4. Три К

Три К отдыхали.

Три К – Котик, Кася и Крупный – сидели на бульваре неподалёку от Чистых прудов. Сидели, как и принято, на спинке парковой скамьи, уперев ноги в загаженное сиденье. Поздний сентябрьский вечер был по-летнему тёплым. Только прелый запах начавшей опадать листвы напоминал о близкой осени с её слякотью и зябкими холодами.

Котик и Крупный цедили бутылочную «Балтику», в Касиной руке застыла полупустая банка энергетика. По рукам ходила самокрутка с анашой, которая поставлялась здешним уличным пушером^[5] Штырём. Родившаяся в семье алкоголиков Кася алкоголь не переносила на дух, но травку покуривала с удовольствием.

Уже второй год они гуляли одной компанией. С темнотой бродили по ночным бульварам и, если всё складывалось, потрошили лохов. Лохи были в основном посторонними – командированные из других городов, недавно приехавшие и ещё не освоившиеся мигранты, просто прохожие, заблудившиеся в огромной Москве. Все те, кто был отвлечён поисками правильного маршрута и не готов к нападению.

Кася была катализатором всей операции. Она наводила, безошибочно выбирая подходящую жертву среди прохожих, отвлекала невинным вопросом или замечанием, а бывало и просто манящим немигающим взглядом. Шмонала, ловко обшаривая карманы пребывающего в беспамятстве человека. А также успевала стоять на стрёме – контролировать ситуацию вокруг. Женщин они не грабили принципиально.

Котик и Крупный представляли силовой блок. Собственно, и одного из них было бы достаточно. Котик, в юности пару месяцев прозанимавшийся боксом, в уличных драках и последующих грабежах отточил до совершенства нокаутирующий «нежданчик» в голову. Пудовый кулак Крупного просто разил наповал. В отдельных случаях доходило даже до споров, кто нанесёт отключающий удар. Но Кася решала вопрос, мгновенно назначая исполнителя.

Впрочем, однажды случилась ситуация, когда «лох», вопреки невзрачной внешности, оказался неплохо владеющим кулачным боем. Ловко поднырнув, он нанёс Котику два точных удара в подбородок. И если бы не Крупный, неизвестно, чем бы всё закончилось.

5. Рекогносцировка

Крео был занят адаптацией.

В его голову с невероятной скоростью транслировались языки, диалекты и жаргоны, используемые жителями Терры. Он огляделся – увидел справа разновысокие темно-красные стены, перемежающиеся островерхими башнями. Впереди возвышалось довольно неряшливое строение с замысловатыми многоцветными деталями, напомнившее Крео обитателей одной из бесчисленных кристаллических планет, куда его занесло в ходе выполнения очередной Акции.

Переформатированное в соответствии с канонами Терры сознание Крео уже переработало географическую, картографическую, геолого-минералогическую и прочую информацию о планете и выдало пространственную локацию – Красная площадь, Кремль, Собор Василия Блаженного. Крео произвёл ориентацию и понял, что находится недалеко от места проведения Акции. Впрочем, такова была обычная практика материализации.

Всё вышеописанное заняло долю секунды и не могло быть замечено находившимися поблизости местными жителями. Однако приобретённый Крео физический облик требовал определённой коррекции: во-первых, для того чтобы исключить бросающиеся в глаза отличия – так называемые особые приметы, используемые на Терре для установления личности преступных элементов, а во-вторых, чтобы избежать существенных повреждений физическому воплощению. Разумеется, Система могла компенсировать любые повреждения и разрушения, однако для этого также требовались дополнительные энергозатраты, считавшиеся приемлемыми только в случаях крайней необходимости.

Крео прошёл немного вперёд, развернулся, задев прохожего, и вернулся в центр площади. Движения его выглядели резкими и поспешными – на него начинали оглядываться. «Ещё чуть-чуть, и коррекция закончится», – подумал он, постепенно вживаясь в мысленный распорядок жителей города с непривычным названием Москва.

Крео совершил несколько пространственных прыжков – мгновенных перемещений. В соответствии с протоколом после первичной материализации полагалось произвести на основе случайного выбора рекогносцировочные перемещения.

