Глава 4

Отец Иннокентий немного сбавил скорость, чтобы мои вопросы не отвлекали его от управления “колесницей”.

– Спрашивай, Никита Васильевич, – мирно кивнул он.

– Скажи, отец Иннокентий, ты кого-нибудь водил в свою аномалию?

– Нет, – покачал головой священник. – Жену мою Господь обделил магическим даром, детей – тоже. А чужих Авессалом не жалует. Да и я не очень-то общаюсь с другими магами.

– Почему? – с любопытством спросил я.

– Как тебе сказать, Никита Васильевич, – пожал плечами отец Иннокентий. – Многие одаренные воспринимают магию как свою личную силу. Гордятся ею, считают себя выше неодаренных.

– Случается, – согласился я.

И сразу вспомнил Зигфрида, графа Орлова и Темного артефактора.

– А ты как считаешь?

– А я думаю, что магический дар дается свыше. И должен тратиться на благие дела.

Отец Иннокентий дружелюбно улыбнулся.

– Ты не думай, Никита Васильевич, что я тебя поучать собираюсь. Ты и сам разберешься, что со своим даром делать.

– Точно, – кивнул я. – Значит, твоя супруга и дети никогда не видели Авессалома?

– Да, – подтвердил священник.

– Но ведь кто-то из одаренных бывает у тебя в доме?

– Павел Лаврентьевич Тишин частенько заезжает, – кивнул отец Иннокентий. – Еще заходит учитель музыки, Илья Петрович Резников. Он моих ребятишек пению обучает. Я сам-то не очень хорошо пою – меня даже в церковный хор не брали в свое время.

– С таким-то голосом? – рассмеялся я. – Не верится, отец Иннокентий.

– Голосом Господь не обидел, – без обиды кивнул священник. – А вот на ухо медведь наступил. Таланта не было, так я упорством взял.

– Расскажи-ка мне про этого учителя музыки. Он одаренный?

– Природник, как и я. Маги Природы часто к церкви приходят.

– Почему? – заинтересовался я.

– Сам посуди, Никита Васильевич, – объяснил отец Иннокентий. – Другие стихии все больше разрушением интересуются, противоборством, и прочей суетой. А мы с природой заодно, а Создатель в природе и проявляется.

– Понятно, – кивнул я. – Значит, маги других стихий в церковь приходят редко.

– Видящие маги часто могут уверовать, – возразил священник. – Когда призраки донимают, поневоле обратишься к Господу за защитой.

– Но таких в твоем окружении нет? – уточнил я.

– Есть, – неожиданно сказал отец Иннокентий. – Недавно прибился к храму один блаженный. Прихожане его подкармливают, да и я тоже. Кажется, он – Видящий маг.

– Кажется? – удивился я. – А он сам что говорит? Как его зовут, где живет?

– Да кто же его знает, – священник пожал широкими плечами. – Он ничего не говорит, кроме одного слова. Блаженный он, говорю же.

– А что за слово? – заинтересовался я.

– Призраков все время вспоминает. Недавно прямо во время богослужения так и закричал: “Призрак, призрак!” И на алтарь показывает. Еле успокоили его тогда.

– Он у тебя дома бывал? – спросил я. – Аномалию твою видел?

– Бывал, – кивнул отец Иннокентий. – Я его как-то обедом хотел накормить. Но он когда аномалию увидел, закричал и убежал. Я думал, исчезнет. А утром пришел в храм – он там. Только меня с тех пор сторонится.

– А где он сейчас?

– В храме, наверное. Он как с утра в храм приходит, так только вечером и уходит.

– Мне нужно с ним поговорить, – кивнул я. – И с этим учителем музыки тоже.

– Ты думаешь, кто-то из них Авессалома увел?

Я снова взглянул на отца Иннокентия. Но он и в самом деле ждал моего ответа.

– А какие еще варианты? – сказал я. – Демон мог исчезнуть из аномалии только при помощи человека. Но тут странно другое. Скажи, отец Иннокентий, ты никогда не воплощал Авессалома в себе?

– Нет, – твердо ответил священник.

– А почему? – уточнил я.

Священник неожиданно замялся. А я спокойно ждал, что он ответит.

– Грех это, Никита Васильевич, – наконец, ответил священник.

При этом он говорил почти шепотом.

– А чего ты шепчешь? – улыбнулся я.

– Ну…

Я заметил, что на щеках отца Иннокентия появился легкий румянец смущения.

– Не хочу, чтобы твои демоны меня услышали. Хотя, это глупость. Понятно же, что они все слышат.

– Слышим, – подтвердил Ксантипп. – Знаешь, Никита, а это не такой уж симпатичный человек, как нам показалось вчера. Может, не будем ему помогать?

– Да ладно тебе, – рассмеялся я. – Не все одаренные мечтают быть Одержимыми. Привыкай к этому, Ксантипп. Кроме того, Авессалома все равно нужно найти.

