3

Меня звали Тимофей Мещерский. Юноша из древнего, но давно разорившегося аристократического рода Российский империи.

Да, здесь Россия до сих пор оставалась империей, хотя шло все то же начало двадцать первого столетия. История здесь пошла другим путем. Различия в обустройстве мира были кардинальными.

Этот мир совершенно не походил на наш, хотя общие черты присутствовали. Например, наличие государств: Российская империя, Британская, Содружество Американских штатов, Франция, Испания. Знакомые названия, не правда ли.

В глобальном плане мир делился на северное и южное полушария. В первом обосновались развитые страны, второе стало ареной бесконечного поля боя. Постоянная борьба за ресурсы и непрекращающиеся колониальные войны. Сильные не стеснялись устанавливать свои порядки, отправляя в эти регионы вооруженные силы.

Колонии и протектораты подчинялись метрополиям. В них часто вспыхивали бунты, поддерживаемые одной из сторон. Вооруженные действия считались такой же обыденностью, как наличие воздуха.

И здесь имелась магия. Сумасшедший факт, который я сначала просто не понял. Но как только осознал, сразу соотнес с наличием странного свечения вокруг головы своего собеседника.

Тимофей Мещерский являлся выходцем из старинных фамилий, а значит, имел магический дар. Как минимум его зачатки, позволявшие смотреть колдовским взором. Древняя кровь давала своим обладателям определенные преимущества.

Дворяне здесь тоже присутствовали, причем не в виде некой забавной экзотики, а именно как отдельный сословный класс, что стоял на довольно высоких позициях в обществе.

Хотя те же корпоранты тоже имели солидную власть и не тащились в фарватере принимаемых решений. Что важно в свете устройства здешнего миропорядка, где сила решала многое.

Что касается самого Тимофея, то с ним произошла история, старая как мир. Наивный юноша из хорошей семьи однажды повстречал юную, но расчетливую красотку. Мальчик оказался мечтательной личностью с флёром романтического бреда в голове. Проще говоря – наивным простаком. Из тех, кто поет серенады под окнами и дарит девушке цветы, пока его избранницу вовсю окучивает в постели более решительный претендент, которому нет дела до души и сердца девицы, зато сильно интересуют ее прелести.

На одной из таких девиц Тимофей и погорел. А точнее, попал по полной программе, как самый настоящий идиот. Кем он в общем-то и являлся до моего появления.

Несколько якобы случайно оброненных фраз про доблесть, и счастливый кретин дает обещание своей любви привезти трофеи из страшных и опасных земель. Мягкий домашний мальчик ухнул остатки своего невеликого состояния в покупку шагохода и прохождение ускоренного курса на пилота боевых машин. И рванул сюда, в Спорные территории, где война никогда не заканчивалась.

Дальше предсказуемый финал. Едва счастливый герой умотал в дальние страны в поисках подвига, девица благополучно вышла замуж за богатого старика, который теперь каждую ночь пыхтит на ней, радостно зарываясь лицом между упругих сисек, пока молодой герой влачит жалкое существование на другом конце света.

О свадьбе Тимофей узнал уже здесь и бросился во все тяжкие. Начал пить, раздал последние деньги, которые стали долгами, которые никто отдавать не собирался, принялся хандрить и ныть про свою жалкую судьбу.

Собственно, историю Тимофея Кристоф так и узнал. Мальчик часто любил напиваться и слезно рассказывать о себе. В основном его никто не слушал, но дурачок угощал, и приходилось изображать внимание в благодарность за халявную выпивку. Хотя в основном его презирали.

Окончательно погорел Тимофей на последней операции. Захват нефтеперерабатывающего завода пошел не по плану. Когда он сюда отправлялся, то денег хватило только на малый разведывательный мех модели «Оникс». Быстроногий, легкий, с длинными лапами и коленчатыми суставами, в сидячем положении этот шагоход напоминал кузнечика-переростка. В него всадили «ифритом» – тандемным боеприпасом с умной начинкой, позволяющей маневрировать в широком диапазоне полета.

Будь на месте Тимофея опытный пилот, он бы от такого подарка шутя уклонился, но у мальчика не хватило ни навыков, ни умений, и он поймал бортом хитрый снаряд.

Остатки меха даже буксировать не стали, бросив в пустыне на подступах к нефтезаводу.

Теперь для моего донора был один путь – в обычную пехоту. Потому как контракт формально никто не отменял. Хуже того, полное лечение не покрывалось страховкой, что оплачивала компания, и после ранения ему заменили поврежденные органы дешевой поделкой, годной лишь на временную замену.

