7 евнухов пришли к царице Вашти и сказали, чтобы шла она к царю и его гостям – в тиаре.
Только в тиаре?..
В одной тиаре…
Пусть придет обнаженная царица Вашти в тиаре на голове.
Придет голая Вашти!..
Но говорили, что поразила Вашти проказа…
Но говорили…
Но…
Но царица Вашти отказалась придти на зов царя.
Не слышали такого раньше ни персы, ни мидяне.
И царь советовался с 7 министрами Парас и Мадам, сидевшими первыми: по какому закону поступить с царицей за то, что не исполнила она приказ царя. Молчали же и персы, и мидяне – не знали они что сказать. Тогда вышел одетый во все черное младший советник Мемухан и стал перед царем, и спросил, может ли он говорить. Царь же дал такое разрешение.
– Кто это? Кто это?
– Зовут его Мемухан.
– Нет, нет, он амалекитянин, имя ему – Хгаман.
Мемухан говорил вот что:
– Не против царя согрешила царица Вашти, но против всех первых людей царства и против всех народов во всех странах, где исполняется слово царя царей…
Мелех – царь… А Мелех…
– … То, что произошло здесь, станет известным всем женам, которые будут презирать своих мужей и говорить: царь приказал царице Вашти предстать перед ним, а она не пришла. И сегодня же жены лучших людей Персии и Мидии, до которых дошло об отказе царицы, скажут об этом же своим мужьям. Какой же срам и переживания от этих женщин нам!!!..
Всем нам! Всем!
– … Но если царь издаст указ без права отмены, что Ваш-ти за непослушание заслуживает смерть…
Смерть… Смерть…
– …Никогда она больше не появится перед царем. Тиару ее царь отдаст другой женщине. Вот после такого указа все женщины станут уважать своих мужей.
Обрадовались персы и мидяне таким словам.
Услышал это царь Асвир. Нашел он такое разумным; понравилось ему – поступил царь по слову Мемухана.
Читал Мордехай этот указ и удивлялся. Говорилось же там, что каждый муж должен быть господином в собственном доме.
Царь же Ахгашвэйрош остался без женщины. Было ему это неприятно. Неправильно это было.
Вспоминал же он царицу ночью. Кровью наливались его глаза тогда от ощущения, что пронзает он весь Вавилон, да, весь Вавилон!.. И она так понимала – что за гордыня обуяла ее – так ведь и надо поступать с женщиной, хоть и царица она! А царица она – пока тот, кто так делает – царь!..
Но не спал ночью Асвир. Метался он. Слипались волосы у него; обливался потом он; был мокрый, слизкий… Неприятно было ему…
Приблизился Мемухан к царю. Посоветовал же он, чтобы разыскали Асвиру молодых красивых девушек. Много! Молодых! Красивых! Девушек!
– Пусть будут они под началом у твоего евнуха Эгая, стража жен. И будет он охранять и учить их, как правильно быть им с царем. А царь будет выбирать… Может быть, долго… будет выбирать… пробовать… испытывать… И это будет столько времени и так, как будет угодно царю Персии. Да.
Но вот и это пройдет. Тогда, кто понравится – станет царицей.
А до того времени, чтобы девушки не обижались, царь будет делать наиболее отличившимся подарки.
Опять понравился совет Мемухана царю, и приблизил он его и наградил. А Мемухан становился так все больше и больше. Не был Хгаман больше младшим советником.
Мордехай бен Яир из колена Биньямина… Так знал он себя, так знали его… Нет, это он не скрывал. Знали и в тайной службе царской, что он из Йэрушалайима, что он йеудей. И Мордехай знал, что это знают, что он дядя Эстер; воспитывает ее в память ее отца – его дяди Авихайля. И все это было известно.
Но вот, что не нужно было знать тайной службе, и этого не знала она. Получал свет Мордехай и наслаждался. Отдавал свет сын Яира и наслаждался. И желал, и творил – он сам был кли, был сосудом, принимающим и отдающим Свет. Мордехай бен Яир жил по Торе, жил по Каббале.
Кто же такой Мемухан?.. Вырос он – все сильнее и сильнее он… Значит, сейчас Параса ждет новую царицу. Хгадасса… Эстер… Хочет ли она?.. Есть ли выбор у нее – уже все сказано – разве известно то, что не может быть известно? Мы же судим по происшедшим событиям и действиям.
Корни… Листья…
Все сейчас вершится в Шушане. Есть и еще имя у этого города – Сузы. Персы же говорят – Шушан. И вот мы в изгнании. В Персии. В Шушане. Мелех Ахгашвэйрош – он сейчас решает судьбу Йэрушалайима, Храма, Йэудеев…
Неужели так зашло далеко?.. Имя бывшего младшего советника – Хгаман… Хгаман… Аман… Кто он?..
