Глава 3
Видимая сторона Луны

Рейд Чемульпо, Корея. 27-е января 1904 года, 07:45–16:35

Вечер и ночь прошли в высадке японского десанта, перегрузке на «Сунгари» с «Варяга» кучи разного барахла и перетаскивании другой кучи запасов с «Сунгари» и «Корейца» на «Варяг». Через бортовые горловины носовых угольных ям крейсера прямо за борт были выброшены более двухсот тонн стояночного угля, а корейцы привезли на двух шаландах зачем-то срочно понадобившийся русским морякам песок.

Утром с берега на «Варяг» переправились казаки и рота моряков с «Севастополя» из охраны посланника и его резиденции, счастливо избегнувших инцидентов с японскими военными благодаря находчивости офицеров и матросов с «Паскаля», возвращавшихся из Сеула тем же поездом. Следом за ними на крейсер перебралась основная часть команды «Сунгари». С учетом прибывших перед самым рассветом моряков с канонерки, без которых Беляев сегодня сможет обойтись, численность экипажа на борту повысилась почти на полторы сотни человек. Увы, обученность и соответственно полезность большинства вышеупомянутых людей в морском бою была околонулевой, за исключением «севастопольских» и «корейских», конечно…

После того, как утренний туман пропал вместе с японскими кораблями, точь-в-точь по ходу событий, насколько их помнила психоматрица лже-Руднева, катер с «Паскаля» доставил его на «Тэлбот». Первая половина встречи капитанов иностранных стационеров, с момента вручения ему японского ультиматума до отбытия итальянского и французского капитанов на свои суда, прошла примерно так же как и в известной Петровичу истории. Достаточно было просто позволить личности Руднева вести диалог – сначала просить командиров стационаров послать японцам ноту о недопустимости нападения на корабли на нейтральном рейде, а после их отказа сопроводить «Варяга» и «Корейца» до нейтральных вод, долго уверять собравшихся в готовности умереть за царя. Но вот приватная беседа с коммодором Бейли пошла по несколько иному руслу.

– Коммодор, с вами я могу быть вполне откровенным. Мой крейсер является таковым чисто номинально. На самом деле это картонная посудина с текущими котлами и постоянно греющимися подшипниками! На бумаге он выглядит грозно, не спорю – дюжина скорострельных шестидюймовок, двадцать четыре узла… А что на самом деле? Орудия стоят без всякого прикрытия. Пары фугасов хватит для выноса половины артиллерии – как орудий, так и расчетов. Машины реально дают не более двенадцати узлов, спасибо господину Крампу и котлам Никлосса! Зная это, адмирал Старк списал мне в команду алкоголиков и неумех со всей эскадры! И с этим я должен идти на «Асаму»? Был бы у меня ваш «Тэлбот» – я бы, пожалуй, рискнул. А мое корыто и один «Асама» сожрет, не подавившись! Зачем Уриу притащил сюда еще пять крейсеров, не понимаю…

В ответе Бейли плохо скрываемое удивление – такого пассажа от Руднева он явно не ожидал – сплелось с холодным и ироничным сарказмом истинного британца:

– Это я вас не понимаю, сэр… Зачем ему пять крейсеров? Полагаю, чтобы, поскольку война начата, гарантированно решить поставленную перед ним задачу по обеспечению высадки войск. Без оглядки на любое возможное ваше сопротивление. Или вы, может быть, предлагаете МНЕ выйти в море и биться с японцами за вас?

– Хорошо бы, но нет, я всего-навсего прошу вас помочь мне обдурить эту желтую макаку Уриу… Что? Не ожидали такого, сэр Льюис?! – неожиданно рассмеялся Руднев.

«Этот русский, наверное, совсем спятил!» – явственно читалось на лице коммодора. Впрочем, наивностью Руднева надо было воспользоваться, ведь союзнику британской короны, адмиралу Уриу, не помешает знать планы противника.

– Занятно… Только чем я могу вам помочь, господин капитан первого ранга?

