– Здесь будет маленькое искусственное озеро. Углубим его, когда вода начнет прибывать. Но пока все, течь иссякла.

– Это лучшая новость за сегодня, – вздохнул Райан.

Нис еще раз пробежался глазами по отчету и, спрятав планшет за пояс, удовлетворенно потер руки.

– Ну что, поплавки, на сегодня вы в безопасности. И нам пора восвояси, – он махнул своим андроидам, и те направились в сторону парадных ворот, где их ждал электрокар-амфибия.

Нис придержал Мэри за локоть, пропустив всех далеко вперед.

– Слушай, давай сходим сегодня в паб вместе? Выпьем, я покружу тебя в танце, знаешь, как будто нам снова семнадцать. Оставь здесь свое хмурое настроение и повеселись, хоть один вечер. Что скажешь?

Мэри неопределенно помотала головой, но не произнесла ни слова, потому что Райан с подозрением оглядывался на них. Только когда Нис уехал, Райан немного расслабился.

Солнце зашло, и с озера подул прохладный ветер, напористый, требовательный. Он провел ладонью по волосам Мэри, взъерошил их, шлепнул Четверку по лысой голове, толкнул Райана в спину и через открытую дубовую дверь первым вбежал в Замок, взобрался по широкой парадной лестнице и скрылся на втором этаже. Окна все еще были открыты настежь, и со стороны сада потянуло запахом мокрой земли – она остывала, напитываясь озерной влагой, мягкая, податливая.

В холле Четверка вдруг остановилась, и ее глаза стали пустыми, словно она была в трансе.

– Он все еще движется по дну озера, – сказала она глухо, таким голосом, что Райан и Мэри переглянулись.

– О чем ты? – испуганно спросил Райан и почувствовал, что его второй раз за день охватывает паника.

– Груз на конце лебедки. В него встроен датчик, он передает мне сигнал. Видимо, рыба его все-таки проглотила.

– Какая еще рыба? По-твоему, у нас тут трехметровый марлин завелся? – неожиданно громко сказал Райан, и Мэри дернулась от испуга. Она тоже была напряжена и чувствовала, что еще секунда – и страх нахлынет на нее с полной силой.

Взгляд Четверки снова стал прежним.

– Марлины – морские и океанические рыбы, – ответила она, явно не поняв сарказма. – Но в теплеющих озерах многие рыбы мутируют, перерастают норму во много раз.

– Да что это за тварь, которая протащила моторку с тяжеленным андроидом и взрослым мужчиной по воде? – с сомнением спросила Мэри.

– Не могу сказать. Но если вам нужно, можно…

– Да хрен с ней, пусть плавает, – замял вопрос Райан. – Я чувствую себя идиотом, навоображал непонятно что.

Мэри погладила его по руке. Они оба сегодня дали маху. Когда дело касалось озера, никакие доводы разума не могли побороть отчаянный страх. В его водах не было ничего, кроме прошлого. Их прошлого, которое до сих пор пугало и мучило обоих, но разве сам Замок не доказывал им, что воображение имеет власть над этими землями?

– Я зайду к себе, приму душ, потом пойду в крипту. Буду работать всю ночь, – предупредил Райан Четверку, даже не глядя на Мэри, будто она не предлагала ему провести время вдвоем. Как и сотни раз до этого, ему опять захотелось огорчить ее, и он ничего не мог с собой поделать.

– А я спущусь в погреб, выберу себе подружку на вечер. Десяти- или двенадцатилетней выдержки, – проговорила Мэри сухо. Она развернулась и пошла в сторону низкой, едва заметной двери под парадной лестницей: путь в обширные погреба Замка был надежно спрятан от посторонних глаз.

Спуск в подземную часть Замка был плохо освещен. Каждый раз, когда Четверка порывалась подвесить в подвалах и погребах лампы помощнее и светильники побольше, Мэри ее отговаривала. Ей нравилась сумеречная прохлада подземелий, влажность серых камней, запах грибов, исходящих от деревянных бочек, поленьев, брошенных черенков от лопат, ржавых кусков арматуры и прочего никому не нужного хлама. На стене висели датчики «Моисея». Экраны спокойно мерцали – размеренное течение озерной жизни, отраженное в цифрах и диаграммах.

Железная дверь в погреб громко скрипнула, режущий ухо звук пронесся по закуткам длинного коридора. Сотни бутылей, пыльных, темных, выстроились шеренгой на стеллажах. Их содержимое хранило в себе память: прикосновение ветра к живому колосу, прикосновение рук к золотому зерну, дыхание жизни в ростке, едва проклюнувшемся через твердый, словно панцирь, плевел. Бутыли с воспоминаниями, бутыли с прошлым.

