34

На площади перед домом городского головы торговля шла вяло. Немного овощей, немного прошлогодних яблок и картошки, а в остальном деревянные ложки, деревянные башмаки и немного жестяной посуды.

Здесь не шумели зазывалы, не шел коромыслом дым от жаровен и публика, в основном, была чистая и благопристойная, а потому и за кошельки держалась не так крепко, как на базарной площади.

Этим пользовались оборванцы-беспризорники, которые мастерски срезали кошельки и, передавая друг другу, становились ни при чем, когда их хватали стражники.

Пойманных тащили в местный околоток, где секли розгами и отпускали, а срезанный кошелек переходил к Синяю, пятнадцатилетнему главарю банды малолетних воров.

Синяй «косил» под калеку и сидел на углу улицы, опираясь на костыли, окруженный телохранителями из таких же оборванцев.

Случалось, ему даже подавали за уродство, и тогда подавший становился защищенным от воровства. И если он ронял кошелек или рассыпал монеты, ему тут же все возвращали до последнего денима. У Синяя тоже были свои принципы.

– Вон он, – указал Черпак на владельца площади, когда они с Циркачом вышли к дому городского головы.

– Вижу.

– А охраны-то, как у королевского прокурора!..

– Бобер мечтает посадить его на нож, – напомнил Циркач.

– Ну, это конечно, – согласился Черпак. Бобер был командиром другой подростковой банды, которая контролировала другую часть города и враждовала с бандой Синяя.

– Здорова, Синяй, – сказал Черпак, когда они с Циркачом остановились напротив «уродца» на костылях.

– Здарова, урки. Какие дела?

– Хотим за твое здоровье выпить.

– Пейте, мне не жалко, – улыбнулся Синяй.

– На самом деле нужно человечка найти, – перешел на деловой тон Циркач.

– О, Циркач! Радость-то какая! – воскликнул Синяй, как будто только что увидел Ронни. Стоявшие рядом с ним полдюжины оборванцев засмеялись.

– Лобызаться не будем, – сказал Циркач. – Даем тринадцать денимов за помощь.

С этими словами он высыпал монеты в рваную шляпу Синяя.

– Копейки, конечно, совсем никакие, но для старых друзей постараемся, – пообещал Синяй и улыбнулся Ронни.

Когда-то давно Синяй был принят в подростковую банду, но его невзлюбили некоторые из старших. Синяя забили бы, как забивали множество других не понравившихся старшим новичков, но тогда за него, полуживого, вступился Ронни. Он получил шрам на руке, но двое его оппонентов пострадали сильнее, и Синяя оставили в покое.

Циркач подтолкнул напарника, и тот начал расписывать, как выглядит стукач, а спустя полчаса по городу разбежались посыльные и началось просеивание всей городской публики. Циркачу с Черпаком оставалось лишь гулять, зная, что теперь на их стороне несколько десятков помощников.

Дело практически было сделано, и они не спеша шли в сторону базарной площади, самой шумной и насыщенной ворами. Купив у торговки вареного сахара, они жевали тянучки и обсуждали молоденьких служанок, которые в этот час отправлялись перед обедом за зеленью для своих господ.

Неожиданно перед ворами появился Харпер. Он всегда возникал словно из ниоткуда и немало этим пугал окружающих.

– Здорово, воры.

– Здорово, Харпер, – ответил Ронни, убирая руку от штанины, где прятал кинжал.

– Какого хрена ты так выныриваешь, Харпер?! Я тебя чуть на нож не посадил!.. – воскликнул Черпак, но Харпер только усмехнулся.

– На охоту собрались, урки? Кого ловите?

– Не твое дело, – ответил Черпак, но Харпер на него не обратил внимания. Его интересовал только Циркач.

– На мокруху подписался, Ронни?

– А тебе какое дело? – угрюмо спросил Циркач. Ему не нравилось, что этот мерзкий старик читает его, словно книгу.

– Для кого-то мокруха дело обычное, но только не для тебя. Запачкаешься, в тоску провалишься и сопьешься в доках.

