Качаясь на волнах

Стиг пришел к нему без пяти два ночи. Тобиас проснулся от тихого, но настойчивого стука в дверь. Он лежал в темноте и не мог собраться с мыслями: сон и явь все еще перемешивались в полусонном разуме, как смешиваются краски в стакане для полоскания кисти. Он спустил ноги с кровати и нащупал мягкие тапочки с серыми помпонами.

– Кто там? – шепотом спросил Тобиас, приложив ухо к двери. На секунду он подумал, что это Джана, и пьянящее чувство предвкушения от ночной встречи охватило его.

– Это я, Стиг. Открой, чучело, – прошептали в ответ.

Тобиас поморщился, но чувство разочарования быстро уступило место любопытству. Он приоткрыл дверь и высунулся наружу.

– Пущу, если перестанешь хамить, – предъявил он ультиматум.

– Не пустишь, я тебе заеду, – Стиг вошел, оттолкнув щуплого Тобиаса.

– Какого хрена тебе тут нужно? – разозлился Тобиас, запирая дверь изнутри.

– Твое какое дело? – ощетинился Стиг.

– Иди ты! – Тобиас сел на кровать и накинул на себя плед.

– Ладно, давай присядем на дорожку, – сжалился Стиг, глядя на маленькую фигурку Тобиаса, жалобно скукожившуюся на краю кровати.

Предчувствие не обмануло, подумал Тобиас, и ночь не будет прожита зря. В нем зажегся огонек восторга, который так просто было раздуть из самого прогоревшего уголька в сердце пятнадцатилетнего парня. Он разгладил одеяло и пригласил Стига сесть рядом. Но тот, повинуясь вечному упрямству, забрался с ногами на подоконник. Стиг вгляделся в темноту за окном, прищурив глаза.

– Что там? – нетерпеливо спросил Тобиас.

– Мне должны подать сигнал… – ответил Стиг, сосредоточенно закусывая губу.

– Снаружи? В темноте? Сигнальный огонь? – забеспокоился Тобиас.

– Ты спятил? – разозлился Стиг. – Хотя это было бы романтично… – Он пригладил растрепанные волосы. – Вот сюда напишут. – Он показал на smartwatch.

– Ясно, – сказал Тобиас, понурившись.

Ему хотелось приключений, как в книгах, которые читала ему мама в детстве. Хоть выстрела в небо из сигнального пистолета, хоть зазывного свиста подельников – свиста, неотличимого от птичьего щебета для тех, кому знать ни о чем не положено. А тут какие-то smartwatch, обыденность, да и только.

– Сиди тихо и не возникай. Кстати, перестань волноваться – не хватало, чтобы ты помер тут прямо сейчас. Тогда я точно не смогу смыться с острова, – раздраженно сказал Стиг.

Ну и колючкой же он был, настоящий говнюк. День проживет зря, если не заденет кого-нибудь словом или плечом. Тобиас знал, что многие на месте Стига подумали бы то же самое, просто Стиг был единственным, кто запросто озвучивал все, что приходило ему в голову.

– Так чего тебе от меня надо? – спросил Тобиас.

– Не мог же я сигануть вниз из окна своей комнаты на втором этаже, а? Ты вообще, что ли? – Стиг смотрел на Тобиаса так, словно тот был лишь помехой, назойливо звенящим над ухом комаром.

– Тогда катись-ка ты к Эмме. Из ее окна прыгать так же удобно, – обиделся Тобиас.

– Да ладно тебе, хватит дуться. Просто… – Стиг сделал над собой усилие, чтобы произнести то, что должен был сказать. – Просто ты нормальный парень, Тобиас. Я подумал, что ты единственный, с кем я хотел бы попрощаться перед побегом.

Тобиасу показалось, что он ослышался.

– Мы даже не говорили с тобой ни разу. Ты что-то путаешь, – сказал он.

– А мне не обязательно вести с тобой беседы. Это видно с первого взгляда. По глазам, по манере говорить. Думаешь, мне срать на такие вещи? Нет. У тебя доброе сердце. Хоть я веду себя как скотина, но еще умею ценить хорошее в людях.

– У меня больное сердце, Стиг, – тихо сказал Тобиас, делая ударение на слове «больное».

– Тебя вылечат. Ты для этого здесь. Не то, что я… Пора мне убираться подальше отсюда.

– Не понимаю тебя. Мне здесь нравится.

