Позднее, вспоминая поведанный карликом эпизод об узниках Глюма, маленький дракон и сам прочувствовал тоскливую жуть положения того злополучного серого дракона, ощутил пробирающий до дрожи холод оков и глухую печаль долгого заточения среди каменных стен.

Нечто подобное испытал и сам Драеладр, прячась вместе с Хафизом в позабытой людьми ветхой хижине. Скрываться в ней им пришлось, чтобы не лишиться свободы, но эта тайная свобода вышла сродни заточению. Вроде, и не прикован, а наружу не покажешься.

* * *

К четырёхмесячному возрасту после вылупления ползать Драеладр с грехом пополам научился, а летать – нет. Он разве что невысоко вспархивал. Глядя на его потуги, Лулу Марципарина горестно качала головой и, должно быть, винила себя. Мало любила, мало кормила, мало понимала – вот какие темы зазвучали в её речах – без различия, говорила ли она с кем-то из ближнего круга друзей, или с завистницами из женского кружка.

Кому единственно Марципарина не жаловалась, так это драконам. Оно и понятно: свита Гатаматар обрадовалась бы любому поводу забрать её крылатое дитя к себе в труднодоступные небесные пещеры.

Драеладр, чувствуя состояние матери, пытался её ободрить то улыбкой, то очередной озорной проделкой – но тщетно. Из улыбки Лулу вычитывала отчаяние и готовность примириться с безнадёжно глупой матерью, из озорных проделок – жажду мести за нанесённый ущерб.

– Он дракон настоящий, а я – только по происхождению; я совсем его не понимаю! – жаловалась Марципарина Кэнэкте.

– Не тужи: в самом крайнем случае поможет Гатаматар! – утешала та. – Только до крайнего случая мы доводить не будем. Драеладрик ведь нужен и тебе самой, правда?

– Правда, правда! – кивала Марципарина Бианка, преданно глядя в глаза подруги. И минуту спустя начинала тот же разговор заново.

В ту пору Драеладр устал выдерживать многочисленные тревоги матери, обращаться к ней стал реже, а весь ушёл в исследование дворцовых покоев. Где он только не проползал! Он бывал даже там, где с момента постройки не ступала ни нога человеческая, ни швабра наводящей чистоту прислуги! И под лестницами, и в чуланах, и в чердачных помещениях, куда много лет сваливали пришедшие в негодность драгоценности.

Фамильный дворец Драеладра давно стоял не очень-то обитаемым. Прошлый Драеладр редко в нём появлялся, а в его отсутствие и люди-родственники сторонились помпезного сооружения. Лишь тот, кто не имел в Ярале собственного жилья – вот как Марципарина после перелёта из замка Окс – использовал дворец в качестве временного пристанища. Всё же здесь удобнее, чем в тесных яральских гостиницах. Конечно, на виду, ну и пусть!

Из всех дворцовых покоев – пустых, почти лишённых мебели, маленький наследник более всего полюбил комнатку без окон в самом углу второго этажа южного крыла. Именно здесь он проводил с Дулдокравном или Хафизом часы пребывания в замке драконов из свиты Гатаматар. Комнатка была мала – конечно, лишь в сравнении с прочими – и вёл к ней особенно узкий коридорчик, где и маленькому дракону не было опасности себя потерять. А вот потолок в комнатке равнялся по высоте с потолками всех дворцовых залов. Тем самым комнатушка напоминала колодец и звала Драеладрика учиться летать.

Под самым потолком висела люстра с тремя серебряными фигурками дерущихся грифонов – разинутые орлиные клювы, отточенные львиные когти, расправленные драконьи крылья. Люстра очень нравились маленькому Драеладру, в чём Лулу Марципарина не преминула отыскать себе упрёк.

– Мой мальчик очень скучает по сородичам, – вздыхала она, раскрывая душу завистливой моднице Уте, честолюбивой супруге градоначальника Капитолине и жеманной советнице Валериане, – и что самое грустное: он их ни разу не видел! Ведь не могу я его представить ни Гатаматар, ни другому дракону!

– И то правда, – глубокомысленно кивала Капитолина, – а впрочем, почему это?

