Павел снял с себя куртку и расстелил постель. Он быстро переоделся и вернулся обратно к себе в купе. Лавров невольно удивился тому, что не смотря на отсутствие билетов в кассе вокзала, три места в купе оказалось пустыми. Он вышел из купе и, закрыв за собой дверь, направился в конец вагона. Выйдя в тамбур, он достал сигареты и закурил. Глубоко затянувшись дымом, он мысленно снова вернулся все к той же женщине, которую случайно увидел в зале ожидания.

«Дурак! Нужно было подойти к ней и поинтересоваться, – подумал он. – А, вдруг это она? Нет, это исключено. Снаряд дважды не падает в одно место дважды. Если это была бы она, то она по всей вероятности подошла бы к нему».

Он выпустил струю голубого дыма в потолок вагона и, загасив сигарету, направился в свое купе. Он лег на полку и закрыл глаза. Перед глазами снова возник образ Надежды.

«Смотри парень, так легко соскочить и с катушек», – с улыбкой подумал он.

Павел не заметил, как задремал. Очнулся он оттого, что состав сильно дернулся и остановился. Он отодвинул шторку и посмотрел на перрон. На белом здании вокзала красовалась надпись «Арзамас».

На перроне, около вагона стояла группа местной молодежи и что-то громко обсуждала. До ушей Лаврова доносилась нецензурная брань и хохот. Он снова отодвинул занавеску и посмотрел на перрон. Похоже, стоявшая группа молодежи, кого-то провожала. Один из молодых парней, взяв в руки гитару, с надрывом затянул что-то из тюремного шансона.

Где слышна команда, слышны окрики грозные,

Это в шахты спускают усталых зэка,

У окна, у решетки моя жесткая койка,

За окном догорает усталый закат.

«Кому, что, – подумал Лавров. – Кто-то головы клал в Афганистане, а кто-то в это же время грустил об усталом закате».

Локомотив засвистел. Состав лязгнул металлическими буферами и тихо тронулся. Мимо окна медленно поплыли какие-то непонятные в темноте постройки. Еще секунда, другая и все это потонуло в черном бархате летней ночи. Он снова закрыл глаза и отвернулся к стене, стараясь заснуть. Однако, громкий разговор пьяных людей около его двери, заставил его открыть глаза. Дверь купе резко распахнулась и в внутрь купе вошли двое молодых людей.

–Эй, мужик! А, ну встал быстро и мухой на верхнюю полку! – произнес один из них. – Ты, наверное, тоже не хочешь, чтобы я сломал себе шею, падая с верхней полки?

Павел сел и посмотрел на них. От парней разило алкоголем и дешевым табаком.

– Извините ребята, но это мое место. Я хорошо вижу, что среди вас двоих стариков и инвалидов нет, – ответил Лавров. – Если боишься упасть, то поменяйся местом со своим товарищем.

– Я, что-то не понял? – с угрозой в голосе произнес парень. – Это ты козел драный, кому сказал, ему или мне?

– Мужики! Давайте, не будем шуметь, ночь на улице Люди устали и отдыхают.

– А, ты кто такой, чтобы здесь качать права? Вот, ты скажи, кто ты, чтобы учить нас хорошим манерам? – произнес все тот же молодой человек. – Ты, что учитель или воспитатель?

Взгляд его упал на куртку Лаврова, которая висела на плечиках.

– Да, ты, похоже, «сапог»? – произнес второй. – Видишь, сколько значков навесил! Наверняка, продукты без очереди будет приобретать? Они сейчас все борзые, чуть, что тычут себя в грудь, я, мол, воевал в Афганистане и такой же фронтовик, как и те старики, что воевали за родину.

Павел промолчал. Ему стало обидно за тех ребят, которые сложили свои головы в Афганистане. Он стал, молча, наблюдать, как эти двое, пальцы рук которых пестрели синими наколками, стали изгаляться в его купе.

– Ты, что мужик набычился? Я же сказал тебе, чтобы ты перебирался на верхнюю полку. Ты, что меня не понял? Может, хочешь, чтобы мы тебя пинками загнали туда?

– Ребята, может, не стоит скандалить? В купе три свободных места, занимайте любые, что вы пристали ко мне?

