Джинсы старые
(Песенка бывшего «семидесятника»)

 
Надень, дружище, джинсы старые.
И если ты не входишь в них,
То годы ты прожил бездарно и
Не написал свой лучший стих.
Не исходил ты землю-матушку,
Стремился в Крым, презрел Сибирь.
Ты не искал, ты грех взял на душу —
Пошёл не вглубь, раздался вширь.
 
 
Надень, дружище, джинсы старые.
И если джинсы в самый раз,
Пройдись по улочкам с гитарою.
Пройдись, как раньше, в поздний час.
Огромный клёш был, как у флотского.
Тебе тогда семнадцать лет.
Хрипел ты песенки Высоцкого.
Давно его в живых уж нет.
 
 
Ах, не имел в те годы дисков ты.
Безумно музыку любя,
Всё то, что слушал на английском ты,
«Битлами» было для тебя.
Ночами в радиоприёмниках
Ты рок ловил сквозь треск и писк.
Ну, а теперь тебе и днём никак
Нет времени послушать диск.
 
 
«Один друг старый лучше новых двух», —
Права народная молва.
Нам наши песни поднимали дух!
Не позабыть бы их слова.
Блажен, кто через годы смрадные
Запал души сумел сберечь!
…Надень, дружище джинсы старые.
Что? Ты давно их бросил в печь?
Ах, ты давно их бросил в печь…
 

17 июля 1986

Баллада о скоморохе

 
«К чёрту банки, крынки,
Молоко и мёд!
Вон, концерт на рынке
Скоморох даёт!»
И, веселья ради,
(Век жесток и лют)
Поспешил к эстраде
Весь торговый люд.
 
 
Вновь устроил праздник
В серый будний день
Шут и безобразник!
Как ему не лень?
«Пляшет ведь не слабо!
Ай да молодец!» —
Бьют в ладоши бабы,
Нищий и купец.
 
 
      Вид его отпетый:
      В рубище одетый.
      Брякают на шапке звонко бубенцы.
      Поистёрты шмутки,
      Но – игрец на дудке!
      Мужики довольны, радостны юнцы.
 
 
Рожа скоморошья,
Браги ли хлебнул,
Что не дружишь с ложью?
Правду лишь одну
Вслух ты называешь,
Удалец, храбрец!
Про царя гутаришь:
«Государь – подлец.
 
 
Все бояре – воры.
Пустота в казне.
Царь лишь разговоры
Любит о стране.
Речи мягко стелет,
Образ создаёт,
А на самом деле
На народ плюёт.
 
 
      Царь не верит в Бога.
      Потому убого
      Мы живём сегодня.
      В темноте – тропа.
      И попы – ворюги.
      Нет по всей округе
      Одного хотя бы
      Честного попа».
 
 
Ох, и громкий хохот!
Зритель входит в раж,
Славит скомороха:
«Правдолюбец наш,
Скучно нам и тяжко.
Снова от души
Спой, поэт-бродяжка
Или попляши!»
 
 
Но не спеть артисту
Под мажорный лад.
На конях со свистом
Стражники летят.
Пикой – по макушке.
Злобно говоря:
«А не пой частушки,
Сволочь, про царя!»
 
 
      Лупят скомороха.
      Скомороху плохо.
      Бьют его по рёбрам,
      Метят прямо в пах.
      Не агент он вражий.
      «Неча будоражить.
      Не фиг смуту сеять
      В душах и сердцах.
 
 
Вот тебе, бродяге:
Гусли – об забор!
Все твои бумаги
Бросили в костёр».
Дым кроваво – мглистый…
Господи, спаси!
Тяжело артисту
С правдой на Руси.
 

13 августа 2009

Папой не назову

 
Прошлое подёргаю за нити,
Вспоминаю сразу же… Тоска.
Я зачем-то отчима обидел
Из-за дури, из-за пустяка.
Помню, шёл тогда мне годик пятый.
К отчиму имел большую злость,
Хоть совсем он не был виноватый,
Что у мамы с папой не срослось.
 
 
      Это часто так бывает:
      Крики, слёзы, тарарам.
      Дети после отвечают
      За ошибки пап и мам.
 
 
Вновь в детсад тащиться неохота.
Собираюсь, вою от тоски.
Как назло, сегодня отчего-то
На ботинках порваны шнурки.
 
 
Отчим помогает мне обуться.
Низко наклонясь у самых ног,
Говорит: « Пускай шнурочки рвутся,
Мы их свяжем накрепко, сынок!»
 
 
Мне б ему – такою же монетой,
Я ж ответ (хоть грубым не слыву):
«Пусть шнурки завязываешь мне ты,
Папой всё равно не назову!»
 
