Впрочем, тут я, поджав ноги, бухнулась в воду и практически сразу воткнулась задницей в глиняное дно. Ничего не сломала. Встала и тут поняла, что влипла: голова была по-прежнему под водой. Без паники, подумала я. Расстегнула застежку шлема, сняла его, отпустила меч, сняла портупею и оттолкнулась от дна. Всплыла и вдохнула воздух. Плюх! Плюх-плюх-плюх!!! Забили в воду стрелы, и я, набрав в легкие как можно больше воздуха, нырнула. Глубина была чуть больше двух метров, и я согнулась – с моим ростом была слишком большая вероятность, что лысину в воде можно рассмотреть даже со стен. Буквально через несколько шагов я уперлась в стену рва и, подавив страх получить стрелу в макушку, снова оттолкнулась от дна, на этот раз значительно сильнее. Вынырнув, ухватилась за берег и попробовала вылезти. Не получилось – земля осыпалась под руками.

Я булькнула вниз. Со стены выстрелили на звук, но далеко в сторону. Я аккуратно подобралась к берегу рва. Тут он повышался, и мне было почти по брови. Я села и снова выпрыгнула, ухватилась за берег и осмотрелась. Справа была небольшая выемка, и я по дну дошла туда. Стрелы изредка прилетали, но уже где-то далеко. Я выбралась на сушу, и тут услышала стук копыт.

– Где он? – спросил всадник, и я обернулась на голос.

– Здесь, под нами, если еще не утонул! – ответили ему со стены. – Ищи сам, мы заняты!

Там, в замке, еще шел бой. Но для меня уже было ясно – для барона все закончено, несмотря на огромное число солдат в замке. Неожиданность нападения и неготовность вовремя подняться по тревоге свели численное преимущество на нет.

Я глянула на всадника. Меня он пока что не видел, а вот я его – отлично. Впрочем, была еще лошадь, которая могла меня учуять. Тянуть было нельзя, противник близко, а неожиданность – единственное оружие, которое у меня было, и я метнулась на противника с голыми руками, благо он повернулся ко мне левым боком. Лошадь шарахнулась в сторону, но я была быстрее, успев схватить всадника за пояс. Ноги поволокло по земле, но я нащупала ножны кинжала, вытащила его и вогнала лезвие ему в бедро. Он в ответ, описав дугу мечом, ткнул меня в плечо. Мы оба заорали, но я – громче и злее. И ткнула второй раз. Он – тоже, но уже слабее и не пробил кольчугу. Меч скользнул по спине и вылетел у него из руки, а сам он чуть не выпал из седла, потеряв равновесие. Я повернула нож в ране. Противник заорал и ударил меня кулаком по голове. Я вытащила нож из раны, перехватила прямым хватом и ударила вверх, в шею и лицо. Вопль прервался хрипом, и руки противника затряслись. Я ударила еще раз. И еще. Лошадь продолжала нести, и я мысленно приказала: «Стоп! Стоять!!!»

Она замерла, и я, не ожидавшая этого, чуть не сорвалась. Всадника мотнуло вперед – назад, после чего он завалился в сторону от меня и упал. Удерживать его я не стала, гораздо важнее было не упустить лошадь. Меня начало трясти – и от потери крови, и от боли и шока, и от осознания того, что, вполне возможно, удастся спастись. Сейчас никого рядом не было, и я решилась использовать магию:

– Торка урта, – прошептала я, наложив руку на рану.

Простейшая Формула Чувств. Отключает боль и почти не дает возмущений эфира. Сейчас ничего больше использовать нельзя – наверняка рядом маги противника, ведь как-то же они собираются брать донжон Тарасита.

Меня все равно трясло, но я нащупала уздечку, потом стремя и забралась в седло. Дорога каждая секунда, с замка уже орали, и даже метнули со стены наружу факел в поисках всадника. Хорошо, что лошадь понесла, и я была достаточно далеко от замка и рва. Похоже, бой уже был закончен, и не в нашу пользу, остатки солдат заперлись в донжоне.

Я пустила кобылу рысью, прочь от замка, держа в сторону ближайшей деревни. Надо найти лекаря. Или хотя бы чистой ткани на перевязку. Меня не преследовали, слава богам. Я была слишком слаба, чтобы дать отпор. Да и из оружия – только кинжал. В любом случае драка мне была не нужна. Рана снова начинала болеть. Действие формулы проходило.