Парни уложили свои вещи под нижнее сиденье и сели напротив него. Один из них, что был пониже ростом, достал из сумки початую бутылку водки и поставил ее на стол. Он снова нагнулся к сумке и достал из нее закуску, которую разложил на столе. Заметив пустой стакан из-под чая, стоявший на столе, он пододвинул его к себе. Налив полстакана водки, парень протянул его своему товарищу.

– Пей, Гера! – произнес он. – Я думаю, что нам с тобой не стоит обращать внимание на этого «козла». Если он не понимает по-русски, то ему стоит просто посшибать рога.

Гера опрокинул в себя водку и захрустел малосольным огурцом. Теперь уже он налил в стакан водку и протянул его своему другу. Друг долго гонял водку из стакана в рот, пока не проглотил ее. Лицо его приобрело пунцовый цвет, а глаза стали такими большими и круглыми, что Лаврову показалось, что они готовы были вывалиться из его большой головы прямо в стакан.

– Ты, что уставился? – спросил его Гера. – Не видишь, что ли, что тяжело человеку? Отвернись и не смотри на нас, а то я сам тебе глаза закрою.

Его большая рука, густо покрытая рыжими волосами, потянулась к лицу Павла. Что он хотел ему сделать, он не понял. Лавров схватил его за кисть руки и ловким движением руки, заломил ему пальцы. Гера охнул и стал медленно сползать с полки, скрепя зубами от сильной боли.

– Отпусти пальцы, «козел»! – закричал он. – Сломаешь же!

Павел на какой-то миг ослабил хватку, и этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы Гера вырвал из его рук свои пальцы. В следующую секунду, громадный кулак просвистел мимо его головы и грохотом ударился в стенку купе.

– А, а, а !!!! – закричал Гера угодив своим кулаком в металлический держатель полотенца, прикрепленный к стене.

Из поврежденной кисти были видны торчавшие осколки костей. Второй парень выхватил кнопочный нож. Он нажал на кнопку, и блестящее узкое лезвие, выскочило из ручки ножа. Он стал размахивать им перед лицом Павла, норовя порезать им его лицо. В этот момент Лавров оттолкнул от себя побелевшего от боли Геру, на его товарища и выскочил из купе.

– Порежу, сука! – заорал второй и устремился за ним из купе.

Они встали друг перед другом, один защищаясь, а другой, стараясь нанести ему удар ножом. Парень несколько раз пытался ударить ножом, но Лавров ловко уклонялся от этих ударов. Разбуженные шумом драки из купе стали появляться заспанные лица пассажиров. Неожиданно для него, вагон резко дернулся, и Павел чисто интуитивно схватился за ручку двери. Он не сразу почувствовал в боку боль. Его белая майка густо окрасилась в алый цвет. Парень, снова сделал шаг вперед навстречу офицеру. Он размахнулся, чтобы нанести ему очередной удар ножом. В этот раз, Лавров отреагировал своевременно. Он увернулся от этого колющего удара и локтем нанес удар противнику в лицо. Удар был такой силы, что сломал нос парню. Он выронил нож и схватился за окровавленное лицо, а затем медленно сполз вдоль стенки на пол.

Павел попятился назад и уперся спинов в закрытую дверь тамбура. Резкая боль в боку заставила его, согнуться. Он задрал майку и посмотрел на рану. Несмотря на большое обилие крови, рана оказалась не настолько опасной, как ему показалось ранее. Нож прошел вскользь, распоров лишь мышцы живота.

– Помогите! Разве вы не видите, что человек истекает кровью! – закричала одна из испуганных пассажирок.

«Наверное, я умираю», – подумал Павел, увидев приближавшую к нему Надежду.

Пассажиры расступились в сторону, давая ей пройти к раненному мужчине. Он сидел на полу вагона и рукой зажимал хлеставшую из раны кровь. Женщина наклонилась над ним и, достав из кармана халата широкий бинт, и стала перевязывать им рану.

– У кого-нибудь есть спирт или водка? – спросила она, у стоявших в коридоре пассажиров.

Проводница зашла в свое служебное купе и вышла оттуда с неполной бутылкой водки.