– Ну как вы не понимаете: драконы просто заберут у меня ребёнка! Особенно, если увидят, что он у меня плохо растёт… Страшно подумать, что они могут вообразить!

– Вы правы, дорогая, – изрекала Валериана, – но с чего вы взяли, что он скучает по драконам, если он их не видел?

– Всё очень просто, – грустно улыбалась Марципарина. – Он ищет и не находит среди людей себе подобного, поэтому так обожает грифонов!

– Каких грифонов? – округлила глаза Капитолина.

– Скульптурки на люстре в той угловой комнатке, – показала Лулу в конец коридора. Мой малыш там часами ползает и всё глядит на люстру с грифонами, пытается летать – и не может!..

– Не может летать? – переспросила Валериана. – Наверное, он слишком тяжёл. Может, вы его перекармливаете?

* * *

Драеладр и правда полюбил грифончиков на люстре – таких же серебряных, как окрас его собственной чешуи, к тому же соответствующих ему по размеру. Конечно, пока ему не удалось подняться в воздух, эта подпотолочная игрушка оставалась недоступной. Но нашлись другие игрушки – те оказались в пределах досягаемости.

Во-первых, три аметистовые бусинки от любимого ожерелья Марципарины. Как-то раз Драеладр за это ожерелье дёрнул, оно рассыпалось – и собрать его удалось не полностью. В годины познания дворцовых пространств дракончик нашёл все недостающие бусины, большинство из них снова потерял, но самую красивую оставил для будущих игр в укромном месте. Потом добавил туда самую круглую и самую прозрачную.

Во-вторых, карманное зеркальце Хафиза. Когда-то уземфец нуждался в нём, чтобы привести себя в порядок до и после возлежания с госпожой, но теперь от ремесла наложника Хафиз отошёл – и не столь уж нуждался в этой вещице. Драеладру же часто желалось посмотреть на своё зеркальное изображение. Может, чтобы убедиться: он по-прежнему не такой, как все люди. Имеет крылья и чешую, а ещё мал ростом.

В-третьих, тусклый маленький ключик, похищенный из кармана платья Эрнестины Кэнэкты. Как-то раз чересчур самоуверенная разведчица куда-то Драеладра не пустила – и была наказана за самоуправство. Отобрав этот ключ, он тоже её куда-то не подпустил.

В четвёртых, блестящая монетка. Золотой карамцкий манат, как без труда определил Бларп Эйуой. Манат, должно быть, обронил Хафиз, но, видя его у дракончика – не претендовал. Ещё бы: попробуй забери!

В-пятых, шкатулка. Изящная резная шкатулка из лучшего яральского малахита, найденная под одним из столов, задвинутых шкафами в заброшенной дворцовой библиотеке. Шкатулка была пуста и не закрывалась. Но зато в неё прекрасно помещались все остальные сокровища маленького Драеладра. Кроме недостижимых грифонов, понятное дело.

В пору тягостных раздумий о судьбах своей родины Драеладр обращался к шкатулке с ценными предметами, перекладывал их то наружу, то внутрь – и они, кажется, помогали движению его мысли. Что немаловажно, учитывая покуда не проявившуюся у дракона способность к освоению человеческого языка.

* * *

Ощущение неправильности всего посещало Драеладра, начиная с пятимесячного возраста. Лулу Марципарина Бианка, слишком озабоченная его малым ростом и весом, стала забывать его покормить. Она то застывала на месте, словно застигнутая внезапной мыслью, то озабоченно слонялась по дворцу, неслышно скользя из комнаты в комнату, подобно привидению.

Если она что-то и искала, то этого во дворце точно не было. Если и была у неё какая-то мысль, додумать её ни разу не удавалось. Может, она потеряла свой мир? Тот, в котором рождение Драеладра становилось событием для всех людей и драконов.

Когда кто-то из близких друзей напоминал ей о сыне, Лулу спохватывалась и бросалась его искать, чтобы обессилено остановиться в соседней комнате. Она подозревала, что Драеладр заколдован. Да и как он может не быть заколдован, если за все истекшие месяцы ничуть не вырос, и мог бы легко поместиться в собственном яйце?