И тут я ощутила откат мощного заклинания со стороны Тарасита. Похоже, с замком было покончено. Мощи вполне хватило бы снести донжон целиком. Все погибли. Все, кроме меня.

Я тяжело вздохнула: не время грустить и убиваться, надо выжить. Вскоре начало светать, и я выехала к деревне. Рана пульсировала. Я кинула на нее взгляд. Не самое приятное зрелище. К тому же кроме кольчуги и крови я ничего не видела. И ничего кроме боли и жара не чувствовала.

Я подъехала к воротам в частоколе. Двое здоровых мужиков смотрели на меня подозрительно. Еще бы – лысая тетка, с ног до головы в крови. К счастью, один из них меня узнал.

– Из замка? Тандела?

Я кивнула и попросила:

– Воды. И лекаря. Я ранена.

Тот, кто говорил, протянул мне флягу:

– Лекаря у нас нет.

– Это тебе в город надо, – добавил второй. – Хотя как ты доедешь… Вон, уже трясешься вся. Лихорадка.

Я посмотрела на него. Вот сукин сын, рассуждает тут, что к чему, вместо того чтоб помочь:

– Дайте мне чистую рубаху.

– У меня нет. Да и денег она стоит.

– Духи и демоны! – рявкнула я. – Я заплачу! Вы что, уроды, не видите, я ранена! Десять раз повторять? Мне нужен лекарь, повязка и чистая одежда! А ну, пропустили!

Я пустила лошадь вперед и проехала мимо опешивших и расступившихся стражей.

Лекаря я так и не нашла, а вот две новые рубахи купила быстро, истратив большую часть запаса меди, что был в кошельке. Голова начинала кружиться, из чего я сделала вывод, что надо быстрее валить отсюда. Заклинание, которое я планировала применить для лечения, должно дать откат, по которому меня вполне могут засечь маги, участвовавшие в нападении на Тарасит. С другой стороны, их уже тут быть не должно: кто обнаружит – повесят. Междоусобицы в Алисоне запрещены. Но береженого боги берегут, может, они где-нибудь поблизости прячутся. Тем более что и меня могут повесить. Магией в Алисоне могут заниматься только состоящие в Ордене Магов или получившие в нем разрешение колдуны. Лучше найти безлюдное место. И по-шустрому оттуда смотаться после колдовства.

Я прикупила вяленого мяса и головку сыра, после чего двинулась из села прочь. Есть хотелось нестерпимо, и еще до того, как село скрылось из вида, сыр я уже ополовинила.

Далеко ехать смысла не было, и в ближайшей роще я остановилась, намотала узду на ветку дерева и занялась приготовлениями. Заклинание было несложным, мать научила меня ему давным-давно, еще когда мы жили с разбойниками.

Мать. Я вздохнула. Она исчезла. Пропала. Я не хотела верить, что ее убили. Но… что еще может случиться с эрольдом в лесу? Звери нас любят, духи лесов – помогают, заблудиться мы не можем. Разбойников тогда сильно потрепали, и мать ходила с ними. Семеро из двенадцати не вернулись. В следующий рейд взяли и меня, хотя я была совсем ребенком, и мать всегда запрещала, когда главарь просил взять меня. Просить было за что – в тринадцать лет во мне было уже почти сто семьдесят сантиметров роста, при очень мощном телосложении. Из лука я уже тогда стреляла без промаха. А ведь потом я еще подросла. И стала еще сильнее. Именно благодаря телосложению меня невозможно было заподозрить в эрольдском происхождении. Если бы ярко-зеленые волосы и фиолетовые глаза его не выдавали, никаких проблем с законом вообще не было бы. А так приходилось сбривать волосы и брови. На глаза мама наложила долговременную иллюзию. И все равно далеко не каждый аристократ решался взять меня в свою замковую стражу, несмотря на прекрасное владение оружием. Я выглядела подозрительно. Впрочем, те, что брали, когда я допускала в своей конспирации прокол, не спешили доносить властям о том, что в их страже скрывается эрольд, как требовал указ императора. Просто выпроваживали куда подальше.