Царь Асвир решает… Его уста уже сейчас – или вот-вот уже… Хгаман…
Другого не вижу… Эстер…
И надо знать… все знать, что замышляется в Шушане…
Звезды… Черное небо Шушана.
– Что же, Мордехай, никто не любит евнухов, почему ты хотел видеть меня?.. Что подумает тайная служба царя?..
– Зачем им думать, сейчас думает, да? Уже? Хгаман, правда, Эгай – а они должны знать и рассказывать ему, а он уже, что посчитает нужным!..
– Откуда ты знаешь, Мордехай?.. Еще никто в Шушане не знает, что уже появился Хгаман.
– Но ты знаешь, Эгай, Хгаман не любит Параса; не любил он даже Вашти; и ненавидит он Асвира… ты не боишься, страж жен… Ты знаешь, что я говорю правду.
– Йэудей Мордехай и страж жен Эгай – неужели тайная служба об этом не узнает…
– Не хочешь же ты, Эгай, чтобы сначала убили тебя, потом царя твоего, а потом погибла Параса… Знаешь ли кто такой Хгаман?
– Но тогда… Или мы уже оба знаем, что Хгаман – амалекитянин…
– Хгаман – Амалэйк… Хгаман Агагид…
– Царь Агаг…
– Слушай, Йэудей, вечером захватят воины царя твою племянницу. Хгадасса она или Эстер… Во дворце ее будут звать Эстер. Я и страж наложниц Шаашгаз… Она будет готова и будет ждать, когда царь испытает нужду в женщине. А потом он позовет еще, но уже Эстер. Позовет царь Асвир к себе Эстер. И полюбит ее.
– Возложит он на ее голову тиару царицы Параса.
Хгаман Агагиянин…
Хгаман Агагид…
Царь Агаг…
Захор
Помни, что сделал тебе Амалэйк, когда вы выходили из Египта…
Захор
Не забывай того, что он сделал…
Захор
Стереть память о нем.
Захор
Помни
Царь Агаг амалэйкитянин…
Исполнил царь Саул слова пророка Самуила…
Вот сбылось. Разгромил царь Шауль Амалэйк и избавил Исраэйль от рук его грабителей.
Была встреча Шмуэля и Шауля. Что же услышал Шауль… Не уходили слова эти, сказанные Шмуэлем. Говорил пророк, что судьба его, Шауля, быть помазанным на царство. Хотя не было до этого у Исраэйля царя, но вот теперь Шауль станет этим царем. Царем над этим народом, над Исраэйлем. И должен был Шауль, став царем, услышать, понять и исполнить нечто, ради которого, может, и был помазан он на царство.
Нечто новое – часть целого…
Творение – нечто из ничего…
Нет изменения в свете…
Изменения в келим, в ощущениях…
Многие смотрят на одно…
Каждый видит иначе…
Помнить должен Исраэйль, что сделал Амалэйк Исраэйлю, как он противостоял на пути при выходе из Египта…
От Шмуэля узнал Шауль, что Йэхошуа бин Нун получил потом сведения о сделке амалекитян с египтянами: заплатил фараон, чтоб Амалэйк убил Йэудеев. И взял Амалэйк эту плату. Но и без серебра, возможно, он захотел бы сделать это – велика была его ненависть к бней Исраэйль.
Шмуэль посмотрел на меч первого царя Исраэйль и спокойно сказал: – Теперь иди и порази Амалэйк; истреби все, что у него; и не щади его, а предай смерти от мужа до жены, от ребенка до грудного младенца, от вола до агнца, от верблюда до осла.
Шауля передернуло. Озноб, прошедший по коже, почему-то не уходил. Эти странные необычные слова Шмуэля. Это были приказы. Он такого не слышал никогда.
Вот была ночь. И еще есть ночь. И спят пока двести тысяч копейщиков и лучников, которых собрал он – царь Йэудеи. И дошли мы до Амалэйк. Рано утром – утром обрушимся на этих проклятых.
Были там еще народы. Не из амалекитян. И он пожалел их; предупредил их…
Уйдите! Уйдите же!
Выйдите прочь из Амалэйк… чтобы мне не погубить вас вместе с ними…
Шауль сам сказал старику, который вел их, не мог не сказать… Оно само сказалось, но это была правда: – Ты же сделал добро всем бней Исраэйль, когда шли из Египта.-
И те ушли из Амалэйк. Царь Исраэйль отпустил их.
Поднялось солнце. И ослепительно засверкал белый диск.
Обрушился царь на Амалэйк!
Шеренги копий шли, сминая все на своем пути.
Тучи стрел впивались в коней амалекитян, в амалекитян; входили как нож в масло.