 
Помню, что, услышав эту фразу,
Будто от удара вздрогнул он,
А потом отпрянул резко сразу
И курить поплёлся на балкон.
 
 
Ничего в ответ он не сказал мне,
Опустился вновь у самых ног.
Понапрасну он шнурки связал мне,
Не скрепился наш семейный блок.
 
 
Так и жили. Отчим хоть и злился,
Для семьи зарплаты не жалел.
Но меня при этом сторонился.
В нелюбви я тоже преуспел.
 
 
А могло быть всё у нас иначе,
Оба ведь страдали: он и я.
Эх ты, жизнь! Эх, глупость пацанячья,
Ревность непонятная моя.
 
 
      Это часто так бывает:
      Крики, слёзы, шум и гам.
      Дети жизнью отвечают
      За любовь отцов и мам.
 

2 августа 2006

Уходят лучшие из нас

 
Смерть изо всех орудий
По нам нещадно бьёт.
Уходят наши люди.
Кто – медленно, кто – влёт.
Вокруг пустоты, бреши,
Смерть ртом гнилым смеётся.
Всё меньше, меньше, меньше
В живых нас остаётся.
 
 
Мой друг!
Узнал я только что сейчас,
Что вдруг
Погиб ещё один из нас.
Инфаркт.
Надежд, любви, забот развязка.
Быль, факт —
Не слух, не вымысел, не сказка.
 
 
Мой друг,
Уходят лучшие из нас.
Вокруг
Всё меньше рук родных и глаз.
В лицо
Смерть дышит, постоянно ищет.
Кольцо,
Смотри, сужается, дружище.
 
 
Я думал,
это будет
В далёком далеке,
И вдруг уходят люди
До срока
– налегке.
На всех чернеет метка,
Но тяжело привыкнуть,
Что гады дохнут редко,
Друзья всё чаще гибнут.
 
 
Мой друг,
Пока лежим не по гробам
И стук
Сердечный будит по утрам,
Давай
Жить, что есть силы на пределе,
И в рай
Смерть не поднимет нас с постели.
 
 
Мой друг,
Уходят лучшие из нас.
 

7 июля 2006

«Сказала ты: «Кошка не плачет…»

 
Сказала ты: «Кошка не плачет».
А я не согласен с тобой.
Нет, плачет, но только иначе.
Порой незаметной, ночной.
 
 
Дождётся, бедняга, что первым
Хозяин уснёт – только тут
У кошки распущены нервы.
Горючие слёзы текут,
По мордочке сжавшейся льются.
Рыдает тихонько навзрыд,
И лапы у кошки трясутся,
И хвост мелко-мелко дрожит.
 
 
Она вспоминает, как утром
Пинок получила. Позор!
Хозяйке почудилось – будто б
Мочилась она на ковёр.
Да не было этого вовсе!
Гонялись голодные псы…
Возлюбленный кот её бросил.
Наглец, усмехался в усы.
(В любви клялся вечной!) Вчера же
При встрече в кусты завернул,
Как будто не видел, и даже
Хвостом ей в ответ не махнул.
 
 
Хозяев на днях поджидала
В подъезде… Морозно уже.
Зубами всю ночь простучала.
Обидно кошачьей душе.
Хозяева – как им не стыдно! —
Припёрлись под самый рассвет.
…Когда нам рыданий не видно —
Не значит, что вовсе их нет.
 

1 сентября 1995

Мы исчезаем
А. В. Рубцову

 
Исход судьбы своей не знаем.
Снег всё сильней летит за ворот…
Мы потихоньку исчезаем.
Под пятьдесят нам и за сорок.
Нам так не хочется признаться,
Что мы не мальчики уже,
Что нам пора остепеняться,
Пора подумать о душе.
 
 
Мы исчезаем потихоньку.
А всех быстрее тот, который
Не научился делать стойку
Перед начальствующей сворой.
Когда подыгрывать в спектакле
У нас желанья больше нет,
Пьём валерьяновые капли
И прибавляем в седине.
 
 
Мы потихоньку исчезаем.
Увы, для новых поколений
Мы (лучший случай) динозавры,
А худший – вообще до фени.
Смешны им наши увлеченья,
Наивны песни и стихи.
Что мы считали преступленьем,
У них ошибки, не грехи.
 
 
Всё наше (время, мол, иное),
Они коверкают и рушат.
Сейчас беспамятство сплошное
Царит, увы, в умах и в душах.
Что слать упрёки сыну, внуку?
Ведь сами рвём мы с прошлым нить.
Ведь забываем мы друг другу
Порою даже позвонить.
 
 
А было время – мы горели!
Стыдились жить грешно, убого.
Мир окружающий хотели
Мы изменить, хотя б немного.
А сколько нас с дороги сбилось,
Ушло, увы, на жизни дно.
А сколько наших просто спилось.
В могилах прах истлел давно.
 
