4

День едва перевалил за полдень, а майор Матусевич уже выглядел уставшим и раздражённым. Последний час выдался особенно тяжёлым – совещание у полковника Гриши, на которое ему приказали явиться, выбило из привычной рабочей колеи. Да и ранее состоявшийся разговор с Ярцевым оптимизма не добавлял. И сейчас, потирая подбородок, он отрешённо разглядывал казённую папку: штамп «Совершенно секретно» и одно короткое словом под ним – «Боул». Для получения доступа к архивной разработке пришлось приложить массу усилий, и он очень надеялся, что они того стоили. В противном случае не санкционированное руководством любопытство гарантировало такие серьёзные последствия, что он просто не мог подобрать подходящее определение для их тяжести.

Майор вздохнул – если уж пошла чёрная полоса, то надолго. К тому же и запрос на отпуск повис в воздухе на неопределённое время. Отдохнуть хотелось нестерпимо, да и дочь уже месяц настаивает на совместной поездке на море. С дочкой он бы с удовольствием, а вот как быть с женой…

При мыслях о супруге он скривился. Провести две недели в её обществе не хотелось категорически, и причина лежала совершенно в другой плоскости, нежели тяготы семейной жизни. «Может быть, хорошо, что всё так складывается? – подумалось ему. – Ну его, это море. Да и эту блудливую суку пореже видеть придётся». Он сам понимал, что виной всему его служба. И тут приходилось спорить только с самим собой, ибо с женой он не спорил уже давно.

Матусевич прихлопнул ладонью и перевёл задумчивый взгляд на жизнерадостную физиономию бывшего заместителя. Затем сокрушённо покачал головой и как-то озабоченно проворчал:

– За кордон тебя отправляют. Слышал?

Капитан Буглаков уже пять минут с интересом наблюдал за сменой гаммы чувств на лице Матусевича. Затем непроизвольно растянул губы в широкой улыбке.

– Так точно, Анатолий Сергеевич, – охотно подтвердил он и небрежно козырнул.

Матусевич придвинул к себе личное дело Буглакова. Пальцы потеребили верёвочный узел.

– Родителя своего Анатолием называй, – процедил он. – А меня – товарищ майор. Усёк?

– Так точно! – капитан, демонстративно щёлкнул каблуками. О переводе он уже знал, так что козырнул ещё раз и мысленно послал бывшее начальство подальше.

Майор освободил папку от верёвочного замка. Аккуратно нацепил на нос очки, пробежался взглядом по первой странице. За стёклами очков мелькнуло злое удовлетворение.

– Я был категорически против, – отчётливо произнёс он. – Это так, к сведению.

Буглаков пожал плечами, а Матусевич подцепил ногтем уголок листа и попробовал перевернуть страницу. После двух неудачных попыток послюнявил палец, оставив на бумаге мокрый отпечаток.

– К вашему сведению, товарищ майор, – капитан едва удержался от язвительной насмешки, – так делать некультурно.

– Давно навоз из-под коров выгребал? – абсолютно спокойно поинтересовался Матусевич и вдруг обозлился: – Деревня на роже топором рублена, а всё туда же! Интеллигент хренов!

Капитан насупился. Резкая отповедь майора напомнила о самом больном в его биографии – происхождении.

– Я был против, – повторился Матусевич и посмотрел на Буглакова поверх очков. – Знание языков на уровне третьего класса. Оценки по основным предметам совсем не впечатляют, да и общее образование какое-то жиденькое. Как был двоечником, так им и остался. Я бы на месте экзаменаторов тебе не аттестат, а волчий билет выдал.

Буглаков сник под испытующим взглядом – вспоминать юность решительно не хотелось. В сельской школе он не учился, а периодически присутствовал. Само собой, и аттестат вышел не самым симпатичным: только одна четвёрка – по физкультуре. С такими успехами в университет не поступишь. Да не больно-то и хотелось напрягаться с бессмысленной подготовкой. Поэтому он перебрался в ближайший город, где был с распростёртыми объятиями принят в сельскохозяйственное училище. Через год двинул в столицу. Там поступил в профильный колледж уровнем повыше. Стипендии на жизнь и на «выпить с друзьями» катастрофически не хватало, а в общежитии полно девушек. Возраст-то боевой. Вот тогда и случилось прозрение: «Хочешь что-то иметь – надо ломиться в силовые структуры».

Правда, майору об этом он сказать не решился, как и о том, что всех его амбиций едва хватило на должность участкового.

– Образование у меня есть, – угрюмо сообщил он. – Да и диплом, между прочим, имеется. Могу хоть сейчас принести и показать.

– Маме покажи, – ухмыльнулся майор. – Пусть старушка порадуется.