Имей Тимофей побольше опыта или нужных знаний, контора могла бы предоставить ему мех в аренду. Пилоты шагоходов всегда нужны. Но он был обычным новобранцем, не годным ни на что, кроме как поймать пулю вместо более ценного сотрудника ЧВК.

Такая суровая правда жизнь. Об этом не смущаясь мне тоже поведал Кристоф.

По мнению бывалых наемников, такие, как Тимофей, ничего не стоят. Опытные псы войны обычно называют таких мясом. И нельзя их за это винить. Потому что простодушные дураки на войне и есть то самое мясо, еще одна смазка для ведения боевых действий.

Но ведь я не мясо. Не жертва. Я всегда предпочитал быть тем, кто рубит головы, а не тем, кому рубят. И изменять своим прежним принципам не собирался.

– Расскажи про шагоходы, – попросил я словоохотливого соседа по койке.

Парень бойко начал рассказ. Мех, боевой робот, шагоход – механизм, созданный для войны. Со встроенным и навесным вооружением, с обученным пилотом внутри, способный выполнять сотни боевых задач. Универсальное оружие современного поля боя. Он мог бы быть неуклюжей мишенью, если бы не нейронные чипы, дающие возможность сливаться с ним в единое целое.

Всё. Больше ничего паренек не знал, потому как сам не являлся пилотом. В отличие от меня.

Я машинально провел рукой в районе затылка. В самом основании пальцы нащупали легкую выпуклость. Черная полоска татуировки вживленного нейрочипа, метка, дающая власть над стальными чудовищами.

Заметив движение, Кристоф охотно пояснил, что имплант вживлялся напрямую в позвоночный столб, обеспечивая связь с головным и спинным мозгом, тем самым охватывая всю нервную систему.

Все-таки польза от болтуна была. Сам того не подозревая, он стал источником полезной информации. Если отбросить всю шелуху, что он то и дело вставлял в свою речь.

Я задумался. Наличие в башке электронного чипа оказалось слегка неожиданным.

– Его можно извлечь и продать?

Паренек нахмурился. О таком его раньше не спрашивали. Кому придет в голову избавляться от курицы, несущей золотые яйца? Ведь нейрочип давал возможность, о которой другие только мечтали.

– Наверное, можно, – неуверенно протянул он. – Хочешь обменять на нормальные органы?

Стоит отдать должное, мои мотивы он сразу понял. Напечатанные органы – это проблема. Серьезная проблема, которую надо как можно быстрее решить.

– Как определить, сколько он может стоить? – я опять машинально потянулся к затылку.

К этому моменту я уже сидел, подоткнув подушку к спинке койки.

– Сначала надо узнать модель, – задумчиво сказал Кристоф. Он вдруг оживился. – Подожди, где-то здесь должен быть портативный сканер. Мы его иногда берем на задания, чтобы определять трофеи.

Парень ринулся по палатке, что-то усиленно ища. Вернулся, неся в руках устройство, отдаленно похожее на считыватель штрих-кодов, только более массивный, с маленьким экранчиком по центру.

– Поверни голову.

Я послушно подставил затылок. Луч лазера скользнул по черной татуировке. Раздался короткий писк. На дисплее высветилась информация.

– SUPRA-TEH, – прочитал вслух Кристоф и, не скрываясь, поморщился. – Дешевка, из самых ходовых, – сообщил он, увидев мое непонимающее лицо.

Понятно. Хотя чего еще ожидать. Мальчик едва наскреб на самый малый шагоход, ухнув в него все состояние. Трудно ожидать, что ему бы хватило на дорогой имплант.

– Сколько такой может стоить на черном рынке? – тем не менее уточнил я.

Кристоф опять посмотрел на экран считывателя.

– А он у тебя не активен. Смотри сам, – парень протянул мне прибор.

Мало что понимая, тем не менее я заметил красную вязь мигающей надписи сразу под названием нейронного чипа.

– Сгорел, похоже. Иногда такое случается. Аварийная система при расстыковке с машиной получила повреждение и криво сработала. Предохранители спасли мозг пилота, но сам имплант получил перегрузку нейроцепей. Бывает.

Бывает. Потенциальный источник денег оказался сломан. Плохо.

– Сколько обычно функционируют напечатанные органы?

Вопрос заставил парня задуматься.

– Не знаю. Может, месяца два? – пожал плечами он.

Два месяца – большой срок. Тогда почему такая паника?

– Точно два месяца? – недоверчиво уточнил я.

Лицо Кристофа неожиданно просветлело.