– Вот, возьмите, – произнесла она, передала ей бутылку. – Посмотрите, у них в купе, похоже, еще один раненный. У него тоже вся рука в крови. Вы уж здесь разбирайтесь сами, а я пойду, сообщу начальнику поезда об этом ЧП, пусть вызывает милицию.

Надежда перевязала рану Павлу. Вдруг неожиданно для всех, она крепко обняла его и заплакала. Пассажиры удивленно смотрели на нее, не понимая, что с ней происходит.

В конце вагона появилась проводница в сопровождении крупного мужчины, одетого в форму железнодорожника. Она что-то на ходу говорила ему, показывая рукой на Павла. В этот момент с пола поднялся парень и, шатаясь, направился обратно в купе.

– Иван Петрович! Вот этот и его товарищ, который находится в купе сели в Арзамасе. Оба были пьяные. Похоже, пристали вот к этому пассажиру. Он у нас едет от самой Москвы. Он военный. Вот, этот бугай хотел его зарезать, только у его ничего не получилось, – тараторила она.

– Ты можешь говорить чуть медленнее. У меня от твоего треска, уши заложило. Как вы себя чувствуете? – поинтересовался он у Лаврова. – Я начальник поезда. Я уже позвонил в милицию и сейчас к станции подъедет скорая помощь.

– Спасибо. Со мной все хорошо. Я обойдусь и без кареты скорой помощи. Вы лучше окажите помощь вот этим ребятам и сдайте их милиции.

***

Павел вышел из кабинета следователя, в котором пробыл часа два, если не больше. В коридоре отдела милиции его ждала Надежда.

– Ну, как? Все нормально? – спросила она его.

– Все хорошо, Надя. Ты уж меня извини, что втянул тебя в эту историю.

– Да, ты что, Павел. Я так счастлива, что снова встретила тебя.

Он обнял ее за плечи, и они вышли из здания милиции.

– Лавров! Что тебе сказал следователь? – снова спросила она его.

– Что он может сказать? Сказал, чтобы я по первому его вызову, приезжал сюда, к нему. Ты не поверишь мне Надя, но он сначала не хотел, чтобы я писал заявление. Говорит, вы из разных городов, где я вас буду искать потом?

– А, что, он разве их не арестовал? Они же чуть не убили тебя? Это же не шутка?

– Ты, знаешь, мне сейчас не до них. Я так счастлив, что снова встретил тебя. Надо же сидели на вокзале, смотрели друг на друга и не могли поверить своим глазам.

Надежда засмеялись и они словно подростки, стесняясь, поцеловались посреди привокзальной площади.

– Ну, что Надя, поедим в Казань на машине? – спросил он ее. – Я сейчас договорюсь. Видишь, стоят частники, стой здесь, я сейчас вернусь.

Павел подошел к группе мужчин толкавших около здания станции и быстро договорился с одним из них. Они сели в «Жигули» и поехали в Казань. Всю дорогу Павел рассказывал ей о том, как жил после их расставания. Как воевал, как искал ее. Рассказал, что после последнего ранения был уволен из рядов Советской Армии по состоянию здоровья.

– Ты, знаешь Надя, я часто думал, что я буду делать на гражданке. Ты, знаешь, я, кроме того, что воевать, больше ничего не умею. У меня даже гражданской профессии нет.

– Ну и что из этого, пойдешь куда-нибудь учиться. Ты же грамотный человек, быстро освоишь какую-нибудь специальность. Сейчас даже медведей учат кататься на велосипедах, а не то чтобы человека. Ты, наверняка, сможешь работать в милиции. Там сейчас насколько я знаю, с удовольствием принимают отставных военных. У меня отец хорошо знает начальника военно-медицинской комиссии и поможет тебе пройти комиссию.

– Прости, Надежда, но я по-честному не хочу работать в милиции. Сейчас я хочу просто вернуться домой. Ты знаешь, я не был дома пять лет. Хочу недели две отдохнуть, осмотреться, а уж потом определиться в этой жизни.

Он замолчал и стал смотреть в окно автомашины. Надежда сидела рядом с ним, крепко сжимая его руку. Она до сих пор не могла поверить в то, что судьба снова свела ее с любимым человеком.