После этих слов он снял очки, спрятал их в футляр и наставительным тоном перечислил всем известные пункты из памятки полевому оперативнику:

– Речь должна быть сдержанной, улыбка – дежурной, а самообладание – предельным. Никаких эмоций на твоей крестьянской физиономии быть не должно, а ты ёрзаешь и гримасничаешь, как пациент психушки. Ладно, чёрт с тобой. Полковник Гриша заждался. Вот пусть он тебе ижицу и прописывает. Давай, вали отсюда.

Когда испуганная ухмылка Буглакова скрылась за дверью, майор неторопливо завязал тесёмки на его личном деле. Пару раз подкинул папку на ладони, будто взвешивая.

– Лёгкая совсем, – произнёс как бы сам для себя. – Чувствую, такой и останется. К майским наградим посмертно, председатель подпишет благодарность родителям… Фото под стекло на доску почёта… и на этом снимке капитан Буглаков будет выглядеть таким же придурком, каким и был в жизни.

Он дотянулся до пульта, включил телевизор – симпатичная диктор уверенно рассказывала о неоспоримых преимуществах страны для жизни.

После новостей пошла реклама туристического агентства. «Надо же… – майор вздохнул. – Забудешь тут о море…».

Он прикрыл глаза, задумался. В этот раз мысли были такими же приятными, как улыбка практически обнажённой загорелой девушки на экране. Он представил одноэтажный домик – таких множество на побережье, – сдают на сезон. Мебель по минимуму, плитка, холодильник, телевизор… Ещё что-нибудь… Короче, жить можно. Нырять с маской в прозрачную глубину, загорать, по вечерам гонять назойливую мошкару и неторопливо потягивать через соломинку крепкий коктейль… А если до моря рукой подать и до ближайшей растительности пара сотен метров, а то и больше – сущая благодать… Главное, без этой суки рядом… без ухмылок на смуглых физиономиях… без невыносимого желания скормить так называемую супругу акулам…

Тряхнув головой, он прогнал навязчивые мысли. Затем нащупал закладку в папке «Боул», сосредоточился и углубился в чтение.

5

Финансовый отдел располагался в подвальном этаже. Капитан Пряничный неторопливо шаркал по коридору и выворачивал шею, бросая многозначительные взгляды на портфель Буглакова. Он подбрасывал связку ключей в одной руке, а пальцами второй яростно скрёб затылок.

В конце концов Буглаков не выдержал. После очередной встречи ногтей Пряничного с дряблыми складками кожи, раздражённым голосом спросил:

– Вшей гоняешь?

– Лень смеяться, – охотно отозвался Пряничный. – Выглядишь, как бухгалтер из захудалого колхоза. Хотя, что тут сказать: сильна в тебе деревня, клещами не вырвать.

Буглаков словно на стену наткнулся. Вцепился Пряничному в плечо, рванул к себе.

– Ну-ка, повтори… – он скрипнул зубами.

Тот стряхнул его руку, прищурился:

– Вы мне что, капитан, угрожать вздумали?

Буглаков мгновенно осознал, что рапорт от этой сволочи гарантированно оставит его в стране. Плюс служебное расследование, идиотские вопросы у психолога Куницкой со всеми вытекающими и, как следствие – пинок под зад из органов.

С Веркой, то есть, с Верой Павловной Куницкой, у него давние счёты, и виной всему, как он считал и продолжает считать, именно эта дрянь. История и вправду вышла мерзкая. Широкой огласки она не получила, но всё-таки изредка всплывала, просачивалась между кабинетами ехидными смешками и скабрёзными намёками. Так что новое столкновение с психологом после того гадкого скандала было равносильно торжественному вручению «волчьего билета». Тут не только приятная во всех отношениях служба полетит под откос – тюремной баланды можно хлебнуть по самую макушку.… Новенький «SONY» с великолепными характеристиками, мечта любого, кто хоть чуть-чуть разбирается в качестве изображения. Буглаков неделю не мог насладиться фактом обладания этим устройством. Он частенько вставал посреди ночи, присаживался на корточки перед огромной панелью и заворожённо смотрел в отражение уличных фонарей в чёрной глубине стекла. Приобретение было стоящим, что и говорить… И вот в это единение с чудом инженерной мысли вмешалась именно любвеобильная Верка Куницкая.

– Елозишь всю ночь не там, где должен! – вскинулась она с дивана чудовищным белым привидением. – Импотент хренов!

