– Это риторический вопрос, Графт, – с усталой мудростью в голосе сказал начальник гестапо, – он не требует вашего непременного ответа. Вы путешествовали на дальние расстояния самолетом, Графт?

– Так точно… – несколько растерянно сказал Графт, – я провел последний отпуск в Буэнос-Айресе, господин генерал-майор.

– Хороший город, – несколько растерянно сказал Ирлмайер, – действительно хороший. Летели «Люфтганзой»?

– Никак нет, «Иберией», через Мадрид. С пересадкой дешевле.

– Вот именно, – сказал Ирлмайер, – вам, конечно, дали сразу два билета – до Мадрида и из Мадрида до Буэноса-Айреса, верно?

– Так точно. На рейсах со стыковкой всегда так делают.

– Ну а теперь скажите мне, Графт, кто полетит в Каир… скажем, из Лондона, не купив заранее билет из Рима до Каира, рискуя, что в последний момент билетов просто не останется. Вот вы бы, Графт, рискнули лететь в стыковочный аэропорт, зная, что билета может не оказаться и вы останетесь в аэропорту на сутки-двое?

– Никак нет, господин генерал-майор.

– И я бы не рискнул. Не хочется терять драгоценные вакационные дни, не так ли, Графт? Можете не отвечать, это снова риторика. Итак, вы знаете, что делать?

– Так точно.

– Нет, не знаете, – сказал Ирлмайер. – Найдите прежде всего данные регистрации пассажиров на рейс. Они сейчас все в компьютерах, и эти идиоты предпочитают облачное хранение данных^[2]. Посмотрите, когда зарегистрировался на рейс Луиджи Фабрицци и когда – фрейлейн Кристина Уоррен. Если фрейлейн зарегистрировалась первая, значит, у меня начинается паранойя. Если через несколько минут после Фабрицци, – значит, копайте дальше и как можно глубже. Кто она, на кого работает, замужем или нет, есть ли любовник, какова ее семья, сколько денег на счете в банке и как она их заработала. В общем, не делайте лишнюю работу, Графт, понятно? Это тоже риторический вопрос. Теперь идите.

14 июня 2014 года

Берлин

Разведка каждой страны имеет свой несомненный почерк и свои особенности, благодаря которым профессионалы всего мира опознают друг друга, встречаясь на темных и извилистых тропках, на которых зачастую можно пройти лишь одному. Разведка – это более искусство, чем презренное ремесло, и, как все люди искусства, разведчики каждой страны имеют свой почерк, свою манеру письма картин, которые, правда, не более чем фон для изощренной лжи.

На первом месте во всем мире, безусловно, стоит разведка Британской Империи. Она самая старая из всех – организация, занимающаяся тайным отстаиванием интересов британской Короны по всему миру, тайно существует как организация уже более двухсот лет, а сама разведка в современном ее понимании ведется Британией не меньше шестисот последних лет. Британцы обладают огромным опытом в части манипуляций и психологической войны, их излюбленным почерком является распространение дезинформации и возбуждение враждебных сообществ в странах, против которых Британия ведет игру. История шпионажа полна примерами того, как Британия непрямыми (тогда этого термина еще не было) действиями добивалась вполне реальных стратегических успехов. «Математик» Ди предсказал разрушительное воздействие приливов – и это не позволило испанцам набрать достаточное количество опытных моряков и солдат в «Непобедимую» армаду. Британия поддержала откровенных пиратов – и пираты разрушили как Голландскую, так и Испанскую империю, нападая на чужие торговые корабли и грабя их. Британия поддержала революционеров во Франции – и их откровенный враг и соперник сгинул в бездне кровавого революционного угара. Британия активно действовала против Российской Империи – тут и польские мятежи, и мятежи в Туркестане, и проект независимости черкесов, и Крымская война, и поддержка коммунистов. Британские разведчики передавали друг другу опыт и агентов в поколениях, не раз так бывало, что где-нибудь на Востоке в какой-нибудь семье британскими агентами были и дед, и отец, и сын – несколько поколений семьи, одно за одним. Династии разведчиков были и в Лондоне – сын Джона Ди, лекарь и отравитель Артур Ди работал при русском дворе, где защищал интересы Британии. Британцы были небольшими поклонниками острых акций, убийств каких-то конкретных лиц, гораздо охотнее они возбуждали массовые мятежи и волнения, ослабляя государственность противника. Но если было необходимо, они решительно шли на убийство, причем переход между уговорами и убийством проходил внезапно и совершенно без внешних признаков для жертвы.