Правда ли подвергся околдованию Драеладр? Не исключено, конечно. Только Кэнэкта, Дулдокравн и Хафиз сошлись во мнении, что заколдована сама Лулу. Кем заколдована, и есть ли возможность расколдовать? О том стоило бы спросить Бларпа Эйуоя, но вот незадача: он находился в постоянных разъездах. Где он, Кэнэкта точно не знала – перед нею Бларп отчитывался лишь тогда, когда сам считал нужным.

– Спасибо, хоть помог общению Лулу с драконами, – с безнадёжностью махала рукой начальница разведки, – а теперь он где-то там, за Порогом Смерти. Говорил, ищет способ проникнуть в Котлован. Говорил, что на дне этой дыры должна лежать жемчужина Драеладра. Та, что носит имя Лунный Пламень.

– Ну, раз так, пусть ищет, – уважительно качал головой Хафиз.

– Да он её двадцать лет ищет, а что толку? – взрывалась разведчица.

– Не везёт! – щурил Дулдокравн единственный глаз.

А Драеладр ползал между ними, слушал, смотрел, запоминал на будущее. Чему он к пяти месяцам научился, так это быть незаметным. Не потому ли человеческая мать так часто о нём забывала?

Странности в поведении Марципарины стали настолько явными, что Эрнестина Кэнэкта взяла на себя смелость отказать в посещении госпожам Уте, Валериане, Капитолине – и прочему «женскому мирку», ведь в нём никто не утруждал себя держанием языка за зубами. По мнению Хафиза, отказ прозвучал в излишне резкой форме. Не удивительно: в тот день и саму Кэнэкту настигли серьёзные неприятности.

Нет, новый царь не велел сместить её с должности. Он придумал новую должность, чтобы своего человека поставить над нею. Кэнэкта вся кипела: намедни мужья этих самых Валерианы и Капитолины злорадно перемигивались, узнав о скором приезде в Ярал самого господина Конана – Гросс-Патриарха царского «Обсерваториума по прояснению злокозненных намерений иноплеменных супостатов».

– Что, так и называется? – присвистнул Дулдокравн.

– Именно так. Полночи зубрила, – процедила Кэнэкта. – На днях к нам поднимется этот Гросс-Патриарх и начнёт распоряжаться. И всех кругом проверять.

– И меня проверит, – вздохнул карлик, – я ведь из Великого народа Отшибины, а значит – иноплеменный супостат. Явился в Ярал выпытать секреты, подольстился к главному лицу…

– Не язви, дорогой, – оборвала его Кэнэкта, – ибо так оно и будет!

* * *

В ожидании Гросс-Патриарха о чём только не переговорили друзья Лулу Марципарины. Вспоминая эти разговоры, Драеладр неожиданно для себя понял, что имеет все недостающие звенья для понимания давешнего разочарования толпы на площади. Мог бы и не приставать с вопросами к уклончивому Хафизу.

Определённо, люди Ярала отвернулись от Драеладра неспроста. Пожалуй, их стоило бы упрекнуть в малодушии, но не в беспочвенной смене упований. Что-что, а почва нашлась. Увы: в Эузе сменился царь, и это никак не мелочь. Ибо он, во-первых, настоящий царь, во-вторых, сменился.

Если прошлый царь ненавидел мертвецов, то нынешний – не любил драконов. Разумеется, многоопытной Кэнэкте такая черта нового правителя была известна заранее, но и она не предполагала, что дело настолько серьёзно. Недоверие драконам чревато. Если люди расторгнут союз с драконами – не поздоровится всем, и прежде всего людям. Ведь именно к ним вломятся мертвецы Шестой расы – придут из-за Порогов Смерти, да ещё из каждого пещерного города, коими щедро усеяна Большая тропа мёртвых.

Конечно, драконы не смогут помогать Эузе, если царь против. Ясно, они сильно обидятся и предоставят людей их судьбе. Судьба людей на доступных мертвецам низинах будет куда печальней, чем у яральцев. Да, Ярал – город Эузы, но ведь это особый город, расположенный на неприступной горе. Сюда иначе, как на воздушном замке и не поднимешься, а замками-то – вот незадача! – управляют драконы! Так что же могло настолько угрожать жителям Ярала, что они так перетрусили на той злополучной площади у дворца? Не иначе – царская немилость. Точно, именно она.

