– Вы слишком упрямы, чтобы просто сдаться, и слишком порядочны, чтобы продаться, – с удивительной уверенностью в голосе заявил мой собеседник. – Нисколько не сомневаюсь, что ваше согласие на перевод – всего лишь тактическое отступление. Вы достаточно умны, чтобы понимать, когда нужно изобразить, будто вы вышли из игры, а потом вернуться на поле в самый неожиданный для противника момент.

Я почувствовал, что у меня похолодело где-то в районе желудка. Это просто мнение или борец с экотеррористами знает, что за дела привели меня в США?

– О, ещё одно, – добавил Скендал, который внимательно наблюдал за мной. – Я не собираюсь ни с кем делиться этими своими мыслями.

– Если я соглашусь?

– Независимо от того, согласитесь вы или нет. Я уважаю людей умных и порядочных – такое сочетание встречается слишком редко, чтобы подставлять под удар одного из представителей этого подвида человека разумного. А если согласитесь, то вдвоём мы сможем сделать гораздо больше, чем поодиночке.

– Прозвучало как-то пафосно, – с усмешкой заметил я.

– Зато честно, – улыбнулся в ответ сотрудник НАСА.

Я посмотрел ему в глаза и сказал:

– Уговорили. Я согласен.

Мой собеседник протянул мне карту памяти, микрочип и небольшое устройство, похожее на старинную лазерную указку.

– Здесь – все наши досье. Если подключить чип к оллкому, вы получите полностью закрытый канал для связи со мной. А это – электромагнитный подавитель видеокамер, датчиков движения и прочих подобных устройств. Позволяет ненадолго вывести их из строя незаметно для следящей системы.

– Спасибо, Скендал.

– Зовите меня Брэд.

– А вы меня Джон.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Где тебя высадить, Джон? Где-нибудь в паре кварталов от офиса PJN?

Я улыбнулся и кивнул.

До комплекса корпорации я дошёл пешком – уж если что-то и не следовало делать, так это показываться поблизости от владений моего работодателя в компании человека из НАСА. На этот раз мне не пришлось проходить длительную и унизительную процедуру проверок и обысков на каждом посту охраны – мой пропуск хоть и был временным, но давал доступ высокого уровня. Поэтому в мои карманы или в память моего оллкома никто даже не потрудился заглянуть.

В холле центрального здания комплекса меня дожидалась специалистка по системам безопасности Энн Джонсон.

– Вы нашли того лаборанта? – перешёл я к делу сразу после обмена приветствиями.

– Сегодня у него выходной, но мы связались с ним, – сообщила мне девушка. – Он должен подъехать в самое ближайшее время. Если хотите, можете пройти наверх – мы организовали вам временный кабинет.

– Мне и тут неплохо, – ответил я и уселся на один из стоящих в холле диванчиков.

– Я скоро вернусь, – сказала блондинка и направилась к лифту. Меня немного огорчило то, что она ушла. С другой стороны, это давало мне время начать знакомство со сведениями, которые предоставил Брэд Скендал.

Я принялся за досье доктора Хэтуэй, причём на этот раз особое внимание обратил на её ранние годы, рассчитывая найти какое-то объяснение тем странностям, которые предшествовали её появлению в корпорации. Но я ошибся.

Будущая начальница управления биологических исследований была сиротой и выросла в приюте, что объясняло отсутствие родственников, которые могли бы подать заявление о её исчезновении. Этот пункт оказался единственным, не породившим новых вопросов.

После школы Джейн Хэтуэй полгода проходила дистанционное обучение на менеджера по туризму. Странным было то, что кроме свидетельства о получении квалификации, никаких документов от этого периода её жизни не осталось. Словно всё это время она не только не выходила из дома, но и не покупала продукты, не развлекалась, не обращалась к врачу, ни с кем не общалась в социальных сетях. Может, у неё уже в раннем возрасте прорезался талант исчезать, как привидение?

