Я точно знаю, о чем говорю. Потому что это моя вторая жизнь. В первой жизни я совершил немало ошибок. Растерял близких, да и сам растерялся в безжалостном круговороте перемен, которые тогда захлестнули страну. Растратил жизнь на такую ерунду, что и вспоминать не о чем.

Но я получил второй шанс, и твердо решил не профукать его бездарно и бессмысленно.

Я не говорю об этом Павлу. Просто хлопаю его по плечу и улыбаюсь:

– Не упусти шанс, Паша. Потом будешь жалеть.

– А ты прав, Андрюха!

Павел решительно кивает.

– Не упущу. Ты видел, как этот Глеб смотрел на нее?

Я пожимаю плечами.

– Видел. Но с таким характером ему ничего не светит.

– Ты прав. Хотя, сам он так не думает.

– Это неважно, – улыбаюсь я. – Важно, что думаешь ты.

*****

Ночью над деревней громыхает гроза. Ливень барабанит по стеклам и жестяным отливам.

А рано утром я сижу за столом и с удивлением смотрю на целую гору блинов, которые напекла Катя.

Блины ярко-зеленые.

– С чем они? – озадаченно спрашиваю я.

– С крапивой! – гордо отвечает Катя. – Я нашла рецепт в газете. Надо мелко порубить крапиву, добавить муки, воды, соды на кончике ножа и одно яйцо. Раньше такие блины пекли весной, когда заканчивалась мука.

– Понятно, – киваю я.

Беру верхний блин, сворачиваю его трубочкой и осторожно откусываю.

– Слушай, а вкусно!

– Правда? – радуется Катя. – Я сама не рискнула попробовать.

– Правда-правда, – улыбаюсь я. – Пробуй смело.

И беру второй блин.

– А еще они очень полезные, – говорит мне Катя.

Она садится напротив меня и подпирает подбородок кулачком. Светлая пушистая челка падает ей на глаза.

– Знаешь, сколько в крапиве витаминов?

– Много? – удивляюсь я.

– Очень! Я еще хочу сварить крапивное варенье.

– Этот рецепт ты тоже нашла в газете?

– Нет. Я прочитала о нем в детской книжке. Знаешь, есть такой итальянский писатель – Джанни Родари. Он написал сказку о старушке, которая варила варенье из чего угодно. Даже из крапивы.

– Ну, если об этом написал настоящий писатель, значит, варенье обязательно должно быть вкусным, – с серьезным лицом говорю я. – Писатели никогда не обманывают.

– Ты шутишь? – подозрительно спрашивает Катя.

– Что ты! – не моргнув глазом, уверяю я. – Мне бы это и в голову не пришло.

И беру третий блин.

– Я тебе еще с собой блинов напеку, – обещает Катя. – Андрей, а ты когда вернешься?

– Думаю, в воскресенье, – улыбаюсь я.

– Здорово! – радуется Катя. – В воскресенье в клубе будет кино. Сходим?

– Обязательно. А что за фильм?

– Какая-то итальянская комедия. Говорят, очень веселая. Там играет Челентано!

Катя виновато смотрит на меня.

– А то мне скоро уезжать. Учеба начинается.

– Поедем в Ленинград вместе, – предлагаю я. – Я возьму выходной. Погуляем по набережным, съедим мороженое.

– И пышки! – радуется Катя.

Она вскакивает с табурета и хлопает в ладоши.

– Андрюша, я тебя люблю!

– Я тоже тебя люблю, – улыбаюсь я.

– Красиво сейчас на озере? – спрашивает Катя.

Я на минуту задумываюсь, а потом киваю. Лесные озера всегда привлекают особенной неуловимой красотой.

– Жаль, что я не могу поехать с тобой, – вздыхает Катя.

– Ничего, – улыбаюсь я. – Если хочешь, я сделаю для тебя пару фотографий.

– Очень хочу! Я возьму их с собой в Ленинград.

Я проверяю, есть ли пленка в моей старенькой “Смене” и убираю фотоаппарат в рюкзак.

И тут во дворе заливаются лаем собаки.

– Кто-то пришел, – говорю я Кате и выхожу на крыльцо, чтобы встретить гостя.

Катя выходит вместе со мной.

Возле калитки стоит Алексей Дмитриевич Воронцов – директор нашей сельской школы. Высокий и нескладный, с профессорской бородкой на узком лице, он похож на Дон Кихота.

Алексей Дмитриевич преподает математику и географию. А еще он страстный любитель астрономии и умудрился заразить своей любовью к звездам даже школьников.

Я машу Воронцову рукой.

– Доброе утро, Алексей Дмитриевич! Вы к нам? Проходите, мы как раз завтракаем!

– Доброе утро! – вежливо кивает Воронцов. – Я только на минутку.

