Корректор Ольга Панарина

© Александр Борохов, 2018

ISBN 978-5-4490-0840-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вся наша жизнь – это один большой Зал ожиданий. Мы всё время кого-то или чего-то ждем…

Мы хотим встретить того единственного человека, с которым планируем прожить долгую и счастливую жизнь. Мы мечтаем встретить любовь и удачу, а также побыстрее проводить проблемы и неприятности, вместе с теми, кто нам их причинил.

Зал ожидания, это маленький островок надежды в бескрайнем море человеческих страстей. А море – это стихия! Слово «стихия» – это капля в море слов, которая сама вмещает в себя целое море.

И ещё…

Если разложить это слово, получится: «Стих и Я», значит стихотворения – это отпечатки нашей души, поэтому сборник и начинается со стихотворения: «Дактилоскопии души», а оканчивается «Размышлениями о дороге».

И если Читатель найдет в этом сборнике что-то своё, то «переливанье душ, считайте удалось»…

Дактилоскопия души

Вот так обычно и рождаются стихи…

Как-будто время, взявши «Поляроид»,

Запечатлеть решилось вроде,

Надежды, мысли, промахи, грехи…

Удачи, боли, взлёты и паденья,

А также длинный список, тех потерь,

Что не вернуть уже, а значит «верь – не верь»,

Тот список будет пополняться без сомненья…

Рождается строка… и ты подобно магу,

Пером взмахнул: «Стоп время, не спеши!»

И отпечаток собственной души,

Чернильным следом ляжет на бумагу…

Баллада о пустых стульях

Давно это было, но было,

Много веков назад,

Солнце так же всходило,

И так же пылал закат.

Двенадцатый век на исходе,

Гонимые с многих мест,

Пришли сюда иудеи,

Неся свой тяжелый крест…

Вот и вкралась ошибка,

Хотя так бывает всегда,

С крестом, наверное проще,

Их ношей, была звезда!

Шесть острых углов торчащих,

Сплетаясь в Давидов щит,

От прошлых и настоящих,

Должны были бед защитить…

Но гладкий исход лишь в сказках,

И щит не держит удар,

За карнавалом масок,

Не виден костров пожар!

Лейпциг, конечно Лейпциг!

Ярмарки шум, кутерьма,

Медленно, очень медленно,

Над городом сгущается тьма.

Никто не заметил сразу,

С товаром или просто сама,

В город вползала зараза,

«Черная Смерть» – Чума…

Почти на столетие вымер,

Но словно феникс восстал,

Воротами отгородившись,

Целый еврейский квартал.

Проходит еще столетье,

И изгнан опять народ,

Можно прийти лишь на ярмарку,

Целых три раза в год!

Снова мелькают столетья,

Падает дней листва,

И вот свершается чудо,

Еврей получает права!

Вот наконец-то счастье,

Ты принят, как равный тут!

Правда, через столетье,

Все это вновь отберут…

Четырнадцать тысяч жизней,

С дымом ушли в небосвод,

Терезен, Освенцим, Дахау,

Таков был последний исход.

На месте той синагоги,

Долго горел пожар,

Вместе свечами сгорели,

Те, кто не смог сбежать.

Там ныне поставлен памятник,

Много стульев пустых,

Все без имен и званий,

Те, кто сидел на них.

Шесть миллионов стульев,

Тянуться за горизонт,

Петли, печи и пули,

Вечный людской позор.

Только опять ошибка,

Стулья умеют молчать,

Мы не умеем спрашивать,

Они не хотят отвечать.

Ночью, Лейпцигской ночью,

Когда не слышна капель,

Ветер чуть слышно доносит,

Шепот: «Шма Исраэль»…

Но не исчезнет память,

Не порастет быльё,

Если я буду помнить,

Что место там есть и мое!

Баллада о чугунных башмаках

Впустую время не тратьте!

Вас ожидает сюрприз!

Хотя не найдете на карте,

Где протекает Стикс!