– А-а, тебе ведь из полевого комплекта ставили, там биомасса дешевая, – оживленно заявил придурок и жизнерадостно заключил: – Тогда не больше недели.

Черт, что-то подобное я и подозревал услышать. Дешевая замена, чтобы дотянуть до госпиталя и квалифицированной медпомощи, когда выносят с поля боя. Только потом идет полноценная замена, на которую у меня нет страховки.

В этот момент москитная сетка у входа шевельнулась, впуская в палатку нового человека.

Пока он неспешно шагал, я успел его внимательно изучить, как сделал это недавно с Кристофом. Невысокий мужчина, за пятьдесят. Усталое лицо. Мрачный, морщинистый, с иссохшей потрескавшейся кожей, с редкими волосами. Опять недостаток витаминов? Или просто результат постоянной усталости и стресса. Выглядел гость изможденным.

Одет в комбинезон грязно-серого цвета, почти полная копия, как у моего первого собеседника. На рукаве эмблема: то ли крылатый зверь, то ли чересчур зубастая птица.

– Док, – успел шепнуть Кристоф и отодвинулся назад.

Местный эскулап молча подошел к моей койке, ничего не спрашивая навел какой-то прибор, похожий на плоский пенал, в район живота, посмотрел на результат, задумчиво пошамкал губами и, так ничего и не сказав, нацепил на мое запястье тонкий браслет.

Похоже, какой-то медицинский датчик, причем довольно примитивный, судя по всего двум индикаторам – продольным полоскам красного и зеленого цветов. Обе пока тусклые.

Шершавые пальцы доктора поколдовали над пеналом, и браслет щелкнул. Полоски ожили, зеленая стала яркой, зато красная почти полностью поблекла, слившись с поверхностью.

– Загорится красный, у тебя будет двенадцать часов до полного отключения органов, – сухо пояснил доктор, впервые открыв рот. Подумал, достал из кармана пластиковую баночку с таблетками и протянул мне. – Блокираторы инфекции. По две штуки, три раза в день, – помедлил, ожидая, понял ли я, молча развернулся и пошел к выходу.

Охреневший от лаконичности пояснений и вообще краткости самого посещения, я возмущенно бросил доктору в спину:

– Эй, а как же лечение?

Сухарь не ответил, дошел до конца палатки и лишь после этого обернулся.

– Это и есть лечение, – сухо прозвучало равнодушное пояснение.

Отбросив москитную сетку, доктор вышел наружу. Мы вновь остались одни.

Хрена себе, как здесь оказывают медицинскую помощь. Ему натурально плевать, доживу ли я до вечера или сдохну прямо сейчас.

– Он у нас добряк, каких поискать, – с усмешкой сказал Кристоф. – Жадный к тому же. Без оплаты даже не шевельнется. Так что тебе еще повезло, что он зашел и принес таблетки.

Полупустая баночка с таблетками. Если это считать везением, то любопытно будет посмотреть, что такое по здешним меркам невезение.

Кстати, таблеток и правда мало. Наверное, как раз на неделю, пока не загнусь. Бережливость доктора вызвала умиление. Добраться бы до этого Айболита и свернуть ему шею.

Я сжал пальцы, машинально отмечая, что до хорошей физической формы мне далеко. Тимофей не утруждал себя упражнениями, больше уделяя времени жалобам на судьбу.

Ненавижу таких ублюдков. Неужели ни разу не слышал выражение: каждый сам кузнец своего счастья и сам определяет свою судьбу. Вместо того чтобы ныть, лучше бы съездил домой да прикончил ту расчетливую шлюху. Куда бы продуктивнее провел время, вместо того чтобы нажираться в этой дрянной пустыне.

– Черт, забыл его спросить насчет амнезии, – хмуро буркнул я, бросив взгляд в сторону москитной сетки, за которой исчез местный эскулап.

Кристоф тоже глянул в том направлении. С опаской. Боялся, что попрошу пойти и догнать мрачного доктора. Чего ему явно делать не хотелось. А хотелось ему остаться здесь и дальше болтать, просвещая забывшего все раненого, тем самым чувствуя себя значимым.

– Кстати, скоро будет казнь, давай посмотрим, – чересчур бодро предложил парень, явно пытаясь направить мои мысли в другое русло.

– Какая казнь? – не понял я, все еще размышляя насчет чертовых внутренних органов, которые вскоре могут отказать.

– Сейчас, – Кристоф подорвался к тумбочке, на которой, как оказалось, стоял монитор, закрытый от пыли защитной тканью.

Я молча слушал его суету, устало прикрыв веки. Казнь? Пусть будет казнь.