– Проходите, – улыбается Катя. – Мы пьем чай с зелеными блинами.

– С зелеными? – удивляется Алексей Дмитриевич, входя во двор. – Поразительно!. А я пришел, чтобы пригласить вас на интереснейшую лекцию. Вы знаете, что в конце августа в нашем северном полушарии можно наблюдать самые красивые метеоритные потоки?

– Помню, – улыбаюсь я. – Кажется, они называются Персеиды?

– И не только, – подхватывает Алексей Дмитриевич. – Я звонил в Ленинград, и мне твердо обещали, что на выходных будет хорошая, солнечная погода. А значит, и ясные ночи!

Он многозначительно поднимает к небу длинный палец и становится похож на древнего жреца.

– Я собираюсь устроить для своих учеников экскурсию по ночному небу. И приглашаю вас тоже.

Учитель говорит с таким энтузиазмом, что я невольно улыбаюсь.

– Спасибо за приглашение, Алексей Дмитриевич! Уверен, что у вас получится замечательная экскурсия. К сожалению, я не смогу – работа. Открывается охотничий сезон, и я должен быть на базе.

Лицо Воронцова огорченно вытягивается.

– А вы, Катя? – с надеждой спрашивает он.

– Я с удовольствием приду, – обещает Катя.

– Вот и чудесно! – сияет от удовольствия Воронцов.

– Идемте пить чай, – снова приглашаю я его. – Я хотя бы послушаю об этих замечательных метеоритах.

– Да-да! – кивает Воронцов.

И тут собаки снова лают – к калитке подходит председатель сельсовета.

– Федор Игнатьевич, вы тоже к нам? – удивляюсь я.

– Нет, – отвечает председатель и грозно сдвигает лохматые брови. – Я вот к нему!

Он поворачивается к Воронцову.

– Что же это ты делаешь, Алексей Дмитриевич? Я всех школьников собираю на картошку – урожай же пропадает! А ты их какой-то экскурсией сбиваешь!

Воронцов гордо выпрямляется и становится на голову выше Федора Игнатьевича.

– Не какой-то, а научной! Метеориты – это интереснейшее астрономическое явление. К тому же, наблюдается оно очень редко. И мои ученики просто не могут это пропустить.

– Так ведь они всю ночь спать не будут! – возражает председатель. – И какие из них утром будут работники? Нет уж, Алексей Дмитриевич! Вот уберем картошку, а потом уже устраивай свои экскурсии!

– Небесные светила не могут ждать, пока пройдут земные заботы. К тому же, ясные ночи будут только на выходных. Я звонил в Ленинград и узнавал прогноз погоды.

– Так в том-то и дело! – подхватывает Федор Игнатьевич. – С понедельника снова дожди зарядят. Сгниет ведь картошка! Кровь из носу, а надо ее убрать!

Учитель и председатель в воинственных позах замирают друг напротив друга.

– Людям нужны звезды! – провозглашает Алексей Дмитриевич.

И снова воздевает палец к небу.

– А картошка? – возражает председатель. – Картошка людям не нужна?

– Все нужно – и звезды, и картошка, – улыбаюсь я. – Не ссорьтесь. Идемте пить чай и договариваться.

*****

За чашкой крепкого чая всегда легче искать решение.

– Поможем, Федор Игнатьевич, – обещает Воронцов, аккуратно беря длинными пальцами блин. – Я всех школьников соберу и сам на картошку выйду. А экскурсия будет в награду.

– Это другое дело, – подхватывает Федор Игнатьевич. – Это другой разговор! А можно еще чайку? А то мне сейчас в райцентр ехать, вернусь только к вечеру.

– Конечно, Федор Игнатьевич.

Катя заботливо наливает в его чашку крепкую заварку и разбавляет ее кипятком.

– Спасибо, Катюша! – кивает председатель.

– Может быть, предложить охотникам помочь совхозу? – спрашивает Катя.

– А это мысль! – загорается Федор Игнатьевич. – Хотя… люди из Ленинграда едут, отдыхать. Захотят ли они в поле копаться?

– Я поговорю с ними, – предлагаю я.

– Поговори, Андрей Иванович! Дело-то важное! Можно сказать – государственное.

Я отношу в свою машину рюкзак и ружье. Мимоходом провожу пальцем по влажному брезентовому тенту кузова.

Неказистый, но очень проходимый “ЛуАЗ” мне выделило охотничье общество после того, как я согласился остаться в Черемуховке на постоянную работу и взять себе сразу два участка. На колесах куда проще организовывать работу.

Я открываю вольер и свищу собакам:

– Серко, Бойкий, на выход!

Псы весело выскакивают на волю, едва не сбив меня с ног и носятся по двору, радуясь свободе. Я даю им немного побегать, а потом распахиваю дверцу “ЛуАЗа”.

– Сюда!