Ответ пришёл из обрывков диалога Кэнэкты с Дулдокравном, по которым дракон задним числом восстановил целое. Те тоже спорили о судьбе Ярала, и карлик видел её – судьбу – веселее, чем следовало:

– А вот что: раз без драконов Ярал невозможен, драконы здесь будут! Мы живём не просто в Эузе, а – на полпути от земли до небес, между людьми и драконами. Чего опасаться, дорогая? Сюда точно не доберутся мертвецы, хоть бы они и всю Эузу захватили с неразумным царём в придачу!

– И что же, царь Эузы настолько неразумен, что не поймёт твоей простой логики? – молвила Кэнэкта несколько навзрыд.

– Почему не поймёт? Он ей последует! – воскликнул Дулдокравн.

– Нет, воспротивится! – устало возразила Кэнэкта. – Царь Эузы не допустит, чтобы в его царстве остались города с особым мнением. Именно поэтому Ярал из всех городов Эузы пострадает первым!

Именно поэтому, – добавил от себя Драеладр, – толпа перестала меня приветствовать, а нам с Хафизом пришлось унести ноги из дворца.

Толпа яральцев – особая толпа, способная чуять опасность заранее. Ибо (о том когда-то говорил Бларп) и строился-то Ярал как город разведчиков да шпионов. Здесь почти нет других ремёсел. Лишь разведка, да ещё разведка, да всё то, что делает возможным разведку. Потому-то главным человеком в Ярале никогда не считался градоначальник – к особенной досаде жены его, госпожи Капитолины. Право же: главнее Эрнестины Кэнэкты здесь издавна мог считаться лишь дракон Драеладр.

Ах да, был ещё Бларп Эйуой, который мог её не слушаться и даже давать советы. Но Эйуой – исключение; второй такой в Ярале невозможен. Впрочем, вряд ли дело в простом исключении. Что, если Эйуой – как родственник Драеладра – негласно руководил той же самой разведкой со стороны дружественных драконов?

Знает ли новый царь об особом положении Бларпа? Даже если и не знает, то уже положение Кэнэкты его не оставило равнодушным. То-то и присылает он ей на погибель своих Гросс-Патриархов.

Задача Гросс-Патриарха заранее понятна: освободить разведку от влияния драконов. Даже ценой полного её разрушения. До сих пор ведь было как? Кто главный разведчик Ярала, тот главный разведчик и во всей Эузе. Зачем царству другая разведка, коли яральская так потрясающе хороша?

Нет никакого смысла в существовании Ярала, если не заниматься разведкой, а в ней с необходимостью участвуют драконы. Если же драконов приравнять к иноплеменным супостатам, тогда и Ярала быть не должно…

– Новый царь могущественен и недоверчив, – произнёс Драеладр вслух сделанный им вывод, – это сочетание и приведёт к опасности, которую предчувствовали люди на площади. Ну, когда разочаровались.

– Ты становишься проницательным, – польстил Хафиз Драеладру, – мне и самому не сразу открылось главное. Царь Эузы – это совсем не то, что правитель Уземфа! Я этого не понимал, пока не случилось худшее.

– Это ещё не главное! – возразил дракон. – И худшее ещё не случилось. Когда драконы откажутся помогать людям, тут-то всё и начнётся…

– Значит, где-то есть драконы, которые откажутся? – вдруг рассмеялся Хафиз. – Интересные речи о драконах порой услышишь от Драеладра!

Драеладр и сам уже устыдился сказанного: он, глава династии драконов, повёл себя так, будто недоверие людей на площади заранее лишило его всех полномочий заодно с принадлежностью к крылатой расе.

– Я вижу, ты заметил, что только что исключил себя из драконов, – мягко подытожил Хафиз.

– Причина одна: я повторил не свои слова, – догадался Драеладр и ловко описал круг над головой Хафиза в малом промежутке под низким потолком хижины.