Надежда после возвращения из Афганистана устроилась на работу в РКБ. Вскоре, она заметила, что молодой хирург их отделения – Вячеслав Цветов, стал оказывать ей особое внимание. В процедурном кабинете, в котором работала она, каждое утро стали появляться живые цветы. Однажды, она застала в своем кабинете хирурга, который наливал в вазу воду, а на ее столе лежал букет ромашек.

– Вы, что здесь делаете, Юрий Алексеевич? – поинтересовалась она у него. – Так, это значит, вы приносите мне цветы. А, я то, голову сломала, кто это мне цветы приносит?

Лицо Юрия Алексеевича вспыхнуло. Яркий румянец разлился по его щекам. Он растеряно посмотрел по сторонам, словно школьник, застигнутый учительницей при списывании. Надежда взяла его за руку и удержала на месте, так как он, как показалось ей, готов был выбежать из кабинета.

– Юрий Алексеевич! Не делайте больше этого. Вы еще молодой и найдете себе более достойную меня девушку. Я старше вас на три года. Я два года провела в Афганистане и, наверное, потеряла ту нежность, на которую по всей вероятности рассчитываете вы. Не обижайтесь, но я люблю другого человека. У вас еще все впереди и любовь, и семья и дети.

– Надежда Гавриловна! О чем вы говорите? Что значат, эти три года? Я вас люблю и готов сделать все, чтобы вы были счастливы в этой жизни. Поймите меня, мне никто кроме вас не нужен.

Теперь покраснела она. Ей еще никто не признавался в любви. О том, что Цветов не ровно дышит к ней, знало все хирургическое отделение РКБ и весь медицинский персонал отделения внимательно следили за развитием их романа. Многие ее сослуживцы по работе неоднократно намекали ей в отношении Юрия Алексеевича, описывали все его достоинства. От них она узнала, что в ближайшее время он защищает кандидатскую диссертацию и ему пророчат значительный карьерный рост. Однако, она не обращала никакого внимания на все эти разговоры. Не зная почему, она продолжала ждать Лаврова, которого все еще продолжала любить и надеялась его дождаться. И вот, Бог отблагодарил ее за все эти ожидания. Сейчас Лавров Павел сидел рядом с ней и задумчиво смотрел на дорогу

***

Как и обещала Надежда, ее отец Гаврил Семенович, помог Лаврову пройти военно-медицинскую комиссию, которая выдала ему заключение о возможности продолжения службы в системе МВД. На следующий день после прохождения комиссии, он приехал домой к Надежде. Поздоровавшись с ее родителями, Павел остановился около двери и выжидающе посмотрел на отца Надежды.

– Вот, что Павел! Может, этого не стоило делать, но я сегодня с утра был у начальника отдела кадров городского управления милиции. Разговаривал с ним в отношении твоего трудоустройства. Он положительно отнесся к твоей кандидатуре. Им сейчас, очень нужны люди для работы в уголовном розыске.

– Извините меня, Гаврил Семенович, но я никогда не работал в системе министерства внутренних дел, а тем более в уголовном розыске. А, вдруг у меня ничего не получится. Боюсь подвести вас.

– Не переживай, Павел. Это не беда. Мы все всегда чему-то учимся. Вот и ты пройдешь, эти двухмесячные курсы и начнешь работать в уголовном розыске. Я думаю, что люди этой специальности вскоре будут очень востребованы. Ты, только посмотри, что происходит в этой жизни. Горбачев развалил партию, а это поверь мне до добра не доведет. Ты, что так смотришь на меня Павел? Ты, давно в Союзе? Вот и я смотрю, что многое ты не только не знаешь, но и не понимаешь. Государство разваливается на куски. Ты только посмотри, выводим армию из Германии и восточной Европы, заводы стоят. Кому нужны наши танки и самолеты? Люди без работы и все это они называют демократией и рынком.

– Спасибо, Гаврил Семенович. Когда и к кому мне нужно подойти.

– Подойдешь к начальнику отдела кадров, скажешь от меня. Он в курсе. А, подойти нужно будет завтра утром, часов в девять.

– Спасибо за заботу, завтра в девять я буду у него.