Все еще расстроенная, Мэри ходила между стеллажами. Она думала о том, что ее угораздило в который раз бросить все ради этого бесчувственного чурбана, свою привычную жизнь, друзей, Лондон. Ради Райана и его грандиозных планов, в которых она затерялась, словно камешек на галечном пляже. Телефон зачирикал, завибрировал.

«Жду тебя у нашего места, и никаких отговорок! Пройдемся, потом забуримся в одно классное заведение». Три смайлика-сердечка. От того, что Нис есть в ее жизни, Мэри становилось легче. С тех пор, как Райан забрал ее обратно в Замок, вырвал из привычного круга, Мэри чувствовала себя потерянной, ненужной. Там, в реальном мире живых, в мире, свободном от призраков чужого прошлого, она была важна, желанна, ценна по-настоящему. Но теперь Замок напоминал ей, снова и снова, что она лишь статист в чужом сценарии, женщина, чье присутствие здесь, несмотря на уверения Райана, мало что значит.

Бутылка-подружка на вечер отменялась. Выбравшись из погреба с пустыми руками, Мэри тихо прокралась на второй этаж и проскользнула в свою спальню. Она открыла массивный гардероб и долго выбирала, что надеть. Длинный серебристый кардиган с зеркальными пайетками и высоким воротником-стойкой, узкие брюки из генно-модифицированного эко-хлопка и туфли на треугольном каблуке. Она повертелась перед зеркалом. «Сойдет», – прошептала она отражению. В ящике с украшениями лежали двенадцать заколок. Она повертела их в руках, любовно оглядывая каждую. Эту коллекцию она создавала для себя, и, хотя многие знакомые дизайнеры порывались выкупить у нее хотя бы один экземпляр, Мэри ни за что не соглашалась. Она подобрала волосы в высокий пучок, ловко прихватила медные локоны увесистым павлином: изогнутое тело и серебряный хвост, украшенный десятком сияющих рубинов.

Словно воришка в ночи, сжимая сумочку, Мэри неслышно пробиралась по Замку, бесшумно открывала и закрывала за собой двери, кралась по газону к парадным воротам, где ее уже ждало беспилотное такси. Залитые ярким светом фар, блестки на кардигане отразили свет сотней вспышек.

Она оглянулась – в окне спальни Райана было темно. Мэри уже приложила запястье с чипом к биометрическому замку, как в сумочке снова завибрировал телефон.

– Ты что-то хотел? – сухо спросила она Райана.

– Давай проведем вечер вместе, светлячок, – нежный, низкий голос, которым он говорил только с ней одной.

Мэри глубоко вздохнула. Обида и радость одновременно наполнили ее сердце. Ей хотелось то ли разозлиться, то ли рассмеяться.

Из окна темной спальни Райан смотрел, как Мэри (лицо подсвечено экраном) печатает и стирает, не в силах подобрать слова извинений Нису, как идет обратно к Замку, и думал, что она очень красивая, его светлячок, вся блестит и переливается, и павлин в ее волосах весь обратился в красные искры. Не зажигая свет, Райан подошел к зеркалу, едва освещенному лунным сиянием, лившимся из окна, пригладил волосы и, вполне довольный собой, пошел ей навстречу.

***

Мэри смотрела на себя в ростовое зеркало, висящее у задней двери, ведущей из кухни в сад. Шелковый топ цвета корицы вторил медному оттенку ее волос. Она прихватила пряди одной из созданных ею заколок: золотая пчела с полостью в брюшке, внутри, не видимый никому, по крохотным лабиринтам перекатывается изумруд, от чего кажется, будто пчела тихо жужжит. По утрам в Замке было безлюдно. Мэри уже потянулась к ручке двери, когда за ее спиной вдруг раздались торопливые шаги.

– Куда ты идешь? – серьезно спросила Четверка, глядя Мэри прямо в глаза.

– К скалам, – уклончиво ответила Мэри, отводя взгляд.

– Тебе нельзя к ней, – отрезала Четверка. – Она опасна и не контролирует себя. Я не могу тебе этого позволить.

Мэри потерла глаза, будто прогоняла от себя навязчивый сон.

– Ты совсем спятила? Не забывай, что я распоряжаюсь тобой, а не наоборот.

Мэри ненавидела напоминать Четверке о ее месте в доме, но теперь андроид перешла все границы и нуждалась в хорошей оплеухе.

– Я пойду туда, куда захочу. К скалам – значит, к скалам. А ты займись-ка обедом или еще чем-нибудь полезным.

Четверка стояла посреди кухни, соображая, что делать: угрозы для жизни Мэри сейчас не было, но Четверка все равно топталась на месте в нерешительности.

– Я сказала, иди, – Мэри указала ей на дверь и, резко повернувшись, вышла в сад.