Поразил царь Исраэйль Амалэйк от Хавилы до дороги в Шур, что перед Египтом.
Огромные ежи копий надвигались со всех сторон.
Сжались они… те, кто был указан…
Сжал их круг копий в комок.
Вышли вперед лучники и стали расстреливать.
Не вырваться сквозь копья…
Неумолкающий свист стрел.
Короткие тупые удары при входе стрелы.
Свист… и удары…
Выбили меч из рук Агага. Ударом в зубы опрокинули на землю и скрутили.
Приволокли к шатру царя Исраэйль Шауля.
А воины Йэудеи истребляли острием меча весь народ Амалэйк.
Думал Шауль и его военачальники, глядя на лежащего в прахе царя Амалэйк Агага, который молил о жизни и отдавал… отдавал…
Собрал Шауль войско царское, свое, и спросил негромко, не пощадить ли ему того, кто был над народом Амалэйк. Ударили воины по команде копьями о щиты все разом – гром их оружия накрыл Амалэйк. Сказал Шауль после этого, что подарим сейчас жизнь этому Агагу и лучшим овцам, и крупному рогатому скоту, ну, и скоту второго приплода, а также тучным овнам; всему хорошему. Не будем же их трогать. Но все малоценное и худое истребите.
Шмуэль же знал, что не исполнил полностью того Шауль, что должен был.
Наполнилось скорбью его сердце.
Решил Шмуэль, что должен он срочно увидеть царя Исраэйль и исправить, что еще можно.
Вот встретились царь и пророк Исраэйль.
В шатре своем угощал царь гостя.
Сказал Шауль: – Исполнил я то, о чем говорилось.
Промолчал Шмуэль. Еще подождал, дождался и тогда уже спросил: – А что это за овцы блеют и мычит кто? Что в ушах моих? Сказано было: иди и разграбь, Амалэйк, и воюй с ними до полного их уничтожения.
Не мог уже Шауль противиться Шмуэлю. Шмуэль же сказал, чтобы привели к нему Агага, царя Амалэйк.
Вот подошел к пророку Агаг в пыли и оковах. Мутными глазами посмотрел Амалэйк на солнце и закрыл их. В пустых веках его пришла горечь смерти…
Взял меч у Шауля и сказал Агагу Шмуэль: – Меч твой жен наших лишал детей. И мать твоя среди ваших жен лишится сына.
Вспыхнуло лезвие клинка на солнце, и рассек Шмуэль Агага в Гилгале.
Ждали евнухи, когда царь позовет их, нуждаясь в женщине. Когда же дождались, то, по приказу своего начальника Эгая, привели к нему Эстер.
И еще прошло время. А потом еще несколько ночей.
Но вот царь Асвир ночью позвал Эстер, дочь Авихайля
И еще звал царь Ахгашвэйрош Эстер.
И полюбил царь Ахгашвэйрош, и возложил на голову Эс-тер тиару.
Мордехай сидел у царских ворот. Он смотрел перед собой и сидел недвижно и равнодушно.
Никаких записей… Никаких следов… Ничто не спрячешь. Ничто не исчезнет. Но звук неуловим… Вот эхо… что-то донеслось… исчезло… шелест…
Евнухи – стражи входа… заговор…
Исчезло…
Бигтан и Тэреш решили убить царя…
Исчезло…
Заговор стражей входа…
Исчезло…
Царь Агашвэйрош не знает о том, что его хотят убить…
Люди с этими именами ничего не знают. В их руки вложили ножи, и они убьют, ничего не зная и ничего не подозревая…
Они знают только самих себя.
Пытки, смерть – ничего не значат для них. Не знаешь и не скажешь.
Никто… Ничто… Нечто…
Записано, что пришел йэудей Мордехай и сообщил, что стражи входа Бигтан и Тэреш решили убить царя. Этот Мордехай где-то услышал (на площади, во время случайного разговора) про намерение цареубийства. Будучи законнопослушным подданным царя Асвира, решил упомянутый Мордехай проследить сначала за этими проклятыми и самому убедиться, где тут правда.
И услышал йэудей разговор злокозненных, в котором договорились те, как они подстерегут, когда будут нести стражу, выход царя и своими ножами осуществить страшный и преступный замысел!..
Записано, что во время пытки Бигтан умер, не успев ничего признать, а Тэреш сознался в умышлении цареубийства (выворачивание суставов, вырывание ногтей и другое). Во время неофициального выхода предполагалось одновременно нанести несколько ударов ножами в сердце и печень, а затем, отрезав голову, предъявить ее лучшим людям царства. И причиной этого злодейства были личные обиды проклятых на великого царя.
Их разоблачили и повесили.
Мертвый рядом с живым…
Ну… Оба – мертвые.