А потом… потом она запустила в него бутылкой. Среагировать-то он успел, втянул голову в плечи… Ту ночь, когда шикарный экран брызнул во все стороны осколками стекла, капитан запомнил на всю оставшуюся жизнь. Уничтожив любимую составляющую его холостяцкого быта, Куницкая превратилась в злейшего врага. Одно упоминание её имени выводило из себя, и что было самым обидным, исключая астрономическую сумму всё ещё непогашенного кредита, так и припечатать психолога каким-нибудь компроматом пока не получалось. И с каждым днём ненависть полыхала всё жарче, туманила разум, ожидая своего часа…

– Замнём, а? – виновато буркнул он. – Что-то накипело после беседы с бывшим начальством.

– Нервный ты, – хихикнул Пряничный. – Смотри, спалят тебя за кордоном на раз-два, а собранные грибы и шишки, как отвлекающие от разведки предметы, отправят в желудок без термической обработки. К тому же портфель этот… Ладно, остынь. Портфель как портфель.

Он дёрнул себя за погон, проверяя, крепко ли тот держится после хватки Буглакова. Затем вяло махнул рукой и развернулся в прежнем направлении. Теперь Пряничный не шёл – шествовал, одновременно почёсывая зад под кителем.

Буглаков поплёлся следом, страстно желая вогнать носок ботинка между толстых ягодиц.

Уже в кабинете, когда за спиной щёлкнул замок, Пряничный развернулся и в упор спросил:

– У тебя какие мысли?

– По поводу чего?

– Не чего, а кого. Этой… Асты Таболич.

– Никаких, – коротко ответил Буглаков. Мыслей у него было полно, но желания без особой необходимости молоть языком не испытывал – не хватало ещё на прослушку напороться. Он отрицательно мотнул головой: – С какой стати я должен о ней думать?

– Не скажи, – ухмыльнулся Пряничный. – Всё-таки теперь она – враг.

– А мне какое дело. Не она, так другая. Кругом враги, – отмахнулся Буглаков.

– Вот встретишь её за кордоном… – Пряничный причмокнул и закатил глаза. Казалось, его буквально распирало желание поговорить о сбежавшем за границу капитане Таболич. – Я бы её…

Буглаков подбоченился, выставил вперёд подбородок:

– Да ну?

Впрочем, он его понимал – была бы там какая-нибудь… Совершенно некстати перед глазами вновь возникло рыхлое тело Куницкой. Он передёрнулся.

Пряничный не отставал:

– Вот ты мне объясни: как так? Сидел себе сидел и вдруг – бац! Ну, майора точно дадут. Хотя, кто их, генералов, знает. Тебя ведь к оперативной работе не готовили. Так что, смотри, на буржуйские соблазны не поддавайся, а то… Бабах, и всё!

– Что всё?

– Ни родины, ни флага.

Намёк был настолько прозрачным, что Буглаков не удержался. Сквозь зубы шёпотом объяснил, что, по его мнению, выбор пал на неподготовленного сотрудника, потому что из тех, кто был в курсе всех деталей разработки по Хромому, никого в живых не осталось. Вообще-то и начальство, то, что прямо под генералом, тоже сильно поредело. А то, что пережило чистку рядов, сейчас было по уши в каких-то сложных и нервных разборках, непонятных простым смертным. Так сказать, старалось соответствовать «правильному курсу», а, как показывает практика, угадать его не так-то просто.

Пряничный удивлённо таращившийся на него на протяжении этого сбивчивого монолога, что-то проворчал себе под нос и хлопнул на стол ведомость.

– Пусть заткнут свои пропагандистские лозунги в одно место, – подвёл он итог откровениям Буглакова. – Все должны работать профессионально, не подвергая бессмысленному риску жизнь подчинённых.

– Мне деньги и пакет передать надо, – возразил тот. – И ничего больше!

– Святая простота, – Пряничный в очередной раз поскрёб затылок. – Для каждой работы свой инструмент, а оперативник из тебя, прямо скажем, такой же, как из меня папа римский. Так что всё ещё страшнее, чем ты мне тут пытаешь представить.

В кабинете стало тихо, только под столом шумели лопасти теплового вентилятора, лениво гоняя затхлый воздух.

После непродолжительной паузы Пряничный достал из сейфа металлический ящик, открыл.

– Помолчим лучше, – угрюмо предложил он. – Гонорар считать будем.

Буглаков удивился:

– Наличными?!

Пряничный промолчал. Старательно сопел, пересчитывая банкноты. Через пару минут закончил, с силой вогнал руки в карманы, вывернул наизнанку:

– А банковским счётом теперь наша беглянка распоряжается.

– Ничего себе…

– Думаешь, почему её не прикончили, пока в стране была? Хромой спас? Да ни хрена подобного! Здесь никто не понимает, каким образом ей удалось провернуть такое дело и переписать себя единственным владельцем счёта.

Буглаков внезапно охрип:

– Много там?

– Завод построить можно. И не один, судя по всему. Так что все стоят на ушах. А если узнает этот… – Пряничный ткнул пальцем в потолок и притих.