Стиг повернулся к нему и впервые посмотрел Тобиасу прямо в глаза. Его взгляд был сильным и имел какую-то власть над тем, на кого был обращен, словно в противовес пухлому, мягкому, женственному телу.

– Cas9 – место для таких, как ты, болезных. Ты не принимаешь свою болезнь, хочешь выздороветь. Тогда начнется твоя настоящая жизнь, да? Ты только и ждешь волшебного укола доктора Ратаковски, эту ампулу с эликсиром. Мне все это не нужно. Физически я не болен. Я вообще не болен, если уж на то пошло. Тебе сказать, почему папаша запер меня сюда? Это упрямый урод, жаждущий власти над всеми, кто его окружает. Особенно надо мной. Он не оставит меня в покое, пока не перекроит по своей мерке, не выпотрошит меня, как тряпичную куклу, и не набьет снова вонючими потрохами своих предрассудков.

– Но тебя должны формально от чего-то лечить, – удивился Тобиас.

– Синдром Клайнфельтера. Хромосомное нарушение. Я бесплоден, а папаша до одури хочет продолжить династию – никак не меньше. К тому же, как видишь, тело у меня почти женское, округлое, еще и с грудью, – Стиг кокетливо подвигал плечами. – Это бесит его больше всего. Он вздрагивает от гадливости, когда смотрит на меня. А мне нравится выряжаться как девчонка и доводить его до белого каления. Он засунул меня в этот лепрозорий после того, как я заявился на барбекю для богатеньких мудозвонов весь размалеванный маминой помадой и в ее шмотках. Все так и попадали. Думал, папаша размозжит мне голову бутылкой шардоне. Но он неплохо выкрутился. «Мой мальчик готовится к школьному спектаклю. У него значительная роль – Ланы Вачовски. Но я поговорю со школьным советом, пусть сменят тему. Нечего вгонять пацанов в краску, слишком серьезно они все воспринимают. Переоденься, сынок, и пойди сыграй в футбол с остальными мальчишками». Вот говнюк. Зато, когда все разошлись, он сорвал дверь с петель, вломился ко мне в комнату и прижал к стене: «Я не позволю тебе позорить меня, засранец. Тебе конец, тебе и твоим прибабахам». Стиг театрально скривился, растопырил руки и выпучил глаза. Круто, да?

Тобиас засмеялся.

– Не понял, ты не хочешь иметь детей? – наивно переспросил Тобиас.

– Ты оглох, что ли, какие дети? Я не могу их иметь, пока меня не «вылечат». – Стиг схватился за голову, изобразив деланый ужас. – Тебе сколько лет, чудило, что ты с первого раза не понимаешь?

– Пятнадцать, – смутившись, сказал Тобиас.

– Так собери свой мозг в бледный потный кулачок и подумай еще раз, о чем я тут толкую! Не хочу я лечить свою болезнь – я и есть синдром Клайнфельтера со всем его дерьмом и симптомами. – На руке Стига запищали часы. Он сосредоточенно пролистал сообщение. – Пора. По мою душу. – Он загадочно улыбнулся.

Тобиас заметил, что улыбка у Стига и правда женственная, похожая на улыбку Джаны или Эммы, – пухлые розовые губы, белые ухоженные зубы. Да и тело у него и впрямь округлое, с выступающими под майкой бугорками. Честно говоря, Тобиас полагал, что это у Стига от избыточного веса – откладывается некстати там, где совсем не следовало бы. А оказывается вот что!

– Мотаю удочки, пока мне не успели сделать «спасительный» укол, – спуская ноги с подоконника, сказал Стиг. – Они не понимают, эти врачи, что не все стоит лечить. Для них болезнь – как красная тряпка для быка. Тупо прут, с натиском, лишь бы изобрести «лекарство», жадно осваивают гранты. Им не приходит в голову, что для некоторых то, что они величают болезнью – и есть суть их самих. Со всеми «нарушениями в хромосомах». Я не позволю менять себя. Пусть удавятся.

Стиг с глухим стуком приземлился в траву. Тобиас свесился через подоконник и посмотрел на него сверху вниз.

– Лады, чудило, будь здоров. – Стиг смущенно теребил лямки дорожного рюкзака. – Реально, Тобиас, ты хороший парень. Выздоравливай… Может, увидимся еще. Бывай! – Стиг побежал через сад, повернул налево в сторону реки и исчез из виду.