Совершенно другим подходом к разведке отличалась Священная Римская Империя Германской нации. Разведка Священной Римской Империи родилась относительно поздно: как второй отдел Генерального штаба, возглавляемый полковником Вальтером Николаи, он поспел как раз к Великой войне и внес немалый вклад в победу германского оружия. Но до тридцатых годов гражданской разведки в Германии не было вообще, и все, чем она интересовалась, – это армия и флот противника. Это не значило, что Вальтер Николаи не пытался приобрести агентов влияния – пытался, и очень охотно. Но эти агенты влияния опять-таки обязаны были выведывать лишь военные планы противника, численность, подготовку и оснащение его армии и флота. Такой узкий подход к разведке господствовал до тридцатых годов.

Создание настоящей германской разведмашины было связано с человеком по имени Генрих Мюллер. Бывший офицер ВВС, Воздушного флота рейха, после демобилизации он был направлен на работу в Баварскую криминальную полицию, где проявил недюжинные способности. Его путь был схож, в общем, с жизненным путем шефа североамериканского ФБР Джона Эдгара Гувера. Как и Гувер, Мюллер начал с наведения порядка в картотеке организации системы заведения и пополнения досье на людей, казавшихся подозрительными, – до этого такое не было принято, досье было только на тех, кто уже совершил какое-то преступление. Истинный трудоголик, он не брал выходных, мог работать до двенадцати часов ночи, нередко ночевал в кабинете, где держал кушетку. Несколько лет такой работы принесли ему успех: раскрываемость преступлений в Баварии была самой высокой в Германии, иногда преступников брали тогда, когда они возвращались к себе домой, сделав дело. Успехи Мюллера принесли ему должность сначала начальника Баварской криминальной полиции, а потом и полицайпрезидента Пруссии, важнейший на тот момент пост в спецслужбах Священной Римской Империи. После покушения коммунистов на кайзера в тридцать втором именно его вызвал кайзер и поручил ему реорганизацию спецслужб. Мюллер принялся за дело с рвением истинного военного служаки, и уже в тридцать третьем появилось РСХА – Главное управление имперской безопасности.

Именно РСХА стало и до сих пор являлось становым хребтом германской да, наверное, и общеевропейской системы безопасности. В него на момент создания входили семь главных управлений: первое (кадры, учеба и организация), второе (административное, правовое и финансовое), третье (по делам Африки, патронируемых и оккупируемых территорий, ему же подчинялась система лагерей для преступников и тюрем), четвертое (тайная государственная полиция, гестапо), пятое (общекриминальные проявления, не представляющие значительной опасности для рейха), шестое (общая заграничная разведка), седьмое (архив, справки и документация). Мюллер возглавлял созданное им детище на должности «полицайпрезидент и генеральный комиссар безопасности рейха»^[3] до семидесятого года. После его смерти РСХА хотели разделить, но сам кайзер воспротивился этому и наложил вето на решение рейхстага. К этому вопросу возвращались лишь правозащитники, которыми занимался первый реферат четвертого управления РСХА (разлагающее влияние) и которым совсем не улыбалось жить под колпаком. Недавно генерал-полковник сил полиции и генеральный директор РСХА доктор Элих выступал по рейхстелевидению и в ответ на явно провокационный вопрос о тотальной слежке широко улыбнулся и ответил: «Невиновным бояться нечего».

В разведывательной деятельности немцы действовали грубее англичан, хуже плели долгосрочные комбинации и гораздо легче шли на острые акции. Вероятно, это было связано с тем, что в структуре РСХА было немало людей, которые отслужили какое-то время в Африке, а Африка нервному здоровью, буддийскому спокойствию и вере в человека совсем даже не способствует. Немецкие разведчики широко сотрудничали со своей армией и часто использовали солдат парашютно-десантных войск и горных егерей для каких-то своих акций. Немцы были лучше, чем кто бы то ни было, подготовлены физически: в стране действовала программа обязательного и бесплатного физического совершенствования для детей, немало делалось и в Рейхсвере. Так, на последних Олимпийских играх трое золотых медалистов оказались самыми настоящими бойцами Рейхсвера, причем не зачисленными в Рейхсвер, а реально там служащими. Проблемой немцев было то, что они предельно скверно умели лгать и притворяться, а также не умели разыгрывать хитроумные комбинации с непрямым воздействием на ситуацию. Впрочем, были у немцев и хитроумные разведчики…