Я попыталась снять кольчугу. Нереально. Ладно, непосредственного контакта с кожей заклинание не требовало. Просто лишний десяток килограммов на плечах подтачивал и без того не безграничный запас сил.

Некоторое время после произнесения заклинания я, скорее всего, буду без сознания, поэтому сначала надо доесть головку сыра. Не хватало еще помереть с голоду. Я села, привалившись спиной к стволу дерева. Тянуть больше нельзя, рана несложная, но она прикончит меня, если ее не вылечить.

После активации заклинания магическое свечение, как всегда, нестерпимо яркое, брызнуло из-под ладони, накрывшей плечо, ослепив меня на несколько мгновений. Боль, пульсирующая в плече, ушла. Вместо нее пришла слабость, и я потеряла сознание.

* * *

…Я играла с Пушистиком на полянке рядом с Логовом. Юркий дикий кот делал вид, что собирается вцепиться мне в руку. Я делала вид, что собираюсь щелкнуть его по носу. Каждый раз, когда мне это удавалось, он возмущенно фыркал, недоумевая, как так получилось. Откуда ему было знать, что я немножко мухлюю, телепатически отвлекая его.

– Доча, заканчивай издеваться над котом, – сказала мама и улыбнулась, присаживаясь рядом.

Пушистик сразу потерял интерес к нашим играм и полез к ней на колени, урча в предвкушении маминых ласк.

– Предатель! – воскликнула я и, схватив его под передние лапы, подбросила вверх.

Кот с воплем извернулся в воздухе и, приземлившись на лапы, буквально взлетел к маме на колени, а она погрозила мне пальцем:

– Ах ты негодница!

И тут внезапно налетели тучи, и пошел дождь. Я подняла руки, защищая лицо от капель… и оттолкнула от себя морду лошади, облизывающую мне лицо и заслонившую солнце, стоящее в зените.

– Фу, – сказала я. – Зачем такая любвеобильность!

Повернувшись на бок, я улыбнулась. Прекрасная погода. И я была здорова. Рука не болела. Заклинание удалось.

Я встала, немножко подвигалась и наконец-таки сняла кольчугу. Поморщилась: только в балладах эрольды не воняют и не ругаются. Впрочем, для меня найти ручеек, чтобы искупаться, дело получаса. Так что вполне возможно, баллады врут не сильно: воняют эрольды не долго. И ругаются – про себя.

– Пить хочешь? – спросила я у лошади, укладывая кольчугу в седельную сумку.

Та в ответ фыркнула.

– Понятно, что хочешь, – усмехнулась я. – Пойдем.

Повинуясь природному чутью, я вскоре нашла ручеек. Первым делом расседлала лошадь, помыла ее, потом забралась чуть выше и искупалась сама.

– Ух! – сказала я, надевая чистую рубаху. – Давно я не чувствовала себя так хорошо.

Кобылка понимающе заржала.

– Надо бы тебя как-то назвать. Есть предложения?

Она кивнула, посмотрела на меня – и внезапно принялась скакать, делая рывки в разные стороны, с резкими поворотами. Потом замерла, глядя на меня.

– Ветерок, – предположила я, чтобы поддразнить ее, и лошадь, гневно заржав, сделала ускорение в мою сторону. – Ладно, ладно, шучу! – увернулась я. – Не поднимай пыль, Игруля!

Лошадка подскакала и сунулась мордой ко мне. Я со смехом оттолкнула ее:

– Но-но, мне хватило уже поцелуев! Гуляй!

До самого вечера я отдыхала, вспоминала маму во сне и наблюдала за Игрулей.

И лишь когда стемнело и зажглись звезды, а комары принялись зудеть под ухом, я вернулась к своим невеселым думам.

А думы были следующие: все мои сбережения остались в Тарасите – в наряд я взяла всего несколько монет, да и те почти полностью потратила на чистые рубахи и еду. Чтобы как-то жить, можно продать кольчугу – даже пробитая она все равно стоила гораздо больше, чем я накопила, но тогда я рисковала остаться без последнего признака профессии. Ведь нельзя же считать нож оружием солдата. С другой стороны, у солдата замковой стражи я еще ни разу не встречала кольчуги и лошади в личном пользовании. А на службу в первый раз нанималась чуть ли не голышом. И ничего – взяли. Платили, правда, медью, зато кормили и дали оружие.