Впрочем, случайный выбор подчинялся определённым принципам: перемещения производились в районе осуществления Акции, вблизи основных транспортных артерий и узлов, административных и силовых ведомств. Таким образом, производилась привязка к местности – предметная визуализация того, что уже запечатлелось в сознании в виде картографических символов и изображений. Так Крео оказался в районе Чистых прудов.

6. Клиент

Отдых подходил к концу.

Докурив, Кася вытащила из кармана и привычно отправила в рот пластинку «Орбит». Молчали – каждый находил в расслабляющей осенней теплоте собственное неповторимое удовольствие, и обсуждать что-либо не было необходимости. Касины челюсти ритмично обрабатывали сладковатую с химическим ароматом жвачку. Бирюзовые глаза, как обычно, смотрели, не мигая, прямо перед собой. Внезапно из крупного окрашенного яркой помадой рта появился бледно-розовый пузырь и тут же лопнул с характерным щелкающим звуком.

Ярко-красный рот втянул остатки жвачки и произнёс чуть хрипловатым голосом:

– Клиент, работаем!

Кася уже некоторое время наблюдал за мужчиной, застывшим под деревом в глубине газона.

«Мент в гражданском? Может, пасёт Штыря и его кодлу?» – подумала, было, Кася.

Но вспомнила, что полицейские в штатском работают под прикрытием только в зарубежных фильмах да сериалах. А московские стражи порядка если и патрулируют, то в полной экипировке и кучей. К тому же, и видно, и слышно ментов бывает издалека.

Мужчина стоял под деревом, неловко переминаясь с ноги на ногу, но затем довольно споро перешёл на тротуар. Он стоял без видимой цели, глядя на рекламные огни торгового центра, расположенного на другой стороне улицы. «Среднего роста, лет двадцати пяти – тридцати», – автоматически отмечала про себя Кася. В свете уличной иллюминации мужчина был отчётливо виден. Коротко стриженный, с правильными, но не запоминающимися чертами лица, он был одет в не по сезону лёгкий серый костюм. Брюки были чуть коротковаты, открывая коричнево-рыжего цвета сапоги на скошенных каблуках.

«Ковбой-то явно нездешний, да и не боец», – без видимых оснований, но уверенно заключила Кася. По опыту она знала о своей безошибочной интуиции и не затрудняла аргументами ни себя, ни других. Поэтому, втянув в рот остатки жвачки, она чуть хрипловатым голосом произнесла:

– Клиент, работаем!

7. Крупный

Крупного, в общем-то, звали Степаном.

В честь деда, погибшего в афганской войне. Но уже с раннего детства и даже до того он привык к прозвищу Крупный.

– Ой, какой крупный у вас плод! – говорили матери в женской консультации.

– Крупный младенец, как это вы без кесарева обошлись? – комментировали запелёнутого Степана нянечки в роддоме.

Степан постепенно привык быть крупным и оценил вытекающие из этого преимущества. Толстокостый, ростом под два метра, он уверенно входил в общественный транспорт, мощным телом раздвигая окружающих, как ледокол льдины. «Спрямляю углы» – было его любимое выражение. Сидя, он занимал минимум два места, широко расставив колени, угрюмо смотря в пол и мерно посапывая.

«Сонный тормоз» – определила его Кася при первой встрече. Но быстро уразумела, что характеристика была весьма поверхностной. Несмотря на флегматичность, в разборках Крупный проявлял завидную координацию и скорость.

«Поспешишь – людей насмешишь», – разозлилась на себя Кася.

Немалую роль играли непоколебимое спокойствие Крупного и его уверенность «брать вышку». Что также гарантировало акцентированный удар: сохраняя полное самообладание, Крупный бил расслабленно, напрягаясь только в финальной фазе. Как-то, не поделив поляну, схватились с дагами, и Крупный за пару минут положил всех четверых, несмотря на то что двое умело махали ножами.

По жизни Крупный служил охранником в небольшом спортивном бутике на Мясницкой. Работа непыльная – через два дня на третий. Директриса – в прошлом известная фигуристка – его уважала. Вид Крупного с его бычьим взглядом был отличным демотиватором любых нарушений порядка на охраняемой территории. К тому же местная шпана его хорошо знала и предпочитала не связываться.