На третьем месте – а по мнению некоторых людей, и на втором – находилась разведка Российской Империи. У русских была лучшая в мире контрразведка, находящаяся в ведении МВД – так в России называлась полиция, но у них в одном министерстве была объединена борьба как с преступностью, так и со шпионажем и терроризмом. Связано это было с тем, что Россия в двадцатом веке прошла долгий и кровавый путь внутренней борьбы, и иногда казалось, что государство вот-вот не выдержит и развалится на части. Примерно до семидесятых годов Россия боролась, прежде всего, в самой себе, ей было не до разведки. Коммунисты, которые в шестнадцатом году устроили кровавый, подавленный пулеметами и пушками мятеж. Злоумышления и покушения двадцатых: эсеры и коммунисты развернули настоящий внутренний террор, в ответ армейские офицеры создали крайне правые заговорщические организации, которые вели настоящую войну против левых: доходило до того, что взрывали и расстреливали из пулеметов студенческие и рабочие собрания, не деля на правых и виноватых. Часть эсеров во главе с Борисом Савинковым перешли на сторону крайне правых и оказались самыми жестокими и кровавыми преследователями коммунистов – они убивали, убивали и убивали. Убивали крестьян, рабочих, друг друга. Все двадцатые и тридцатые годы то тут, то там вспыхивали крестьянские восстания, направленные не столько против государства, сколько против богатых крестьян и аристократов с их поместьями. В поместьях стояли пулеметы и даже легкие пушки, оборона поместий стала с тех пор любимой детской игрой с оружием в России. На юге, чуя большую кровь, действовали исламские экстремисты, подталкиваемые Британией, а может быть, и Германией: до конца тридцатых годов мало кто верил, что Российской Империи удастся удержать Восток за собой. Террор, террор и еще раз террор всех цветов: красный (коммунистический), черный (эсеровский и потом савинковский), белый (офицерский), зеленый (исламский). Террор удалось унять только к концу пятидесятых после того, как совместными усилиями русских и североамериканцев были разгромлены троцкистско-коммунистические центры в Латинской Америке. Но с тех пор у России была самая сильная полиция и контрразведка, при относительно небольшой численности добивавшаяся просто поразительных результатов.

Что же касается разведки, то она начала активно развиваться только к концу тех же пятидесятых, а свой почерк у русских появился еще позже. За внешнюю разведку в России отвечало сразу несколько ведомств: Собственная, Его Императорского Величества Канцелярия, МВД с его Заграничным департаментом, официально занимающимся преследованием преступников, совершивших преступления в России и сбежавших за границу, МИД имел «отдел специальной документации». Еще были две структуры, которые занимались военной разведкой и представляли собой уникальный гибрид разведывательной службы с силовым прикрытием. Это Главное разведывательное управление Генерального штаба и Управление разведки Главморштаба. И та и другая служба располагала доступом к спутникам, данными с которых они делились со всеми остальными, и та и другая служба имела в своем составе элитные части специального назначения, которые могли мгновенно оказаться на другом конце земного шара и начать действовать. Таких «разведывательно-силовых» структур в мире больше не было кроме разве что разведки морской пехоты САСШ – и их наличие делало Россию главным игроком в борьбе с терроризмом. Только русские могли вести активную силовую разведку в зонах локальных конфликтов. Все остальные имели особо подготовленные части для таких целей, но аналитиков и агентуристов среди них не было. А вот у русских они были.

Почерком классической разведки русских было глубокое и длительное внедрение. Русские были подлинными хамелеонами: их разведчиков специально и очень долго готовили, они знали языки и обычаи других стран, могли внедриться куда угодно. Русские проигрывали на коротких дистанциях, но стратегические операции с долговременным эффектом им удавались на «отлично». Играло свою роль то, что русские в отличие от англичан не презирали никакие народы и тот же русский после специальной подготовки вполне мог стать арабом (не быть похожим на араба, а именно стать арабом) и внедриться в террористическую организацию на длительный срок. Англичане в чуждой для них среде были заметны, а вот русские нет, они могли сойти за своего в любом окружении. Это было их силой. Русские крайне осторожно подходили к проблемам острых акций. Если в вопросах терроризма они были безжалостны, уничтожая, прежде всего, своих же злоумышляющих подданных, то на убийство граждан других стран они шли редко и неохотно. Но если такое решение было принято, оно неизменно выполнялось с присущим русским византийским коварством.

Далее шла разведка Франции. Второе бюро, Сюрте, разведка жандармерии, разведка Иностранного легиона. Французы были людьми с уникальной судьбой. Потеряв свою Родину сначала в ходе беззаконных революций и кровопролития, а затем в ходе бесславно проигранной войны, они приобрели новую Родину, по размерам даже больше, чем первую. Проблема была в том, что она располагалась не в самом лучшем месте – на северном побережье Африки. Но французы извлекли уроки из поражения: введя военную диктатуру, они принялись обустраивать свою новую землю с присущей галлам настырностью и свирепостью, родившейся после военного унижения Великой войны. Против них были все. Священная Римская Империя была не против прибрать к рукам и их земли в Африке. Англичане хотели в очередной раз приобрести союзников, а если не получится союз, то и вассалов. Местные племена, зараженные исламом, хотели независимости. В ходе долгой и кровавой войны, продолжающейся до сих пор, французы отстояли и укрепили свою страну. Их спецслужбы во многом копируют русские, только у них не хватает русского размаха и огромных ресурсов, какие русские привлекают при необходимости, нет у них и присущей русским способности быть хамелеонами, растворяться в любой среде.