Цикады стрекотали оглушительно громко в высокой траве, на фруктовых деревьях где-то в ветвях звенели осколки стекол, развешенные на грубых серых нитях. Наконец решившись, Тобиас высунулся в окно и мешком свалился в мягкую траву. Только сейчас он заметил, что выпрыгнул в тапочках, но возвращаться не было времени. Чтобы нагнать Стига, Тобиасу пришлось прибавить хода, стараясь в то же время сохранять ровное дыхание и сердцебиение. Он еще раз мысленно поблагодарил доктора Робертса за поддерживающую терапию. Без нее он не смог бы пробежать и сотню метров. Один за другим, словно играя в кошки-мышки, они добежали до берега. Стиг проскрипел по деревянным мосткам, силуэт его подпрыгнул и исчез во тьме. Тобиасу пришлось бежать трусцой, пригнувшись как можно ниже. Вода перешептывалась с ветром, от берега до берега тянулась лунная дорога. Тобиас свернул под причал и притаился в темноте. В воде, привязанная к опоре, болталась простая весельная лодка. Сидевший на веслах, опустив голову, всматривался в экран планшета.

– Ку-ку, вот и я, – окликнул его из темноты Стиг.

– Давай скорее, пока тебя не хватились, – человек в лодке поднял голову, и Тобиас узнал в нем бойфренда Стига. Эдгар тенью следовал за Стигом, и Тобиас никогда не видел их порознь.

Стиг и Эдгар торопливо поцеловались, едва коснувшись губ друг друга.

– Оставим на потом, ладно? – Эдгар передал Стигу планшет, а сам навалился на весла.

– Драпаем отсюда. Будь они прокляты, дятлы хреновы, – выдохнул Стиг.

Весла с плеском упали на воду, и Эдгар, раскачиваясь на скамье взад и вперед, повел лодку вниз по реке. Больше ни Стига Нельсона, ни Эдгара Дюпье никто на острове не видел.

***

Взволнованный ночным посещением Стига, Тобиас проснулся раньше обычного. Он наскоро оделся и вышел в коридор, рассчитывая прогуляться и успокоиться до завтрака. Но в холле уже стояли доктор Робертс и прибывшие на остров рано утром мистер и миссис Нельсон. Тобиас не решился пройти мимо них. Он стоял и смотрел из-за угла на их растерянные лица. Женщина в элегантном плаще, с золотыми браслетами на обеих руках, вытирала покрасневшие от слез глаза платком с вышитым вензелем. Ее муж, отец Стига, был наделен неприятным, по-лошадиному вытянутым лицом и тонким, хищным носом. Он сдержанно жестикулировал, что-то объясняя взвинченному доктору Робертсу.

– Что ты тут делаешь? – Габи неожиданно появилась за спиной Тобиаса.

– Н-ничего… Смотрю… – растерялся Тобиас.

– Ты видел вчера Стига Нельсона или Эдгара Дюпье вечером, после ужина? – спросила она.

– Ну… В общем, я… – Тобиас испугался, сам не понимая почему.

Он вспомнил лицо Стига, его счастливую улыбку облегчения, когда тот в последний раз оглянулся на берег, на крышу Института Карпентера, на растянутые темные полотна солнечных батарей. «Будь они прокляты…», – прозвучал голос Стига в его голове.

– Нет, я ничего не видел, – прошептал Тобиас.

Габи внимательно посмотрела на него. Внимательнее, чем ему хотелось бы. Он отвел глаза.

– Хорошо. Если захочешь мне что-то сказать, приходи, – спокойно сказала она и пошла навстречу Нельсонам.

***

Инспектор Брайс проделал путь до острова Норт-Бразер в надежде зацепить крупную рыбу. Все-таки от природы он был сродни ищейке – пропажа ребенка, да еще и сына будущего сенатора Горация Нельсона, заставляла его сердце биться быстрее. Пару дней на поиски – и беглец будет у него в руках. А это значит целый ворох благодарностей от прямого начальства и высокого начальства из тех кабинетов, куда ему сейчас вход был заказан. Брайс уже потирал руки, стоя на носу катера, готовый спрыгнуть на сушу и впервые гордо шагнуть на территорию знаменитого Института Карпентера. Но победное настроение тут же сменилось настороженностью, когда у главного входа его встретила только медсестра.

– Добрый день, инспектор, мы вас ждем, – сказала она и провела его в пустой холл корпуса.

Брайс подумал, что ошибся, придав этому делу слишком большое значение. Но как только они дошли до кабинета директора с табличкой «Доктор М. Робертс», он вздохнул с облегчением. Из-за закрытой двери доносилась громкая мужская речь, плакала какая-то женщина, что-то тяжелое упало и покатилось по полу.