Гаврил Семенович встал из-за стола и направился к своей автомашине.

– Павел, если тебе не трудно, помоги мне снять двигатель с машины. Стар стал и один уже поднять не могу, нужна посторонняя помощь.

Лавров быстро снял с себя пиджак и направился вслед за ним в гараж, который стоял у них во дворе.

– Да, ты сними рубашку, Павел, иначе испачкаешь. Грязное это дело, заниматься ремонтом двигателя.

Он сбросил с себя рубашку и схватив за конец веревки, стал ее тянуть на себя. Наконец, двигатель поддался. Мышцы его рук набухли от усилия, образовав красивые бугры. К гаражу подошла Надежда и с интересом посмотрела на него. Павел был неплохо скроен природой. У него были широкие плечи, узкая, как у осетина талия, крепкие и сильные руки. Глядя на него, можно было бесспорно предположить, что силушкой он также не был обделен. На правом его предплечье синела армейская татуировка в виде орла с распластанными в разные стороны крыльями, державшими в когтях меч. Сверху татуировки готическим шрифтом было написано – « Честь, Долг, Родина».

– Все, Павел. Спасибо тебе за помощь, – произнес отец Надежды. – Красивая у тебя наколка, наверняка на службе наколол.

– Да, в Афганистане. Там вся наша разведывательная группа сделала подобную наколку. Это память о войне и боевой дружбе, – ответил Лавров. – Может еще чем-то помочь, Гаврил Семенович? Не стесняйтесь, скажите пока я здесь.

– Спасибо. Теперь я как-нибудь сам справлюсь, – произнес он, вытирая тряпкой испачканные маслом руки.

– Тогда я пойду, с вашего позволения.

Павел вышел из гаража и, умывшись, стал надевать на себя рубашку.

– Надя? Может, прогуляемся? Погода великолепна, я думаю грех сидеть дома при такой погоде, – обратился он к Надежде. – Если тебе нужно переодеться, то я подожду.

Надежда исчезла за дверью, а он достал сигарету, присел на лавочку и закурил. Он невольно задумался о предстоящем дне.

«А, вдруг откажут в приеме на работу? – почему-то подумал он. – Мало ли к чему можно придраться, возьмут и откажут, что тогда? Может, им нужны сотрудники уголовного розыска лишь на словах?».

От этих тревожных мыслей его отвлекла Надежда, которая вышла из дома. Она была одета в голубое платье, которое так хорошо шло к ее светлым волосам. Павел, уже в который раз отметил про себя, красоту этой девушки. Все вещи, которые она одевала на себя, лишний раз подчеркивали ее природную красоту и обаяние. Она нисколько не уступала зарубежным моделям, которых он видел на иностранных журналах, служа в Афганистане.

– Ну, куда мы сегодня с тобой пойдем? – поинтересовалась она у него.

– Поехали в Речной порт. Посмотрим на Волгу, на пароходы. Ты знаешь, я последние четыре года кроме гор и песка ничего не видел.

Они направились к ближайшей остановке троллейбуса. Дождавшись троллейбуса, они поехали в Речной порт.

***

Павел проснулся рано. Встав с кровати, он по армейской привычке сделал зарядку и направился в ванную комнату, чтобы принять душ. Проходя мимо кухни, из которой уже неслись вкусные запахи, он понял, что опередить мать, ему все равно не удалось. Он принял душ, побрился и направился на кухню. Мать уже хлопотала на кухне.

– Сынок? Может, не стоит идти работать в милицию? Там же опасно. Ты с одной войны сразу бросаешься в другую. Наверное, можно обойтись и без такой опасной работы. Сейчас многие занимаются коммерцией. Может, стоит и тебе попробовать? А, вдруг получится?

Павел улыбнулся и нежно посмотрел на мать. Он ее отлично понимал.

– Ты же знаешь мама, что у нас в роду никогда не было купцов. Почему, ты мне советуешь, чтобы я превратился в какого-то торгаша? Я офицер, а не торгаш. Пускай, торгует тот, кто умеет это делать.

– Тогда поступай, как велит тебе сердце. Просто у меня не хорошее предчувствие, как бы чего не получилось. Там в милиции тоже разные люди.