– Да, об этом я не подумал, – признал демон Воды. – А у священника есть и другие достоинства. Он делает отменный кальвадос.

– Вот именно, – согласился я.

– Как думаешь, может он нас угостит? Я бы не отказался от рюмки-другой.

– Посмотрим, – ответил я.

Отец Иннокентий поглядывал на меня с плохо скрываемым любопытством. Наверняка он догадался, что я общаюсь со своими демонами. Но подслушать, о чем мы говорим, не мог.

– Скажи, отец Иннокентий, а Авессалом никогда не уговаривал тебя воплотить его? – спросил я.

– Нет, – нахмурился священник. – Ему бы это и в голову не пришло. А почему ты спрашиваешь, Никита Васильевич?

– Потому что задавать разные вопросы – это моя работа, – улыбнулся я. – Сейчас я действую не как губернатор, а как ликтор.

– Понятно, – успокоился священник.

– Все же, вы с Авессаломом обсуждали возможность воплотить его в тебя?

– Конечно, – кивнул отец Иннокентий. – Я рассказывал Авессалому про Одержимых. Сказал, что не понимаю таких людей, которые готовы воплотить в себя демона, лишь бы усилить свой магический дар. Сказал, что их жизнь – сущее мучение. Им приходится принимать порошок магоцвета, чтобы держать демона под контролем.

– А что сказал Авессалом?

– Он согласился со мной. Мы решили, что ему лучше мирно жить в своей аномалии, выращивать яблони и читать святые книги. Авессалом был вполне доволен этим.

– Вы оба решили очень правильно, – одобрил я.

Я не стал раньше времени расстраивать отца Иннокентия. Не сказал ему, что люди очень редко похищают демонов. Намного чаще демоны сами хотят воплотиться в человека.

Вместо этого сменил тему.

– Скажи, учитель музыки приходит к тебе каждый день?

– Нет, – ответил священник. – Два раза в неделю.

– А когда он приходил в последний раз?

– Три дня тому назад.

– И твой демон пропал в тот же день?

– Да.

– Это подозрительно, святой отец. А когда учитель снова должен прийти?

– Сегодня. Думаю, он уже занимается с детьми.

– Вот и отлично. Тогда я с ним поговорю. Долго нам еще ехать?

– Почти приехали, – ответил священник, сворачивая на узкую улочку, застроенную добротными деревянными домами.

Он остановил машину возле высокого деревянного забора. Забор был сплошной, и выше человеческого роста – так просто через него не заглянешь.

Я вылез из “колесницы” и неторопливо пригляделся к соседним домам.

Дома были крепкие. В один или два этажа – над пожелтевшими кронами яблонь поднимались двускатные крыши.

С первого взгляда было понятно, что люди здесь живут спокойно и размеренно. Наверняка отлично знают друг друга, здороваются при встрече и говорят о погоде.

Чтобы проверить эту догадку, я спросил отца Иннокентия:

– Ты всех своих соседей знаешь?

– Конечно, – кивнул отец Иннокентий. – Слева второй год живет уездный писарь, он снимает дом у вдовы майора Ромоданова. Сама вдова живет в Холмске, у нее от мужа осталась служебная квартира. Справа – купец Великий. Забавная фамилия. Ты, Никита Васильевич, наверное видел в Холмске его лавку “Великие мелочи”?

– Не видел, – ответил я. – Но это неважно. Скажи, есть среди твоих соседей одаренные?

– Откуда? – удивился священник. – Здесь не аристократы живут, а люди попроще. Купцы, хорошие ремесленники, мелкие чиновники.

– Ясно, – кивнул я. – Фамилии чиновников ты мне, все же, запиши. Вот этот писарь – как его фамилия?

– Пермяков. Яков Пермяков.

– Откуда он приехал, знаешь? – спросил я, глядя на дом Пермякова.

Мне показалось, или в чердачном окошке что-то блеснуло?

Отец Иннокентий пожал плечами.

– Не знаю. Приехал, и все. Устроился писарем в уездную управу. Да Павел Лаврентьевич с ним хорошо знаком. Пермяков ведь его подчиненный.

– Спрошу у Тишина, если понадобится, – кивнул я.

Логика у меня была очень простая. У большинства аристократов есть младшие сыновья. Не наследники. Большинство из них – одаренные, получили неплохое образование. Но им не светит титул, или состояние.

А в жизни устраиваться как-то надо.

И куда им податься? В ремесленники? Так для этого надо уметь и любить что-то делать руками. В купцы? Торговать – тоже не простая наука. Да и конкурентов так просто не подвинешь.

Остается служить. Поступаешь младшим помощником старшего секретаря какого-нибудь графа или князя, и надеешься продвинуться по службе.

Со временем, если повезет, станешь старшим помощником. А там и секретарем.