Красивой и голубою,

Должна быть река для Рая,

Но сколько ж невинной крови,

Растворено в Дунае!

Вот группа растерянных жителей,

Всего шестьдесят человек,

Глаза их заполнены ужасом,

Сейчас оборвется их век!

Над набережной плач и стоны,

Пуля всего в девять грамм,

Вмещает в себя три тонны,

И жизнь превращается в хлам…

Все скованны цепью тяжелой,

Сейчас уйдут в никуда,

Выстрел, за ним паденье,

Всплеск, и сомкнулась вода…

Холодно и отчужденно,

У ног их плещет беда,

Стала звездой Харона,

Желтая их звезда.

Туфли сняты заранее,

Зачем пропадать добру,

Кто-то живой их примерит,

Завтра же, по утру….

Качнется истории маятник,

Пройдет шестьдесят всего лет,

Здесь будет значительный памятник,

Имен и фамилий здесь нет…

Свидетели последнего шага,

На бреге красивой реки,

Выстроились не для парада,

Чугунные здесь башмаки…

Вот пара туристов из Дании,

Веселых и молодых,

Сбросив свои сандалии,

Примерить пытаются их.

Такая вот фото-шутка,

О многом нам говорит,

Над мертвой, уродливой туфлей,

Живая нога парит…

Люди хотят избавиться,

От прошлого как от оков,

Как сохранить этот памятник?

На шестьдесят веков!

Шаги, ведущие в пропасть,

Откуда возврата нет,

Обувь как в вечность пропуск,

Это цена за билет…

Туристы галдят на набережной,

Любуясь красивой водой,

И лишь башмаки наполнены,

Забытой чужой бедой…

И все же есть неоконченность,

Нужен последний штрих,

Чтоб навсегда запомнился,

Чей-то предсмертный крик…

И пусть башмаки немые,

Из памяти, чтоб не стерлись следы,

Нужен внезапный звук выстрела,

И сразу же, всплеск воды…

Простой ответ

Я больше не звоню своим друзьям,

Они мне не звонят, я тоже не в обиде,

Плохою рифмой липнет грязь к князьям,

…И жизнь в обычном затрапезном виде.

Вопрос безвкусный, как пакетный суп,

Банально-пресный, как вода в стакане,

«Ну как дела?» мычишь: «Спасибо друг».

А дальше, только титры на экране…

Все меньше есть, о чем поговорить,

Разводы, жены, дети, пашешь до икоты,

Такая жизнь, и надо ее жить!

Однообразие уже не вызывает рвоты.

Смешно перевалив за пятьдесят,

В заброшенном саду искать плоды удачи,

Два раза счастлив, вот и весь улов,

Похоже счастье получил как сдачу…

А из камней, разбросанных в саду,

Не торопясь, спокойно строю стену,

От тех, кого я помню и люблю,

Предпочитая добровольность плена.

Я больше не звоню своим друзьям…

Крошки Любви

Я снежинкой растаю в твоих теплых ладонях,

В них останется только лишь капля воды,

Только капля воды, ничего в ней нет кроме,

Растворенного моря любви и беды…

Время сушит в гербарии воспоминанья,

Наших встреч, уж давно пожелтели листы,

Что уныло кружат на краю мирозданья,

А глаза —маяки безнадежно пусты…

Что сказать? Что спросить?

Ни к чему нам случайные встречи,

Стерт резинкой разлуки ненужный уже телефон,

Только голые ветви, стучаться в окно словно руки,

Только вечер качает луну в небесах в унисон…

Отказавшись от крошек любви,

Что украсили твой подоконник,

Журавлем легкокрылым душа воспарит в облаках,

Лишь синицей бескрылой устало бьется в ладонях,

Мое сильное сердце в твоих нежных руках

Я кричу небесам: «Наконец-то свободен!»,

Ни обид, ни долгов, ни друзей, ни проблем!

Только сердце прошепчет: «Ну, теперь ты доволен?