Получив лицензию турагента, Хэтуэй четыре года проработала в мелких фирмах и регулярно ездила за границу. При этом все компании, в которых она трудилась, закрылись вскоре после её увольнения. Словно будущая начальница управления биологических изысканий становилась проклятием для каждого своего нанимателя. Или талисманом, без которого их бизнес не мог выжить.

Затем Хэтуэй попала в серьезную автомобильную аварию и несколько месяцев провела в больнице, а после выздоровления поступила в Университет Балтимора. И вот ещё сразу четыре странности. Во-первых, она была единственным в этом учебном заведении человеком, кто получил стипендию по стрельбе. Все прочие спортсмены занимались американским футболом, бейсболом или баскетболом.

Во-вторых, стипендию эту учредил некий зарегистрированный на Каймановых островах хедж-фонд, который был ликвидирован вскоре после того, как Хэтуэй получила диплом о высшем образовании. Точь-в-точь, как турфирмы, в которых эта женщина работала до того, как стать студенткой. Больше никакой информации об этой организации не имелось даже в досье Брэда.

В-третьих, нигде в предыдущих записях не указывалось, кто и когда научил её пользоваться огнестрельным оружием. По своему опыту я знал, что метким стрелком, а уж тем более чемпионом, невозможно стать, если не заниматься очень долго и упорно. Но ни в одном документе не было ни одного упоминания о том, что она хоть раз посещала тир до того, как поступила в Университет Балтимора.

В-четвертых, хотя Хэтуэй весьма старательно грызла гранит науки, в пятёрку лучших студентов на своём курсе она никогда не попадала ни по одному предмету. «Крепкий середняк», как назвал бы её профессор, некогда обучавший меня криминалистике в полицейской академии. Тем не менее, сразу после получения диплома она стала преподавателем в своей альма матер. Где это видано, чтобы обычного выпускника пригласили в университет на работу, особенно если дефицита кадров в этом образовательном заведении не наблюдается?

«Чем дальче, тем страньше», – снова подумал я и перешёл к следующей странице.

Хэтуэй полтора десятка лет тихо трудилась в Балтиморе, ничем не выделяясь среди коллег, а затем внезапно начала буквально фонтанировать открытиями, из-за чего довольно быстро получила предложение от PJN Technologies возглавить их управление биологических изысканий и разработок. Примерно то же самое было сказано и в досье, которое мне передала Энн.

В материалах Брэда говорилось, что назначение Хэтуэй лоббировал лично Сальваторе Маранзано. Причём ради согласия других местных боссов президент корпорации пошёл на несколько серьёзных уступок «энергетической» и «машиностроительной» фракциям, в том числе отдал каждой из них по дополнительному месту в совете директоров. Этот пункт в досье был снабжен примечанием, авторство которого явно принадлежало насовскому борцу с террористами.

«Естественно, СМ не стал бы раскидываться местами в СД или перераспределять финансирование на исследования в пользу своих противников, если бы не рассчитывал получить в конечном итоге значительные дивиденды, – писал Скендал. – СМ большой любитель играть в долгую, и он – ставленник фармацевтов и медиков. Значит, он видел в назначении ДХ возможность со временем усилить свои позиции».

«Что ж, логично, – подумал я. – Если всё обстоит именно так, как мне рассказывали, то работа доктора Хэтуэй должна в долгосрочной перспективе сильно изменить расклад в совете директоров в пользу Маранзано и его сторонников. ”Энергетики” и ”машиностроители” окажутся в проигрыше, а ”медики” и ”фармацевты”, возможно, укрепятся настолько, что смогут сожрать всех своих оппонентов среди высшего руководства корпорации».

Из всего этого вытекало лишь одно заключение – сильнее всего в устранении доктора Хэтуэй были заинтересованы некоторые её боссы. Но эта версия мне нравилась не больше, чем идея полицейских о том, что начальница управления биологических изысканий убила своего любовника-нарколога Грэйна и смылась.

Если бы кто-то из высших кругов PJN задумал устранить сотрудницу корпорации, для этого совершенно необязательно было устраивать спектакль с таинственным исчезновением прямо из лаборатории, охраняемой как Форт-Нокс. Киллеры легко могли инсценировать случайное убийство при ограблении, автомобильную аварию или какой-нибудь несчастный случай.

