пой, колдунья!
Раз в дебрях сентября другому места нет.
Какая мгла кругом! И жаль, что не колдун я, —
Осеннюю луну не вижу на просвет…

9.1997

Накануне

Итак, не будем спать…

апостол Павел

Горит луна в осенних листьях клёна,
И полночь тяжелеет от латуни.
Душа поёт – вполне определённо,
И мысли все как будто накануне
Чего-нибудь такого… Я не горец
И света по ночам не жгу напрасно —
Под лампой государственных бессонниц
Себя увидеть было бы ужасно.

И не пророки – только очевидцы,
Мы угадать грядущего не можем.
Прокуренные строчки на страницы