8. Котик

Константин Шмелёв.

В отличие от Крупного с рождения имел скромные габариты. К тому же, в младенческом и раннем детском возрасте он был прехорошенькой крошкой с круглыми весёлыми глазками, густыми волнистыми волосами и ласковой повадкой. Так что домашнее прозвище Котик очень скоро стало его повседневным именем. Начиная с детсадовского периода никто его по-другому не звал.

Со временем природное дружелюбие Котика было естественным образом скорректировано окружением – разнообразными приятелями, дворовыми правилами и этикой, школьными драками, групповыми невинными шалостями и хулиганством, граничащим с уголовщиной.

Учился Котик легко и был на хорошем счету у большинства учителей и родителей. Что, однако, не мешало ему водить знакомство с компаниями, где многие состояли на милицейском учёте, а наиболее авторитетные имели опыт пребывания в детских исправительных учреждениях. Котик без труда устанавливал приятельские отношения, много знал и мог интересно рассказывать, вдохновенно мешая правду с самыми неправдоподобными выдумками.

Его мать довольно долго работала в районной библиотеке. И в какой-то период – классе, кажется, в четвёртом-пятом – Котик пристрастился к чтению. Сидя на полу между книжными стеллажами, он без разбору проглатывал книги совсем не своей возрастной категории. Столпы русской классической литературы причудливо смешивались с английскими и французскими романистами, а также научной фантастикой, приключенческой и детективной литературой. Особенно поразили Котика эротические описания Горького, Мопассана, Бунина и многих других. И он довольно рано стал посматривать с интересом не только на сверстниц, но и на взрослых женщин, отличая, впрочем, только тех, кто обладал заметной привлекательностью и чем-то напоминал прочитанное.

Стоит отметить, что библиотека, основанная в 30-х годах, имела обширный и хорошо составленный книжный фонд. Поэтому в любых жанрах Котику выпало знакомиться исключительно с работами талантливых и известных литераторов. Через пару лет запойное чтение прошло так же внезапно, как и появилось. Но результаты его периодически переосмысливались пытливым умом и ещё долго питали авторитет Котика среди сверстников.

С Крупным Котик был знаком с детства. Одногодки, они обитали в одном дворе в соседних пятиэтажках. И хотя особыми друзьями не были, вращались в тех же компаниях и нередко вместе участвовали в групповых стычках на прилегающих улицах, гулянках в подвалах и дерзких школьных выходках. Взрослея, они всё более сближались, удачно дополняя друг друга. Контактный Котик легко знакомился и с парнями, и с девушками, мог развести на базар даже остроконфликтную ситуацию, короче, обеспечивал социальное общение. А Крупный гарантировал физическую безопасность и в необходимых случаях силовое давление.

9. Кася

При рождении Касю назвали необычным для простонародных ушей именем Ася.

Это имя смущало Асю уже с детских лет, а с какого-то времени стало ассоциироваться в её сознании с фильмом «История Аси Клячиной-хромоножки». Собственно картину Ася и не видела, но образ хромоножки сразу показался ей убогим и отвратительным. В пубертатный период эти ассоциации стали причинять ей реальные душевные мучения. Пока не пришла в голову идея заменить имя, полученное от так и не понятых ею родителей, на загадочно звучащее имя Кася, почерпнутое в каком-то польском телесериале.

Родители Аси-Каси были потомственными алкоголиками. Перед самым рождением дочери отец по пьянке заснул в сугробе, где и замёрз насмерть. А через три года её мать была лишена материнских прав по причине запойного алкоголизма и обилия случайных сожителей. Так девочка оказалась в подмосковном детдоме.

Окружающих удивляли её несоразмерно большие глаза и крупный выразительный рот – «глазастик», «лупоглазик» и прочие простонародные определения подходили ей, как нельзя более. Но в то же время внешние отличия делали её предметом усиленного внимания со стороны других детдомовцев, причём почти всех возрастов. Несмотря на юные годы, грубоватые манеры и угловатость, что-то неуловимое придавало ей недетское очарование и привлекательность.