 
Мы исчезаем.
 

6 декабря 1994

Жить по совести

 
Жить по совести – это как?
Дураку сказать, что дурак,
А начальнику – сволочь, жмот,
Что из кассы себе берёт?!
Жить попробуешь не по лжи,
Что добьёшься тогда, скажи?
Дурачок тебе врежет в глаз,
А начальник уволит враз.
 
 
Как по совести жить? Вопрос,
Коль в мозгах сплошной перекос,
Если попраны честь и стыд,
Если вор лишь богат и сыт,
Если верил десятки лет,
Что учение – это свет,
Хоть неграмотных тьма в верхах,
Но при крупных они деньгах.
 
 
Трудно честным быть до конца.
На тебе резко «нет лица»,
Если милая предаёт,
От ворот даёт поворот.
Надо бы навсегда уйти,
Но не можешь ты сил найти,
Улыбаешься, что-то врёшь,
К ней покорно опять идёшь.
 
 
Всё запутано в жизни так,
Что и умный порой дурак.
Ну, а, если во власть придёшь,
Разве ты себе не возьмёшь?
Впрочем, знаю, что всё же есть
Стыд и правда, любовь и честь.
Только как с ними быть в стране,
Где мораль давно не в цене?
 

13 августа 2009

Песня последних атлантов

 
Скрылся в дыму и в пламени
Нет, не галера, не бриг, —
Вышел в последнее плаванье
Гибнущий наш материк.
Сильно богов мы прогневали,
Делали аду назло.
И с преисподней ли, с неба ли
Вдруг наказанье пришло.
 
 
      Скатилась звезда к нам из выси небесной.
      Трещит твердь земли, как орех.
      Мы тонем в пучине, мы падаем в бездну
      Без шансов подняться наверх.
 
 
Пили вино до икоты мы,
Жрали мы до блевоты.
Стали с сараями скотными
Схожи дома и сады.
Недругов многих осилили.
Враг был совсем непростой,
Но пол-Европы и Ливия
Вскоре под нашей пятой.
 
 
      Весь мир мы хотели десницей железной
      За горло схватить без помех.
      Но сами внезапно мы падаем в бездну
      Без шансов подняться наверх.
 
 
Мы упивались пороками.
Стали страною воров.
Мы бунтарями, пророками
Тигров кормили и львов.
Для мудрецов и талантов мы
Плах не жалели и дыб.
Грозными были атлантами —
Стали добычею рыб.
 
 
      Эй, бог Посейдон «наш светлейший и честный»,
      Да как же ты бросил нас всех?
      Спокойно глядишь, как мы падаем в бездну
      Без шансов подняться наверх.
 
 
Наша ли алчность причиною,
Наш ли от разума бег,
Что с океанской пучиною
Мы породнились навек?
Только одно утешение:
(Шансов спастись никаких)
Может быть, наше падение —
Верный урок для других.
 
 
      Волна нас накрыла. Бежать бесполезно.
      На всех несмываемый грех.
      Мы падаем, падаем, падаем в бездну
      Без шансов подняться наверх.
 

23 июля 1994

Русское кладбище в Харбине

 
Я брожу по харбинскому кладбищу
(Хоть и Царство Теней не люблю),
И, как будто бы редкостный клад ищу,
Я надгробия взором сверлю.
 
 
Влево, вправо – родные фамилии
Бывших русских своих, земляков.
Грустно в гавань чужую приплыли и
Тут остались. Удел их таков.
 
 
Я далёк от ветров конъюктурщины.
Белый, красный – не всё ли равно.
Пуст Харбин. Флаги русские спущены.
Корабли опустились на дно.
 
 
Много красные горя наделали.
Цвет их флага таков. Се ля ви.
Но у тех, что себя звали белыми,
Тоже руки по локоть в крови.
 
 
Компромисс невозможен был. Поняли:
Заодно вместе быть не суметь.
Впрочем, те и другие уж померли,
Примиряет политиков смерть.
 
 
Обелиск из фанеры, из камня ли,
Наплевать тем, кто двинулся в рай.
Белых нет.
В вечность красные канули,
Но в России
всё тот же раздрай.
 
 
И тогда и сейчас много схожего.
В кайф – ударить друг друга под дых.
Вот и кладбище здесь не ухожено.
Не до мёртвых нам, не до живых.
 
 
Пусть надгробья китайцы разбили и
Не следят за погостом, но мы
Почему на родные фамилии
Равнодушно взираем из тьмы
Предрассудков, из мрака невежества?
 
 
Наша помощь, увы, на ноле.
…Тяжело им лежать, русским беженцам,
В неуютной китайской земле.
 

11 мая 2006