Ты оставил меня непонятно зачем»…

Где же тот человек…

Если каждый человек это вселенная, почему же мы так одиноки…

Где же тот человек, что мне нужен,

Среди липкой мирской суеты,

Будут лучше, будут хуже,

Но не будет такой как Ты…

Злее нет одиночества стужи,

Как молитва среди пустоты,

«Будут лучше, будут хуже,

Но не будет такой как Ты…»

Я делами по горло загружен,

Но своей не оставлю мечты,

Будут лучше, будут хуже,

Но не будет такой как Ты…

Пусть я с кем-то когда-то был дружен,

Не тебе, подаривши цветы,

Будут лучше, будут хуже,

Но не будет такой как Ты…

Замерзают осенние лужи,

Я вздохну и скажу с высоты,

«Будут лучше, будут хуже,

Но не будет такой как Ты…»

Сон о Париже

И опять мне приснился Париж,

Ощущенье как в небе паришь,

Не касаясь ни шпилей, ни крыш,

Над мечтой, над Парижем царишь!

Дежавю, дежавю, дежавю,

Над Монмартром бушует весна,

И я облаком легким парю,

И во сне мне совсем не до сна!

Сердце бьется в груди словно стриж,

Где мечты, а где грустная явь?

Я тебе покажу МОЙ Париж,

Только веки закрой и представь…

Реквием по мечте

Моим безвременно ушедшим коллегам

Врачи уходят постепенно в НИКУДА,

Долги, разводы, суициды и инфаркты,

Их финиши, похожие на старты,

С забегом в пустоту и в «НИКОГДА»…

Не все, увы, родились Авиценной,

Хотя сейчас не время Авиценн,

Врач – функция в халате, неизменно,

С зарплатой нищих в небоскребах цен.

«Светя другим, я сам – сгораю»,

Две ставки как верблюжьих два горба,

Да мы сгораем или «выгораем»,

Вполне завидная Судьба!

Печально подводить сейчас итоги,

Пишу, пропитанные болью строки,

Мы одиноки и разочарованы как Боги,

А слово «Врач» – звучит сегодня горько…

Жизнь по Эпикуру

Когда бушует в гневе темный океан,

И люди в страхе шепчут Бога имя,

Хоть я и трезв, но всё ж от счастья пьян,

И радует одно, что я не с ними…

Когда бредет устав от жажды караван,

И жизнь вмещается в глоток или кусочек дыни,

Верблюд горбат, горбат песком бархан,

И радует одно, что я не с ними…

Беда стучит в чужую дверь ногой,

Удобней быть слепыми и глухими,

Когда ведут толпою на убой,

Лишь радует одно, что я не с ними…

Жизнь не игра, порой неравный бой,

Среди людей, ты одинок в пустыне,

И счастливы они, что не с тобой,

Это цена твоя, что рад, что не был с ними…

О бесполезности пользы

Клеит больной коробочки,

В каждой – кусочек прошлого,

Так же как в этих строчках,

Мало в этом хорошего.

Взгляд стеклянно-бессмысленный,

Все в прошлом: семья и карьера,

Впрочем, забыто и прошлое,

Только лекарств без меры…

Жизнь сигаретой размерена,

Смысла в ней нет места,

Сколько он коробочек сделает,

Богу не интересно!

Ночной разговор с другом

Михаилу Вингурту

На донышке водка в стакане,

И плавно плывут облака,

Зализаны старые раны,

«Вот только…», выводит рука.

Вот только… Строка замирает,

И сыт, и обут, и здоров,

Вот только… И вновь не хватает,

Каких-то особенных слов.

И вроде бы жизнь получилась,

Точнее, как лань пронеслась,

Вот только… Два слова мешают,

Сказать, что она удалась…

Конечно, могло быть и хуже,

Конечно, есть горше удел,

Вот только… Мне сильно мешают,

Как что-то я вдруг проглядел…

Однажды уже появившись,

Та мысль, не дает мне уснуть,

Ведь вроде бы все получилось,

Вот только.… Не надо – Забудь!