В общем, от кольчуги надо избавляться у ближайшего кузнеца. И искать новое место работы. Желательно – подальше, на юге. Что-то север стал слишком неспокоен.

Выехав на тракт, я поехала на юг. Вскоре встретились и попутчики. Большая часть из них только и говорила об уничтожении Тарасита. Новость стала известна утром. Наместник Империи, который даже еще не успел далеко отъехать от замка, был в нем уже вечером. Но никаких улик, как и во время других нападений, не было. Была, впрочем, одна особенность.

– Одна из стен была буквально залита кровью, Сатик! Судя по всему, этот штурм им дорого обошелся! – вещал из телеги возница едущему рядом на смирной кобылке пареньку.

– Тоже мне новость – при каждом штурме резня на стенах! Ничего удивительного, па! – пожал плечами паренек.

– Дурак ты! Штурмы-то ночные, все спят, драться некому! А тут не спали, ждали нападения. Но все равно не смогли отбиться.

Ага, ждали, с горечью подумала я. По тревоге так никто и не поднялся, а то бы шансы были. Сколько человек участвовало в нападении? Троих я убила на участке рядом с воротной башней, еще шестеро прибежало с двух других участков, охраняемых моим десятком. Вряд ли на остальные участки стены забиралось больше. Если взять грубо, то на стены забралось всего два десятка человек. При этом я как минимум четверых зарубила и пятерых застрелила. Была еще группа, захватившая воротные башни, четыре человека, мы их тоже убили. Грубо – еще десяток, ведь была и вторая башня. И, наконец, тяжелая пехота и всадники, подвезшие их через открытые ворота. Сколько их было – я не знала. На нас отправили меньше десятка, человек пять. Пусть даже их было полсотни… Да ну, не может такого быть. Три десятка – максимум. Скорее – два. Ну, пусть даже три. Получаем в общем – девять десятков. Пусть еще десяток я где-нибудь потеряла, пусть были еще и маги, но это все вместе – не больше сотни солдат. Для настоящего штурма замка – явно недостаточно. И тем не менее он удался.

И никто ведь не вырвался. Стены замка стали ловушкой для его обитателей, вместо того чтобы их защитить.

Я разогнала дурные мысли. Тарасит был не первым и не вторым замком, в котором я служила, но пока что единственным, из которого меня не выставили его владельцы. Служила я в нем всего пару месяцев и, слава богам, не успела прикипеть душой ни к кому из погибших. Да, было горько за смерть товарищей, но ребята из моего десятка погибли как настоящие солдаты, в бою, и все мы рано или поздно так закончим. То, что мне удалось спастись – было чудом.

Я обогнала телегу и поехала дальше – крестьяне стали настороженно поглядывать на меня. Когда они скрылись из виду, я вытащила старую рубаху и вырезала из нее кусок ткани, смастерив бандану. И голову не так печет, и лысый череп не смущает людей.

Вскоре показалась таверна. У меня еще было пару монет, и я заказала мяса и кувшин пива. Хозяин принес все сам и замер в ожидании. За едой я расспросила насчет ближайшей кузницы. Оказывается, дальше по тракту был замок Говуб, и там как раз была кузница. А еще там рядом была деревня, где жила невестка старшего сына хозяина, которая совершенно не умела готовить. Вы себе представляете жену трактирщика, не умеющую готовить? Семейный бизнес был под угрозой. Замужем ли я? Нет, но готовить не умею. Разочарованный хозяин поинтересовался, нет ли у меня знакомых девиц, любящих заниматься стряпней. В ответ на отрицательный ответ он грустно вздохнул и занялся своими делами.

А я поехала дальше, к Говубу. Ночевать на голой земле и просыпаться от каждого шороха мне больше не улыбалось.

Ворота были открыты, и сидящий у моста солдат с арбалетом спросил:

– Куда?

– Нужен кузнец. Есть кое-что на продажу.

– Направо от донжона, увидишь кузню.

– Спасибо.

– Угу.

Я тронула Игрулю.

– Кто там, Сиплый?! – крикнули из караулки.