Собаки дружно запрыгивают в машину и укладываются, высунув длинные языки. Они тоже рады предстоящей охоте.

Я прощаюсь с Воронцовым и Федором Игнатьевичем. Они вместе отправляются в сельсовет. Я с улыбкой смотрю им вслед.

Невысокий, коренастый председатель и нескладный, худой учитель. Федор Игнатьевич шагает неторопливо и основательно – он все делет так. А Воронцов двигается порывисто, размахивает руками и что-то рассказывает председателю.

Ну, в самом деле – Дон Кихот и Санчо Панса!

– Подвезти тебя в медпункт? – спрашиваю я Катю.

– Не надо, Андрюша, – улыбается она. – Я так добегу.

Катя кладет мне руки на плечи, приподнимается на цыпочки и целует.

– До встречи в воскресенье!

– До встречи!

*****

Через час я въезжаю на территорию базы и удивленно хмурюсь.

Рядом с баней горит костер. Над огнем на неумело вырезанных рогатках висит закопченный чайник, над которым поднимается пар. Такой же черный котелок стоит в стороне.

Возле костра сидят вчерашние туристы. Их рюкзаки свалены под навесом, где я обычно ставлю машину.

Я глушу двигатель, вылезаю из машины. Псы выпрыгивают следом за мной и сразу бегут вдоль берега к костру – знакомиться с новыми людьми.

Туристы вскакивают – здоровенные лайки легко могут напугать человека, который не разбирается в собаках. Одна из девушек испуганно вскрикивает.

– Ко мне! – зову я псов.

Серко слушается сразу. А Бойкий сует любопытный нос в котелок.

– Уйди! – кричит на него белобрысый парень.

Я добавляю в голос металла.

– Бойкий, ко мне!

Я собирался отпустить собак побегать – летом им нечасто выпадает такая возможность. Но теперь ничего не получится. Покачав головой, я застегиваю на псах ошейники и на поводках веду их в дом. Снимаю замок, открываю дверь и впускаю собак внутрь.

– Посидите пока здесь!

А сам подхожу к костру.

– Здравствуйте, Андрей! – улыбается Вера. – Умеете вы эффектно появиться.

На ней подсохшая штормовка с мокрыми рукавами и мокрые кеды.

Я киваю в ответ.

– Доброе утро. Что вы здесь делаете?

– Мы сначала остановились вот там, – девушка показывает рукой на берег озера, вдоль которого идет дорога. – Но ночью началась гроза и ливень. У нас палатки промокли насквозь. Вот мы и перебрались к вам под навес. Вы нас не выгоните?

Не отвечая ей, я беру ведро, которое стоит рядом с баней, и иду к озеру. Одна из свежеосмоленных лодок качается на воде – ее длинная цепь натянута до предела. На корме лодки, спиной ко мне сидит Глеб и ловит рыбу. Услышав мои шаги, он оборачивается.

Мне даже не нужно ничего говорить – парень все читает в моем взгляде.

– А что такое? – с вызовом спрашивает Глеб. – Уже и рыбу половить нельзя? Замок на лодке я не трогал, только столкнул ее на воду, и все.

– Ты старший в вашей группе? – интересуюсь я.

– Да.

– Кто вам разрешил взять чужие дрова и развести костер рядом с домом?

– А тебе жалко, что ли? Мы все промокли, девчонки замерзли. Что, нам надо было под дождем сидеть?

Он бросает удочку и поднимается на ноги. Лодку ведет в сторону. Не ожидавший этого Глеб взмахивает руками и чуть не падает в озеро.

– Вот черт!

Он хватается рукой за борт и зло смотрит на меня.

По упрямому взгляду парня я вижу, что разговаривать с ним бессмысленно. Он без спроса взял чужую лодку, развел огонь возле чужого дома. И при этом совершенно не чувствует себя виноватым.

– Не забудь вытащить лодку на берег, – говорю я Глебу.

Зачерпываю ведро воды и иду обратно к костру.

– А она твоя, что ли? – запоздало кричит Глеб мне в спину.

Я не отвечаю. Под настороженными взглядами туристов снимаю с огня чайник и отставляю его в сторону. Потом заливаю костер водой.

Угли шипят, в воздух поднимаются клубы горячего пара и пепел.

– Просто у вас здесь дрова сухие были, – виновато объясняет второй парень. – А в лесу все вымокло.

Две девушки смотрят в сторону. Только Вера глядит прямо на меня – как будто ждет, что я начну на них кричать и ругаться.

Вместо этого я отношу ведро в баню. Беру лопату и начинаю закапывать кострище.

– Давайте, я – говорит парень. – Я же костер развел.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я.

– Дима.

Он белобрысый, с тощей шеей – не то, что Глеб. И глядит немного по-птичьи – наклонив голову на бок.