– Тебе ли говорить, Харпер? За тобой река кровавая.

Харпер вздохнул и сделался серьезным.

– Ладно, кто старое помянет… Одним словом, повторяю свое предложение – пойдем ко мне работать. У меня не серебро дают, а золото.

– У меня своя банда, ты мне без надобности, – покачал головой Циркач.

– Понятно, на том и распрощаемся. Но напоследок подскажу, что охотитесь вы не на шакала облезлого, а на тигра. Его зовут Счастливчик Мартин, он двадцать лет отмотал в Угле и вышел вполне себе бодренький. Руки как клещи – каленую подкову переломят, так что, урки, опасайтеся.

И сделав это предупреждение, Харпер нырнул в толпу, как лягушка в тину, и был таков.

– Вот ведь зараза, – покачал головой оробевший Черпак. – Брешет он все, зря ты его слушал.

– Я его и не слушал, пойдем дальше, – сказал Циркач и, обойдя сбившихся возле телег людей, направился в сторону Рыбной улицы.

– А откуда знает, кого мы ищем? Он колдун, что ли? – забеспокоился Черпак, догоняя Ронни.

– Может, колдун, а может, у него в порту люди свои. Видели, как наши против серомундирников пластались.

– Видеть, может, и видели, за погляд денег не берут, но как он узнал, кто нам понадобился?

– Про это не ведаю, – развел руками Ронни. – Давай, что ли, рыбки соленой прикупим?

– После сахара-то?

– А чего? Я всегда люблю сладенькое, а потом чтобы солененькое.

– Это как баб с перегонкой мешать. Отличное получается свойство.

– Ну тогда по рыбке. Я угощаю.

35

Купив на один деним полдюжины янтарных коржеек, Циркач и Черпак двинулись по Рыбной улице, чтобы потом свернуть на Канатную – поскольку эту улицу стражники не жаловали, а на Рыбной приходилось через каждые сто шагов нырять во двор, чтобы не попасться.

– Ты что-нибудь слышал про этого Счастливчика? – спросил Черпак, когда они свернули на Канатную.

– Слышал кое-что.

– Ну и как он?

– Обычный вор, – пожал плечами Циркач. – Просто дело свое знал хорошо, приносил то, что другим не удавалось.

– Фартовый, значит, был?

– Фартовый.

– Но не стоппер же, правильно? Значит, тебе бояться нечего.

– Не стоппер. Но если бы и стоппером был, я бы от работы не отказался.

Черпак остановился и стал смотреть вверх по улице.

– Ты чего? – спросил Циркач.

– Сдается мне, кто-то по нашем следу шлямает.

– С чего вдруг? – повернулся Циркач, надкусывая рыбу. – Может, ребята Синявого?

– Может, и ребята.

– Так что ты там увидел?

– Ничего не увидел, а только по спине как-то холодком дает.

– Страшно? – усмехнулся Циркач.

– Вроде того.

Они прошли еще шагов пятьдесят, когда из-за ближайшего угла выскочили двое беспризорников.

– Эй, Циркач! – крикнул один из них и подошел к знакомому вору.

– Привет, Поползень. Чего нарыли?

– Нашли вашего клиента, он в корме у заречных сидит. Поспеши, а то он уже похлебку доедает.

– Уже идем, – сказал Циркач. – Держи рыбку.

И он отдал мальчишке двух коржеек.

Беспризорники побежали вперед, чтобы, если что, не упустить клиента, а Циркач стал немного волноваться, ведь, возможно, совсем скоро ему придется ударить человека кинжалом.

Через пять минут скорого шага они вышли в переулок, где стояли дома, принадлежавшие заречным. Здесь были недорогие харчевни, в которые заходила разная публика.

На дощатом настиле под навесом стояли два длинных стола, за которыми сидело несколько посетителей заведения, и среди них был тот, на которого указали мальчишки.

– Ну что, этот? – спросил Циркач.

– Ага, он самый, – кивнул Черпак. – Ишь как жрет, никуда не торопится.