* * *

Прибытие в Ярал Гросс-Патриарха не дало Кэнэкте повода расслабиться. Встреча с ним и его приспешниками подтвердила худшие её подозрения.

– Индюки в зелёных мантиях! – восклицала она, и пышная грудь её в ярости вздымалась. – Приехали делить мою власть. Последняя сошка пыталась распоряжаться у меня в башне, как дома!

– Сошка ещё жива? – улыбнулся карлик.

– Жива, но уяснила, что пока она не сам Гросс-Патриарх, ей лучше заткнуться! – мстительно проворчала Кэнэкта. – Нигде не записано, что я должна слушаться не только господина Конана, но и всех его прихвостней!

– А что же сам Гросс-Патриарх Конан?

– Плохо! – вздохнула начальница разведки. – Первым же долгом потребовал, чтобы я немедленно расторгла все договорённости с драконами. И чтобы изгнала из Ярала всех драконов и членов их семей. Обещал проверить город специальным камнем-индикатором драконьего присутствия.

– Однако, – призадумался Дулдокравн, – что тут скажешь!

– Положим, я нашла, что сказать, – невесело усмехнулась разведчица, – я смиренно спросила у Гросс-Патриарха, планирует ли он когда-либо покинуть Ярал.

– Ну, а он?

– Сказал, что долго в нашей дыре не задержится, но оставит вместо себя Кляйн-Патриарха Викта со всеми полномочиями, и вручит ему для контроля за драконами свой индикаторный камень.

– Но ты нашла, что возразить?

– Ещё бы! Я сказала, что если выполню приказ о немедленном изгнании драконов, господину Конану покинуть нашу дыру никак не удастся. Я напомнила, что господин Конан со сподвижниками прибыл в Ярал на воздушном замке, управляемом четырьмя драконами.

– Ловко!

– Гросс-Патриарх понял, что оконфузился перед своими же подчинёнными, но признался, что о транспорте-то и не подумал, – со смехом в голосе продолжала Кэнэкта, – да так и припечатал взглядом Кляйн-Патриарха Викта: мол, плохо подготовил решение. Эта лиса Викт, ясное дело, давай выкручиваться: говорит, воздушные замки возят подневольные драконы, а это другое дело. Дескать, врагами Эузы можно объявить лишь свободных драконов, а подневольным позволить работать.

– Пожалуй, выкрутился, – оценил Дулдокравн.

– Нет уж! Я этому Викту и говорю: «Подневольных драконов не бывает. Просто некоторые драконы провинились и отбывают наказание на всяких полезных работах!». Кляйн-Патриарх мне в ответ: «Подневольные, провинившиеся – какая разница?». «А та, – говорю я, – что драконы-водители замков провинились не перед людьми, а перед свободными драконами. Стоит людям со свободными драконами поссориться – и они отзовут тех, которые провинились». Эти гадостные Патриархи аж позеленели в тон своим мантиям.

– Так им, выскочкам, – поддакнул Дулдокравн.

– Весело было, – вздохнула Кэнэкта, – только зря я им всё это выложила. Теперь они всё обдумают и точно не сядут в лужу, когда начнут нам вредить… Да, вот ещё что. Гросс-Патриарх завтра отбывает из Ярала и просит меня лично показать ему основные подпольные дружины – в Бегоне, Уземфе, Карамце, Глукще и Адовадаи. Боюсь, эта поездка задумана, чтобы выманить меня из Ярала, но отказаться не могу.

– А может, всё-таки…

– Нет, неповиновение будет на руку этому Конану. Он получит удобный повод уничтожить меня раз и навсегда.

– В Ярале много верных тебе людей – не выдадут…

– Да нет же! – молвила Кэнэкта с испугом. – Втравить верных людей в гибельную авантюру – ради чего? Не могу же я затевать войну со всей Эузой!

Потом Дулдокравн с Кэнэктой долго – едва ли не весь день – сидели, не разжимая прощальных объятий. Беззастенчиво пользуясь тем, что во дворце их видит один Драеладр, а не пришельцы в зелёных мантиях, перед которыми они опасались афишировать свои отношения. Куда-куда, а во дворец Драеладра Патриархи не сунули носы. Пока что.