– Поймите: я совершенно не хочу умирать за этот занюханный корейский порт и губить здесь несколько сотен православных душ. Если он так уж нужен японцам – да, пожалуйста! Пусть подавятся, в конце концов, пусть узкоглазые управляют узкоглазыми, мне все равно!

«Боже, и такие тупицы дослуживаются в русском флоте до каперангов! – пронеслось в мозгу Бейли. – Макаки – на то и макаки, чтобы работать на нас, белых людей, и под НАШИМ управлением. Но не понимать элементарных вещей вроде ключевой роли Чемульпо в развертывании японской армии! И это командир стационера?!»

– Понимаю. Но что вы намерены предпринять? – вежливо осведомился британец.

– Я выйду из порта. Но не до полудня, а сразу после того, как вам удастся передать Уриу смысл моего секретного предложения. Если оно будет им принято – дадите мне прямо с катера два свистка. Затем я вышлю парламентера на моем катере. Его машины не лучше варяжских, да и трястись по волнам целый час мне не очень хочется. Так что, наверное, придется «Корейцу» его подтащить поближе к японцам.

Свой крейсер и «Сунгари» я поставлю на якоря, как выйду из порта. Примерно там, где намело банки, на которых француз прошлым летом сидел, и фактический фарватер не шире пяти кабельтовых… Но, ради бога, сэр Льюис, предупредите Уриу, чтобы он не стрелял! Ведь главное для него – высадить войска и заполучить порт. Я готов уйти и разоружиться в Чифу, и пусть он делает в Чемульпо все, что ему заблагорассудится!

– И это – ваше предложение? – с физиономии Бейли можно было писать картину «Скепсис». – Боюсь, мой дорогой Всеволод, что на это японский адмирал не пойдет. Зачем ему выпускать вас из порта? У него настолько подавляющее превосходство в силах, что ему безопаснее утопить вас прямо тут или захватить, а не рисковать сопровождать и упустить быстроходнейший крейсер в море. Ему ведь нужна победа, а не ничья.

– Какой «быстроходнейший»?! Интересно, какую взятку получила наша комиссия, принявшая это убожество? Ну, если не в Чифу, да хоть тут прямо, в Чемульпо и интернируюсь, если вы лично гарантируете неприкосновенность «Варяга» до конца войны, пока «Тэлбот» стационирует тут. Только пусть Уриу выпустит «Сунгари», ведь на него уже сутки перегружают мою коллекцию холодного оружия, разных нефритовых безделушек и китайского фарф… гм… Одним словом, все самое дорогое судовое имущество, самодвижущиеся мины и секретные документы.

Глаза Бейли загорелись: «А! Так вот оно что. Оказывается у него с собой бьющийся и очень дорогой ЛИЧНЫЙ багаж! Тогда все встает на свои места… Этот жадный и недалекий русский медведь только что фактически подарил Японии свой корабль! А чья в этом будет заслуга? Интересно, сколько, чего и как быстро можно получить с Японии за неповрежденный крейсер в семь тысяч тонн, самый быстрый в мире, кстати…»

– Но, Всеволод, а зачем вам тогда вообще выходить на крейсере из Чемульпо? Стойте себе на рейде до окончания моих переговоров с японцами.

– Я хочу блефануть. Пригрожу Уриу, что утоплю «Сунгари» минами «Варяга» на фарватере, если он не выпустит меня в Чифу! А потом приму бой на якорях, после чего затоплюсь там же сам. Посмотрим, насколько ему нужен порт Чемульпо. Зимой поднять обломки парохода в две тысячи тонн и разбитый крейсер-семитысячник – непросто.

– А я что, вместе с остальными стационерами должен буду сидеть в этой дыре полгода, пока не расчистят фарватер? Вы с ума сошли!!!