– Ну что, Циркач, работу принял? – спросил беспризорник Пополозень, терзая зубами вяленую рыбу.

– Да, можете уходить, Синяю наш привет.

Мальчишки убежали, и Черпак с Циркачом остались возле бочки, откуда местные брали воду.

Собиравший тарелки заречный покосился в их сторону, и Черпак сказал:

– Ну ладно, пойду я. Нечего тут рисоваться.

– Давай, дальше я сам, – согласился Циркач, и когда Черпак как ни в чем не бывало прошел мимо обедающих и вышел через арку на улицу, отступил за угол и решил дожидаться, когда его жертва покинет людное место.

Часа через три начнет темнеть, однако так долго Циркач ждать не собирался. Хотелось поскорее сделать эту неприятную работу и победителем вернуться в подвал.

В переулке, где он стоял, было тихо, прохожие появлялись редко. Пробежала дворняга и, остановив на Циркаче взгляд, тут же потеряла к нему интерес и завернула за угол, где ей иногда перепадало косточек.

Циркач выглянул, чтобы посмотреть, что делает его клиент, но за столом его не обнаружил.

Тогда он побежал к заведению, заскочил внутрь, но и там не нашел своего клиента. В отчаянии Циркач сунулся на кухню, вызвав удивление хозяина и двух женщин-заречных, стоявших у плиты.

– Чего надо? – спросил хозяин, но Циркач уже выбежал на улицу.

Это был провал. Ему дали дело, от которого зависело, как к нему будут относиться старшие воры, и такой конфуз!

Циркач пробежался до перекрестка и с глухо колотящимся сердцем пристроился позади полной молочницы, переваливающейся с двумя бидонами.

Прячась за ней, Циркач наконец обнаружил пропажу, его клиент не спеша шел по улице и с интересом посматривал по сторонам.

– Прочь с дороги! – крикнул возница, и Циркач отскочил в сторону, пропуская воз, груженный резко пахнувшими кожами.

36

Он шел за клиентом целый час, то приближаясь, то отставая. Казалось, Счастливчик был ничем не озабочен и вел себя, как приехавший на выходные батрак.

На таких городские воры особенно любили охотиться. Впервые попав в город, деревенские восхищались, терялись, и в таком восторженном состоянии у них было проще увести кошелек, хотя они, по деревенской моде, прятали его в зашитом кармане.

В ход шли всякие розыгрыши, вроде случайного столкновения, улыбнувшейся девушки или самого простого: это не вы уронили золотой?

Холщовые штаны, такая же рубаха, куртка поверх – добротная, с подкладкой. Башмаки тоже хорошие, такие шьют богатым лавочникам.

«Надо не замарать обувку и куртку», – подумал Циркач, в очередной раз подходя к клиенту совсем близко, когда впереди образовался затор.

Напротив богатой лавки, торговавшей серебряной посудой и дорогой, шитой золотом одежды, с ломовой телеги сгружали привезенный комод с медными ручками. Комод был дорогой, и вокруг него суетились с десяток столярных подмастерьев со старыми овчинами на подстилку.

Лошадь дергала, хозяин лавки нервничал и бегал вокруг комода, мешая подмастерьям, а под его большим животом на вышитом поясе болтался кошель, набитый за день торговли золотыми терциями.

Заметив это биение под полой бархатного сюртука, Циркач почувствовал, что во рту у него сделалось сладко от желания немедленно срезать сумку. Однако сейчас он был при другом деле и никак не мог отвлечься на кошелек.

Вдруг из толпы выскочил пройдоха и быстрым движением срезал бритвой шнурок золотой сумки.

Не успел кошель упасть на брусчатку, как пройдоха подхватил его и бросился бежать – прямо навстречу Циркачу и его клиенту.

Циркач сразу узнал пройдоху, это был вор из предместий, который не должен был тут появляться, ведь за нарушение границ били. Но сейчас Циркач не мог призвать мерзавца к ответу, ведь ему предстояло сделать куда более важную и серьезную работу.