– …Прекратите на меня орать! – взвился мужчина в белом халате, но осекся, как только инспектор вошел в кабинет.

Брайсу под ноги прикатился отполированный железный шар от брошенного на пол кубка или какой-то награды. Инспектор подумал, что ему было бы негоже начинать знакомство с падения и растяжения лодыжки. Непрофессионально.

Все в кабинете уставились на Брайса, даже женщина в углу перестала всхлипывать.

– А вот и вы, инспектор. – Гораций Нельсон, лицо которого Брайс видел каждый день в новостях, удостоил его внимательным взглядом.

И в кабинете наступила гнетущая тишина.

– Может, скажете что-нибудь? – прошипел Нельсон. Терпение явно не входило в число его достоинств.

– Прежде чем я что-то вам скажу, вы должны изложить произошедшее мне лично, – опомнился Брайс.

Гораций Нельсон ткнул пальцем в пухлого директора, и женщина в углу ойкнула. Видимо, ей было что сказать, но Гораций жестом приказал ей помалкивать. «До нее дойдем позже», – подумал Брайс. «И, видимо, это миссис Нельсон». Он видел ее несколько раз по ТВ, она стояла подле мужа, прекрасная, как статуя из мрамора, всегда с одинаковым выражением лица и широкой улыбкой. Сейчас она была похожа на прачку, весь день отпахавшую в горячем бельевом цеху: одутловатое лицо, опухшие глаза, растрепанные волосы. Брайс внутренне посмеялся – его бывшая жена по утрам выглядела примерно так же, с той лишь разницей, что кожа у нее была шоколадного цвета. Вот вам и статуя мраморная.

– Сегодня в два часа ночи Стиг Нельсон, молодой человек семнадцати лет, сбежал из Института Карпентера. Сбежал вместе со своим сообщником, Эдгаром Дюпье, – сказал доктор Робертс.

– Что еще за сообщник? – Брайс уже печатал заметки в своем планшете.

– Наш восемнадцатилетний пациент. Он уже почти прошел свой курс лечения. Осталась одна процедура, и скоро он должен был выписаться.

– Вы не заявили о нем, потому что он совершеннолетний? – прервал его Гораций.

– Да, это значит, он имеет право покинуть лечебное заведение по своему желанию, – ответил Брайс за доктора Робертса. – Продолжайте, доктор Робертс.

– Нет, не продолжайте, – закричал Нельсон. – Сначала объясните мне, что за хрен этот Дюпье, с которым умотал мой сын.

– Гораций, опомнись, что ты делаешь? – в ужасе произнесла его жена, еще глубже забившись в угол дивана.

– Этот молодой человек был лучшим другом вашего сына, мистер Нельсон. Они везде были вместе, резонно предположить, что они вместе и сбежали. По крайней мере, обоих нет на острове, – устало ответил доктор Робертс и сел в свое кресло.

– Ваш сын состоял в отношениях с пропавшим Дюпье? – уточнил инспектор Брайс.

– Какое это имеет отношение к делу? – Гораций посмотрел на него с ненавистью.

– Как какое? – Инспектору начинала надоедать эта комедия. Его не покидало чувство, что дело было не в побеге мальчика, словно Робертс и Нельсон выясняли между собой совсем другие вопросы. – Если вы не хотите давать мне полную информацию, я ничего не смогу вам гарантировать. Положим, ваш сын сбежал из лечебницы (доктор Робертс поморщился при этом слове) со своим любовником (теперь поморщился Нельсон). Тогда это меняет дело. Он еще не достиг совершеннолетия, и вы, как его родители, имеете полное право вернуть его домой. Не спорю. Но в таком случае вы, – он указал на миссис Нельсон, – мать, должны знать, что это за Эдгар такой, где он живет и куда они могли вместе направиться. Да и вообще, стоит ли, так сказать… волноваться. Ну да это ваше дело.

Брайс вздохнул. В каком-то смысле он понимал мальчика – не хотел бы он идти поперек желаний Горация Нельсона. Этот коршун мог разодрать в клочья, чем и гордился.

– Ничего она не знает. А я поступлю так, как считаю правильным, – прошипел Нельсон. – Делайте свою работу, инспектор. Да, побыстрее. Пока вы тут рассусоливаете, мой сын улепетывает в неизвестном направлении.

– Я вас услышал, – спокойно сказал Брайс. – Доктор Робертс, в каком состоянии сейчас мальчик? Вы проводили ему процедуры, после которых ему может потребоваться медицинская помощь?