Отличительной чертой французской разведки была жестокость и очень низкий порог реагирования. Французы не боялись никого и ничего, они могли проникнуть в любую страну мира для того, чтобы уничтожить врагов – часто при очень призрачных шансах уйти живыми. Ответом на террористический акт было физическое уничтожение всех причастных к нему, а часто и членов семьи террориста. Даже русские не решались на Ближнем Востоке на такое, на что без колебаний шли французы. Нарицательным стало название «Вилла Сусини» – парашютисты Легиона там пытали и убивали людей, причастных или подозреваемых в причастности к террористическому подполью, к Касбе. Это все знали, и никто даже не подумал прекратить это и привлечь кого-то к ответственности. Русские этим тоже занимались в неспокойные времена на Ближнем Востоке, но они тщательно скрывали это, а если кто-то попадался, его показательно отдавали под суд. Ходили разговоры, что попавшимся бойцам «эскадронов смерти» после суда просто давали новые документы и отправляли служить в глухие места, в Сибирь. Но как бы то ни было, – русские не считали нормальным то, чем французы даже гордились. При ликвидациях французы обычно использовали снайперов, и это несмотря на то, что особо сильной снайперской школы у них не было. Что же касается Сюрте, то это была одна из лучших полицейских служб мира, отличавшаяся обширностью картотеки и еще более обширными правами. Вообще, военная диктатура оставила на новой Франции неизгладимый отпечаток, прежде всего в крайне широких правах полицейских и спецслужб по отношению к гражданам. Ни в одной цивилизованной стране такого не было, эти права были равны тем, какие имеет британская полиция в Индии по отношению к индусам, людям второго сорта.

Затем, вероятно, шла разведка Североамериканских соединенных штатов.

Это было нечто. Первоначально у североамериканцев вообще не было независимой разведки, но особое значение играло детективное сыскное агентство Ната Пинкертона, крупнейшее в мире, и Американский красный крест – прикрытие для разведывательно-дипломатических операций Госдепартамента САСШ. Американцы, люди очень свободные, испытывали отвращение к разведдеятельности, а ведение картотеки даже на преступников вызывало у их законотворцев серьезные сомнения в конституционности этого: имеет ли государство право держать человека за потенциального преступника, если он уже отбыл наказание. В двадцать первом году было создано Федеральное бюро расследований, его возглавил легендарный Джон Эдгар Гувер, но на самом деле воцарение короля американской разведки и контрразведки произошло еще раньше, когда он возглавил Отдел генерального инспектора Министра юстиции САСШ. Заступив на свое место, он обнаружил полный бардак в правоохранительной системе САСШ. Разведывательные данные в основном поставляли англичане – какие хотели, такие и поставляли. Никакой картотеки и учета не было. Единой федеральной правоохранительной службы тоже не было: все было отдано на откуп местным властям и штатам. В каждом штате был свой Уголовный кодекс. На местах распоряжались выбранные путем голосования местного населения шерифы, банды ловили с помощью массовых облав, в которых принимало участие местное вооруженное население – и хорошо, если такая облава не заканчивалась несчастным случаем с оружием. Крупные корпорации нанимали против забастовщиков и коммунистов детективов из агентства Пинкертона и других сыскных агентств поменьше – а они творили что хотели. Регулярной работы против коммунистов не велось, все ограничивалось стычками забастовщиков с нанятыми компаниями частными детективами и явно заказными убийствами лидеров профсоюзных и коммунистических движений. На южной границе воровали скот, с территории вечно неспокойной Мексики происходили вооруженные набеги, отражать которые выходили чуть ли не всем Техасом. Вот в таком состоянии принял дела Джон Эдгар Гувер, тайный педераст^[4] и человеконенавистник.

А симптомы были тревожные. Состоялось «сражение у горы Кармел», когда вооруженные профсоюзники захватили целый угледобывающий район и длительное время вели бои с детективами Пинкертона. Конечно, не обошлось и без коммунистов. После убийства Мартова и Ульянова, многих других деятелей коммунистов в САСШ переехал, спасаясь от белого террора, Лейба Давидович Бронштейн (Троцкий)^[5]