Вдалеке по вершинам скал скользил солнечный свет нарождающегося дня. Ветер делал утреннюю пробежку вдоль пустоши, раскачивал жесткие ветки вереска. Словно ласковый пес, он кидался на Мэри, лизал лицо теплым языком. Он трепал кончики ее волос, путался под ногами, то и дело толкал в спину, приглашая Мэри побегать вместе с ним. «В другой раз поиграем», – мысленно сказала она неугомонному ветру, и тот, надувшись, отправился вращать флюгеры на крыше Замка.

Уступ за уступом, Мэри осторожно поднималась вверх, цепляясь за едва заметные выбоины в черных камнях. В них еще таилась ночная прохлада, влажность утренней росы.

– Ты тут? – спросила Мэри, заглядывая в пещеру.

В ответ лишь тишина. Она посмотрела выше – ничего не поделаешь, придется лезть дальше.

– Вот ты где, – запыхавшись, Мэри ухватилась за бок – острая боль не давала ей дышать.

– Привет! – Омега широко улыбнулась, и заметные морщинки легли бороздками вокруг глаз.

– У тебя все в порядке? – поинтересовалась Мэри, глядя на оголенные провода, разложенные под панелями солнечных батарей.

Омега пожала плечами.

– Я все починила. Соединю контакты, и готово.

– Если что-то нужно, скажи. Мы с Райаном всегда рядом.

Мэри дружески погладила Омегу по плечу.

Они сели на край уступа: вересковая пустошь розовым ковром растянулась во все стороны. Над ней крылатым бисером взлетали тысячи пчел и прочих жадных до сладостей насекомых. Отсюда Замок казался еще более фантастическим – остроконечные колпачки башен, горящие солнечным светом стекла окон, серые камни стен в отметинах, оставленных острыми зубами времени.

– Я все время напоминаю себе, что скоро Рождество, – сказала Омега, явно думая о чем-то своем.

– В этом году зимы тоже не будет. Хотя все надеялись. Люди стали как дети, верят до последнего в то, чему не бывать. Смотри, – Мэри показала в сторону горизонта, где в нескольких километрах от земель Замка вдоль дороги двигались круглые кроны деревьев.

– Завозят очередной лесной заповедник? Скоро они все вокруг засадят, а толку никакого. Это нужно было делать лет тридцать назад. Но, как обычно, люди не спохватились, пока не стало слишком поздно, – посетовала Омега. – Кстати, я видела вас у озера…

– Даже не вспоминай. Это место давно задумало прикончить нас с Райаном.

– Ты о чем? Я имела в виду поднимающийся уровень воды.

Омега внимательно посмотрела на Мэри.

– Ах, это… Есть кое-что похуже. Что-то в воде зацепило трос на лодке, когда Райан и Четверка были посреди озера. Их таскало туда-сюда, пару раз они чуть не перевернулись. Четверка говорит, это была огромная рыба.

– А ты что думаешь? – с беспокойством спросила Омега.

– Думаю, что мы с Райаном боимся тени своего прошлого. Но переубедить себя не получается, как бы мы ни пытались. Нас можно до смерти напугать огромной рыбой, – усмехнулась Мэри.

– Прошлое не отпустит, пока Райан не примирится с собой. Я знаю, о чем говорю.

– Это место населено призраками. Вдруг один из них ждет нас на дне? Как думаешь, это возможно?

Омега посмотрела в сторону озера. Огромное начищенное блюдо, черные птицы садятся на воду, прямо во всполохи солнца.

– Если Райан не наделает глупостей, то все будет хорошо. Уверена, это была рыба, и ничего больше.

Они тепло попрощались. Омега провожала Мэри взглядом и думала о том, как же люди умудряются запугать сами себя, рождая и множа страхи, создавая монстров там, где их быть не может. И о том, что она сама, став «человеком», наконец обрела эту удивительную способность – думать сердцем, которому было плевать на доводы разума и железную логику андроидов. Что бы там ни было, крупная рыба теперь казалась Омеге чем-то бóльшим, и страх за Райана и Мэри разрастался и ширился в ней.

Вернувшись в свою пещеру, Омега внимательно осмотрела себя со всех сторон. Бионическая кожа кое-где протерлась, в старом платье разошелся шов, балетки из черных стали пыльными, серыми. «В следующий раз попрошу Мэри принести мне новую одежду», – Омега грустно вздохнула, проводя пальцем по оголившемуся кругляшку локтевого сустава. Она любила быть красивой, но какой в этом смысл, если ей суждено провести остаток дней в одиночестве, прячась в пещере и от людей, и от себе подобных? Быть изгоем, о существовании которого все предпочли забыть. Если бы у нее были слезные каналы, она бы непременно заплакала, но разработчики и подумать не могли, что железной машине может такое понадобиться.