Если, конечно, люди, причастные к исчезновению доктора Хэтуэй, не хотели специально привлечь внимание к деятельности PJN. Но это никому из членов совета директоров явно не нужно – не только потому, что из-за скандалов упадут котировки акций, но и потому, что в ходе расследования полиция, ФБР или независимые исследователи могут докопаться до скелетов в шкафах руководства корпорации, причём ситуация могла обостриться до такой степени, что даже самые влиятельные киты бизнеса не сумели бы добиться закрытия дела и «тишины в эфире».

– Прошу прощения, что задержалась, – произнесла Энн, чьё появление я даже не заметил, погрузившись в собственные мысли.

– Ничего страшного, – ответил я и улыбнулся. – Что там с этим лаборантом?

– С Рикки Россом, – подсказала девушка. – Вообще-то он давно уже должен быть здесь, но почему-то до сих пор не приехал. И мне не удается связаться с ним. Он не отвечает на вызовы.

– Может, слишком хорошо отдохнул в свой выходной? – предположил я.

Блондинка пожала плечами и села на диванчик рядом со мной. Глядя на неё, я неожиданно подумал, что непременно разгадаю все эти чёртовы загадки, чего бы мне это ни стоило.

– Обычно сотрудники нашей корпорации более пунктуальны, – сообщила Энн.

– В большой семье не без урода, – хмыкнул я.

– Зачем Росс вам понадобился?

– Он слишком часто ходил в туалет как раз в то время, когда пропала доктор Хэтуэй, – объяснил я. – Может, это просто совпадение, но я предпочитаю удостовериться лично. К тому же я всё равно собирался опросить всех сотрудников управления биологических изысканий, так почему бы не начать с него?

В этот момент раздвинулись двери одного из лифтов. Я уже достаточно хорошо ориентировался в планировке штаб-квартиры PJN, чтобы определить, что это был единственный подъёмник, на котором из холла можно попасть на верхние этажи здания, где находились кабинеты руководства. Из лифта вышел начальник службы безопасности Джек Макгерн и направился к посту охраны.

Я открыл его досье, предоставленное Брэдом, и тут же наткнулся на запись о том, что в корпорацию бывший военный попал не сразу из корпуса морской пехоты. До трудоустройства сюда он больше трёх лет был «полярным медведем», то есть одним из тех наёмников, которые воевали за ресурсы в Арктике, освободившиеся ото льда из-за глобального потепления. Именно эти боевики вооружались «Арконами-4».

К тому же Макгерн, судя по досье, был ставленником «фракции энергетиков», которая, собственно, и платила «полярным медведям» за захват месторождений нефти, газа, урана и прочего. Более того, самый первый контракт с ним подписывал заместитель директора арктического филиала PJN Джо Профачи, доросший с тех пор до должности старшего вице-президента, курирующего энергетический сектор. Именно он добился назначения экс-наёмника на пост начальника службы безопасности.

Тем временем Макгерн вышел из помещения охраны в сопровождении пятерых здоровенных и явно вооруженных парней. Подойдя к нам с Энн, он остановился и посмотрел на меня примерно с таким же выражением лица, с каким ассенизатор разглядывает забившуюся канализационную трубу.

– Вы ждете Рикки Росса? – отрывисто спросил бывший «полярный медведь».

– Да, – ответил я. – А что?

– Со мной связалась полиция. Росс убит у себя дома. Мы едем туда.

– Я поеду с вами.

Макгерн кивнул и широкими шагами направился к выходу. Я и специалистка по безопасности поспешили за ним.

«Лаборант, который, возможно, был последним человеком, видевшим доктора Хэтуэй, и подозрительно часто ходил в туалет примерно во время её исчезновения, убит как раз тогда, когда я хотел с ним поговорить, – подумал я. – Похоже на ещё одно случайное совпадение. Слишком случайное, чтобы быть совпадением».