Если еще повезет – займешь место уездного комиссара или казначея. Но не сам, а потому что за тебя замолвит слово твой покровитель. И никуда ты потом от него не денешься, будешь служить ему вечно.

На это уйдут годы.

А если ты молод и нетерпелив? Ты – член аристократического рода. У тебя – амбиции и обиды, и никаких перспектив.

А тут у какого-то священника есть магическая аномалия, а в ней живет демон. Отчего бы не попробовать пробраться туда? Вдруг получится заключить с демоном договор и стать Одержимым?

А это – совсем другая магическая сила, и другие возможности. Тогда уже тебя охотно примут на государственную службу и без сильного покровителя.

Вот такие версии крутились у меня в голове, когда я неторопливо обводил взглядом дома по соседству с домом отца Иннокентия.

– Хочешь сначала соседей расспросить, Никита Васильевич? – спросил меня священник.

Я покачал головой.

– Нет. Сначала заглянем в твою аномалию.

– Тогда прошу ко мне в гости.

Отец Иннокентий толкнул крепкую деревянную калитку и пригласил меня пройти внутрь. Но я заметил, что сначала священник провел ладонью по дереву, словно погладил его.

Снимал слабую охранную печать.

– Значит, все же остерегаешься посторонних? – спросил я отца Иннокентия.

– Конечно, – кивнул священник. – Не в райском саду живем. А у меня жена, дети.

– А как они печать снимают?

– Так им незачем. Печать не только на меня настроена, а на всю семью.

– Понятно, – хмыкнул я.

И тоже мимоходом провел ладонью по темному дереву.

Да, это не печать Ордена Ликторов. Даже простого одаренного такая печать не остановит. Она годится только против обычного злоумышленника.

– Проходи, Никита Васильевич!

Отец Иннокентий пропустил меня вперед. Сам зашел следом и запер за собой калитку.

Жена священника встретила нас на крыльце. Из под ее темного платка выбивались русые волосы, на лице застыло растерянное выражение. Она то и дело переводила взгляд с меня на мужа, и обратно.

На первый взгляд, Елена была лет на пятнадцать моложе отца Иннокентия.

– Познакомься, Лена, это наш губернатор Никита Васильевич Волков, – сказал отец Иннокентий. – Он обещал мне найти Авессалома.

– Ох, батюшки! – прошептала его жена, с тревогой глядя на меня.

– Добрый день, – вежливо кивнул я.

– Лена, ты иди к детям, – ласково сказал отец Иннокентий.

Женщина повернулась к двери, а я заметил в окне две любопытные детские мордашки.

– Подождите, – остановил я жену священника. – А разве у ваших детей сейчас не урок музыки?

– Да, – невпопад кивнула она.

И тут же поправилась:

– Нет. Учитель заболел и не пришел.

– Заболел? – удивился я. – А вы откуда это знаете? Он вам сам сообщил?

– Нет.

Женщина покачала головой.

– Просто я так подумала. Он всегда приходил, даже если сильный дождь или мороз. Никогда не пропускал занятия.

– Точно, – подтвердил отец Иннокентий.

– А сегодня не пришел, – сказала Елена. – И не позвонил даже.

– А вы ему не звонили? – уточнил я.

– Нет, – с каким-то испугом сказала женщина.

– Ясно, – улыбнулся я.

– Может, чаю, Никита Васильевич? – вмешался отец Иннокентий. – Или по рюмочке кальвадоса?

– С удовольствием, – кивнул я. – но попозже. Сначала я хочу осмотреть аномалию.

– Тогда прошу в сад.

Отец Иннокентий повел меня вокруг дома. Я шел за ним и чувствовал, что жена священника все время смотрит мне вслед.

Что-то связывало ее с учителем музыки. Это было ясно, как белый день. Наверняка я мог бы задать ей пару вопросов и все узнать.

Но на кой черт?

Рано или поздно все и так выяснится.

– Вот и аномалия, – пробасил отец Иннокентий.

Между двух старых яблонь трепетал на осеннем ветру изумрудный портал аномалии Природы.

Я подошел к порталу. На нем не было охранной печати – даже такой слабенькой, как на калитке.

– Отец Иннокентий, ты запираешь аномалию печатью? – спросил я.

Священник покачал головой.

– Нет. Одаренного моя печать не удержит. Да и не хочу я запирать Авессалома. Я не тюремщик.

– Логично, – улыбнулся я.

А потом посмотрел поверх забора на соседний дом – тот самый, в котором жил писарь Яков Пермяков.

Точно!

Из окна его чердака было прекрасно видно аномалию. И в этом окне снова что-то блеснуло.

Писарь наблюдал за нами в трубу или бинокль.

Чересчур любопытен, или за этим что-то кроется?

Ладно, позже разберусь.

– Иди за мной, отец Иннокентий, и не пугайся, – сказал я священнику.

Ободрив этими словами отца Иннокентия, я вошел в аномалию Природы.