– Коммодор, я же сказал, что блефую! Ну кто мне позволит топить пароход частной компании, да еще такой, в которой имеет интересы сам Сергей Юльевич Витте? Кстати, в любом случае, фарватер там в высокую воду – пять-шесть кабельтовых, «Сунгари» и «Варяг» перекроют три от силы. Вы-то на быстроходном «Тэлботе» не глядя на течение пройдете, а вот неуклюжие транспорты японцы замучаются проводить… Так что, если мы с вами понимаем, что это блеф, то макаки могут и купиться. Если Уриу не будет стрелять первым, то, поверьте, в свободном уходе «Сунгари» я заинтересован побольше вашего. Но при всем при этом, сэр Льюис, перед начальством и собственной командой мне тоже не хочется выглядеть… Как бы… Ведь проявленную перед лицом неприятеля некоторую пассивность кое-кто может превратно истолковать, вы не находите?

– Полагаете? Хотя, конечно, определенный резон тут есть. Я вас понимаю…

«Все ясно, надо предупредить Уриу, чтобы на переговорах на компромиссы не шел! И не открывал огня первым. Разоружение «Варяга» в Чемульпо, и точка. Через неделю-другую «Тэлбот» отзовут, и пусть японцы делают с этим «Варягом» что хотят. Моя совесть чиста, а карман полон». Дипломатических способностей истинного Руднева хватило на то, чтобы читать мысли Бейли с лица, как со страницы открытой книги, а выдержки и пофигизма Петровича хватило на то, чтобы их не откомментировать и не рассмеяться. Они начинали неплохо работать вместе!

– Ну что же, можете на меня рассчитывать, мой дорогой капитан. Я передам ваши слова контр-адмиралу Уриу максимум через два часа. Но зачем вы ломали комедию перед французом и итальянцем?

– О своей репутации мне ведь надо было позаботиться и с этой стороны. А если они предупредят японцев о моей готовности сражаться, договориться будет еще проще. Все же остальное – между нами, мой любезный коммодор. И потом, если нам удастся с адмиралом Уриу устроить маленькое шоу со стрельбой… Но, это уж как пойдет на наших с ним переговорах. Главное, заранее передайте ему мою изначальную пропозицию, и я – ваш должник по жизни!

«Они предупредят Уриу? Шоу со стрельбой? Точно, он какой-то странный сегодня. Неужели настолько испугался? Нет, не быть России морской державой. Так не понимать обстановку, дрожать и избегать боя… Ни один известный мне командир Royal Navy^[8] так бы не поступил! А уж довести всего за два года новейший крейсер до такого состояния, что он не может дать более 50 процентов контрактной скорости – вообще уму непостижимо!»

* * *

В 15:20, на три с лишним часа позже срока, оговоренного в ультиматуме адмирала Уриу, русские корабли снялись с якорей и потянулись к выходу из бухты. Руднев дал команду на выход только лично удостоверившись, что из-за острова Идольми показался катер «Тэлбота» с сэром Льюисом Белли на борту.

До этого момента внешне все походило на события известной нам истории: молебен «Во одоление», дары, напутствие отца Михаила, построение команды и речь командира, хоть и более короткая, поскольку нервничавший Петрович боялся подпустить лишних, не соответствовавших духу времени словечек.

На крейсерах-стационерах команды выстроились во фрунт, махали руками, бескозырками. Провожали идущих на верную смерть русских… «Как гладиаторов на арену Колизея, – Руднев скептически улыбнулся. – Любят они это дело, зрелища, еще со времен цезарей». Оркестр «Эльбы» исполнил «Боже царя храни», «Тэлбота» – «Коль славен». В ответ с «Варяга» донеслись звуки итальянского и британского гимнов…

Но что за необычные обвесы вдоль бортов из парусов на «Корейце», который, обменявшись флажными сигналами с крейсером, первым двинулся с рейда? В «нашей» истории было с точностью до наоборот – первым из порта выходил «Варяг». Кроме того, сейчас «Кореец» еще и тащил за собой на буксире «варяжский» паровой катер. За ними, с отставанием в несколько кабельтовых, неторопливо, на пяти узлах, шествовал крейсер.