После смерти злодеев царь возвысил Хгамана сына Амдаты Агагита и вознес его, и поставил выше всех…
Как же поднялся Аман?
Кто этот Агагид?
Поставлю над вами Амана, чтобы властвовал над вами.
Месяц Адар – тайна адерет сэар (волосяное покрывало) – тайна…
Адар – бремя тяжелейшего…
Преодоление тяжелейшего – достижение самого большого света!
Тайна…
Тайна переплетения дорогих нитей.
Падали и простирались все ниц перед Аманом…
Выше всех стал Аман.
Стал богаче всех Аман.
В черном одеянии, в золотых и серебряных украшениях на черном коне медленно двигался к царскому дворцу Аман. И повсюду перед ним простирались ниц персы и мидяне.
Сидел Мордехай Бен Яир у царского дворца и делал свои записи. Как вдруг вокруг пали все оземь перед черным скакуном, шагом двигавшимся к царскому дворцу. Седок его, весь в черном, своим взглядом, будто пронзал копьем трепещущую лань, спины повергнутых перед ним во прах жителей Шушана.
И вот на груди черного всадника, где сердце, увидел Мордехай вышитое изображение идола…
Не мог йэудей склониться перед идолом.
Не пал ниц еврей перед этим идолопоклонником…
Надвигался черный конь с черным всадником, у которого на сердце было изображение идола, на одного, только на одного стоящего перед ним человека, среди великого множества павших…
Тяжело и медленно поднимается копыто… и падает…
Звенят серебряные цепи на тонких сухих черных ногах жеребца с налитыми кровью глазами…
Мертвая тишина вокруг.
Черный всадник и имя ему – Хгаман Агагид.
«Стоял же перед ним йэудей Мордехай, но не склонил головы, не пал ниц, не согнул спины и не отступил».
Хгаман повернул коня за шаг до еврея и, ударив своего коня, проскакал в царский дворец, минуя стоящего прямо.
Их надо истребить
Их надо истребить
Их надо истребить
Всех! Всех! Всех!
Кровь запеклась в уголках его губ. Ногти вонзил он себе в руки, сжав в судороге кулаки. Не мог он разжать их. И кровь брызнула с ладоней на его одежду. Но на черном запекшиеся капли крови плохо видны.
Черные глаза прожигали своим свирепым огнем, раздирая тела живых рваными ранами, и испугался своего слуги царь Асвир.
Но как стало уже обычным, сидели царь Асвир, возвысивший Хгамана сына Амдаты Агагита, со своим слугой Хгаманом и пили вместе они вино. И много выпили они.
Наступила ночь, когда Хгаман произнес: – Есть один народ… разбросанный и рассеянный между всеми народами…
Молчит царь, молчит… ждет, что я еще скажу… и как… Пусть.
Пусть ждет. Пусть… Ибо он давно ждет от меня этого. И ради этого я здесь…
И пили еще вино царь и Хгаман…
Много больше, чем обычно, выпили они.
А пищи на столе не было вообще.
И вот стали проливать они вино…
И Хгаман опустил чашу книзу и стал лить вино на пол…
– Они не исполняют, царь, твои законы.
Молчит теперь царь и слушает… Время слушать… Спешить некуда.
– Нет смысла, царь, их терпеть.
Куда спешить, куда… Зачем… Славный Хгаман, как близок он, как близок…
Пей же свое вино.
– Пусть же запишут, царь, истребить их.
Именно запишут. Этого уже не вырежешь. Никак. Слово царя изменить нельзя. Да-а?.. Надо будет подумать потом.
– … Я же отвешу десять тысяч талантов серебра в царскую казну…
Ахуромазда, сколько же он украл у меня…
Нет-нет, это я сам подарил моему доброму Хгаману…
Это он покупает у меня их жизнь…
Так он отдает мне мое серебро…
Но мы не назвали этот народ…
– Смотри, Хгаман, я снимаю с руки свое кольцо и даю тебе. Так же, как серебро отдано тебе…
– … Серебро отдано тебе… и тот народ, чтобы поступить с ним, как сочтешь нужным…
Лужи вина, темные до черноты, дырами в земле, смотрели в небо…
Мордехай сидел у царских ворот. Белое солнце стояло над ним.
Значит, первое письмо. Это письмо… на нем стоит царская печать… Это то кольцо, которое царь снял и отдал Хгаману… Запечатано это письмо царской печатью. Той же печатью. Важно ли это?.. Все имеет значение. Даже и то, как я называю его: Асвир или Ахгашвэйрош… В этом же письме написано…
В этом письме написано об уничтожении всех евреев в один день.
Это письмо запечатано царской печатью, и это письмо еще никем не прочитано.
Есть второе письмо.
Это письмо открыто.
Это письмо уже везде получено и прочтено.
О проекте
О подписке