– Нет, мы пока ничего не проводили. Не успели. – Робертс испуганно посмотрел на Нельсона. Тот ответил ему холодным взглядом.

– Вроде пациент провел здесь достаточно времени? – спросил Брайс, заглядывая в свои записи.

– Точно. Он осваивался. Но для того, чтобы начать лечение, нам необходимо его согласие.

– Он несовершеннолетний. Разве недостаточно согласия мистера Нельсона? – удивился Брайс.

– По закону для проведения генетических процедур требуется личное согласие пациента. В случае со Стигом мальчик должен был адаптироваться к жизни в Cas9, найти здесь поддержку и понимание и согласиться на лечение.

– Значит, вы держали его здесь без его письменного согласия? – насторожился Брайс.

Елейный тон доктора не мог сбить его с толку, он видел предостаточно за время службы и чуял подставу. Участники диалога все время переглядывались, словно боялись ляпнуть лишнего. И Брайс подозревал, что мальчик смотался отсюда не просто так.

– Не совсем так. Он мог бы покинуть остров, когда пожелает. Как и все наши пациенты. Они здесь не заключенные. С ним постоянно работала наша психолог, доктор Хельгбауэр. Она отвечала за адаптацию Стига, за его душевное равновесие, так сказать.

– И где доктор Хельгбауэр? Не вижу ее здесь, – сказал Брайс, впечатывая имя в протокол.

– К сожалению, инспектор, вам придется иметь дело только с доктором Робертсом и мной, – отчеканил Нельсон. – Потому что душевное равновесие моего сына не имеет отношения к его поискам. Вам уже понятно, что за медицинской помощью он не обратится, в деньгах у него нужды нет, потому что Эдгар Дюпье, будучи совершеннолетним, способен прокормить их обоих. Вот с него и предлагаю начать.

– А я предлагаю, будущий сенатор Нельсон, начать с расстановки всех точек над «и». Я вижу, что мальчика держали в Институте Карпентера ̶ а это, нравится вам или нет, лечебное заведение – без его письменного согласия. То есть противозаконно. Мальчик покинул остров, на что имел полное право, со своим любовником, на что, скорее всего, найдется с десяток свидетелей. Я не вижу особой необходимости в его поисках. Но если вы настаиваете, полиция тут же начнет работать над возвращением Стига Нельсона домой. И последний вопрос…

Брайс не знал, стоит ли спрашивать. Интуиция подсказывала ему, что ничего хорошего в ответ он не услышит. Но все-таки решился.

– От чего его собирались лечить?

– От генетического бесплодия, – тихо сказала миссис Нельсон.

– Простите? – удивился Брайс.

– Вы не ослышались. Гораций очень хочет внуков, – прошептала из своего угла женщина и снова заплакала.

Брайс посмотрел на нее и удивился, насколько красивой она снова стала. Как Мадонна, оплакивающая сына, – чистое открытое лицо, ясный взгляд, ни грамма пошлости в чертах, только бесконечная тоска по невозможному счастью.

Выйдя из дверей холла, Брайс вдруг ощутил необыкновенную легкость. Вокруг него в солнечном свете плыли зеленые кроны деревьев, в небе чертил белую линию самолет, до воды было рукой подать, и так вдруг захотелось сбросить тесную обувь и пробежаться трусцой к берегу, раскинув пошире руки. Но инспектор Брайс не привык давать волю чувствам. Не спеша он обошел часть острова по кромке, осмотрел берег. Он поглядел прямо, на маленький остров неподалеку. Биосады острова Рикерс были, по сути, таким же институтом, как и Институт Карпентера… Вряд ли они направились туда. Может, вниз по течению? Бог знает, как далеко могли уплыть двое здоровых и сильных парней на веслах. Точно на веслах – шум мотора разбудил бы всех вокруг, остров маленький, к тому же ночь. Откуда они взяли такую древность – лодку с веслами? С этого и стоило начать. А стоило ли? Брайс вздохнул и направился в сторону деревянного причала, где его ждал полицейский катер. Он спустит дело на тормозах, потом мальчику исполнится восемнадцать и все решится само собой. Зря Гораций Нельсон считает себя главным – он ошибается. К тому же от такого заносчивого мерзавца не дождешься благодарности. Все говорит о том, что пора бы старику Адаму Брайсу заполнить протокол, забыть про это дело и сыграть в шарики на компьютере – скоротать очередной рабочий день.