– Деваха, лейтенант! К кузнецу!

Дверь скрипнула, выпуская из недр башни офицера, одетого как на парад. Он замер в проеме ворот, оценивая меня взглядом:

– С какой целью к кузнецу, красавица?

– Кое-что продать хочу, милорд.

– Если деньги нужны, могу помочь, – он задорно подмигнул мне, беря Игрулю под узду.

Я сжала зубы, чтобы не выругаться, и спрыгнула с седла прямо перед ним, после чего стянула с головы бандану и глянула на него сверху вниз:

– Спасибо, не надо, – после чего забрала поводья из его вмиг ослабевшей руки и пошла дальше.

Побледневший лейтенант поспешно отступил в сторону.

Кузнец сидел перед входом в кузню и что-то рисовал в пыли. Двое парнишек – похоже, учеников, внимательно следили за ним.

– Добрый день, уважаемый! – сказала я, подходя.

– Добрый день. Что надо? – он поднял на меня взгляд.

– Взгляни, сколько дашь за кольчугу, – я вытащила сверток.

Он сделал ученикам жест – свободны – и пригласил меня:

– Заходи, лошадь я привяжу. Кольчугу на стол у окна клади.

Я зашла, расправила плетенку на столе. Кузнец повертел ее так и этак, хмыкнул, ткнув на пробитое плечо.

– Твоя работа?

– Нет. Это моя кольчуга.

Он оценивающе окинул меня взглядом:

– Давно ранили?

– Почти полгода назад, – не моргнув глазом соврала я.

– Плохая рана. Рука нормально работает?

– Да, не жалуюсь.

– Повезло. У нас одному парню так больше и не пришлось за оружие браться. Отняли руку.

Я промолчала. Всякое бывает, когда нет мага.

– Три десятка серебром дам, – наконец, вынес вердикт кузнец.

– Но она стоит семь! – возмутилась я.

– Ну, семь она стоила, когда была целая. Да и то там, где плетенок мало. А у нас их с избытком, есть и двойные. Эта – одинарная, да еще и пробита. Тридцать пять монет.

– Я в этой кольчуге в трех боях побывала, она мне дважды жизнь спасла! Меньше чем за шестьдесят не отдам! – не сдавалась я.

– Мне ее чинить еще! Да и потом, кому нужна уже раз пробитая кольчуга? Придется маскировать место повреждения! Тридцать семь монет!

Я набрала в легкие воздух, намереваясь соврать еще что-нибудь героическое, но он добавил коротко:

– Последняя цена.

Я выдохнула и кивнула:

– Давай, чего уж там.

Отсчитав названную сумму, кузнец отдал мне серебро. Пока я ссыпала монеты в кошель, уже прикидывая, как в кои-то веки высплюсь на чистой постели, он заинтересовался кинжалом:

– Тоже твой?

– Ага.

– Дашь посмотреть?

– Держи.

Он повертел его в руках:

– Это ведь моя работа. Я его сковал для одного барона, он племяннику подарить хотел.

– Ну и что? – спросила я, в упор глядя на кузнеца, обливаясь холодным потом.

Он пожал плечами:

– Да так, ничего. Просто интересно, – он отдал кинжал обратно. – Ножик, может, тоже продашь? Хорошую цену дам.

– Нет, спасибо. Кинжал мне нужен, – я старалась вести себя естественно и с трудом сдержала облегчение и дрожь в голосе. – Наоборот, я бы ножны к нему купила.

– Это тебе к кожевнику надо.

– Ясно, – я вышла из кузни и отвязала лошадь. – До встречи!

– Заезжай, только в следующий раз чужие кольчуги привози, – улыбнулся кузнец, выходя следом. – И не пробитые.

– Нет уж, спасибо! С твоими ценами дешевле переплавить и по цене металла продать! – отшутилась я.

– Ну, так в следующий раз я наценку сделаю. За то, что сейчас недодал! – улыбнулся он.

– Ага, как же! Скорее всего, еще раз обдерешь, как липку! – мы оба рассмеялись, и я повела Игрулю к воротам, а он направился в донжон.

Лейтенант, уже пришедший в себя спросил:

– Ты куда на ночь глядя? Может, переночуешь? Я с капитаном уже договорился, он разрешил остаться!