Глава 5

Дни тянулись мучительно медленно. Кристина старательно носила маску внешнего спокойствия и усиленно работала над собой. В одну из трех ночей она смогла заснуть без снотворного, а Лиза, в свою очередь, делала все, чтобы отвлечь подругу от тяжелых мыслей и воспоминаний. Днем они бродили по городу, тратя деньги в бутиках и салонах красоты. Озерова заставила Кристину покрасить волосы, чтобы избавиться от старивших ее седых прядей. Потом, облачившись в обновки, купленные днем, подруги направлялись в кино, а после ужинали в ресторане, шокируя посетителей своим внезапно-гламурным обликом.

Иногда Лиза замечала, как хохочущая до упада Кристина вдруг замыкалась, глаза ее застилала пелена, и она словно мысленно ускользала куда-то очень далеко. Никакие уговоры не могли заставить рассказать, где она бывает в такие моменты. Лиза понимала, что Кристине нужно немного больше времени. Девушка только что потеряла мать. Нет нечего удивительного в том, что она тоскует о ней.

Огромное количество времени Кристина тратила на телефонные переговоры со своим агентом в Лондоне, который организовывал выставки девушки. Самая последняя, состоявшаяся в Дрездене полгода назад имела колоссальный успех. Критики выделяли девушку среди молодых современных художников и прочили большое будущее.

В отличие от Кристины, Лиза прекрасно понимала причины популярности картин подруги. Скупая на эмоции Кристина выливала всю свою нерастраченную страсть, а иногда и злость в свои работы. И сколь бесстрастной была Монахова, столь чувственны были ее работы, в них горела сама жизнь, та, которой лишала себя художница. Лиза видела ее юношеские работы десятилетней давности, и они разительно от тех, что она творила сейчас. Удивительно и отчасти кощунственно, но именно трагедии, произошедшая с ней, Кристина была обязана своему успеху.

Почти все картины Кристины Монаховой уходили в лет, и по хорошей цене. С каждой ежегодной выставки девушка оставляла себе только одну картину. Восемь лет. Восемь работ. И на каждой тайная исповедь, боль и отчаяние. На каждой мужчина. Нет, она не пыталась рассказать миру о том, что случилось с ней, она делала это для себя. До малейшей подробности отражая внешность насильников, безумную злобу на их лицах, Кристина надеялась, что, обличив свою ярость в краски, она, найдет, наконец, успокоение. Все виновники были обличены в ее работах. Все, кроме одного. Того, кто был в каждой картине безмолвной темной тенью в углу. Любители ее творчества терялись в догадках, пытаясь найти объяснение этой странной серийности непродаваемых полотен. Напрасно они вглядывались в неумолимый темный силуэт мужчины на заднем фоне, пытаясь разглядеть его черты и разгадать, наконец, загадку художника. На последней своей выставке Кристина позволила разглядеть только руку, покоящуюся на рукоятке кресла. Руку с тонким обручальным кольцом.

Лизе не раз доводилось наблюдать, как невольный озноб пробирает людей, бросающих любопытные шокированные взгляды на эти ее полотна. У Кристины получалось, как нельзя лучше отразить в работах свою израненную душу. Ни один нормальный человек не мог не ощущать могильного холода и душераздирающего крика разбитого сердца, исходящих от полотен. И даже, если бы художница решилась их продать, не нашлось бы желающих приобрести.

Через полгода запланирована новая выставка, и несколько картин уже готовы. Лиза невольно ждала еще одну странную работу, гадая, решиться ли Кристина на последний шаг, и принесет ли ей это долгожданное облегчение.

***

Как бы ни боялась Кристина новой встречи с Дэниэлом, она все же состоялась. Как и он предвидел – на девятый день, на кладбище.

Подруги об руку шли между могилами, пока Кристина не замерла, заметив бывшего мужа. Он стоял перед памятником отцу, сунув руки в карманы пальто. Шел снег. Крупные хлопья падали на его черные опущенные до плеч волосы. Дэниэл не видел приближающихся женщин и казался очень замерзшим. Еще бы. Выпендриться в фирменные кроссовки в такой мороз. Подозрение, что Дэниэл специально поджидал тут ей, караулил, искал встречи застало Кристину врасплох, напугало до чертиков. Она готова была развернуться и броситься наутек, но Лиз удержала от столь глупой выходки.

– Здесь вы не враги, – тихо шепнула Лиза, сжимая руку Кристины и почти волоком таща ее к могилам Норманов. Снег под ногами трещал, но Кристина не слышала ничего кроме пульсирующих толчков в висках. Из-за снежных туч вышло солнце и ударило по глазам. Зажмурившись, Кристина запнулась и чуть не полетела в снег, но Лиза, как всегда, оказалась под рукой.

Оторвавшись от своих мыслей, Дэниэл поднял голову. Синие непроницаемые глаза словно прилипли к лицу Кристины. В свете солнечных лучей они казались неестественно яркими. Она невольно вспомнила совсем другое время, и то, что могли сделать с ее сердцем эти непостижимо-красивые глаза. Как все это далеко и неправда. Восемь лет назад она могла бы убить его, выйти из тюрьмы и сейчас стоять на его могиле. Но вернула бы ей его смерть счастье, надежду, любовь, свет и слезы? Уменьшило бы боль и отвращение? Глядя сейчас в небесно-синие глаза, она почти не верила, что он сотворил с ней ужасающее по своей жесткости преступление.

Вежливое недоумение в его глазах сменилось напряженной улыбкой.

– Я опять тебя не узнал. Ты просто мастер перевоплощений, – Вместо приветствия произнес он. Кристина замерла в трех шагах от него, как раз рядом с могилой матери. Каждый из них скорбел по своему близкому человеку.

– Зато ты не меняешься, – резко ответила Кристина. Дэниэл нахмурил брови и перевел взгляд на сдержанно улыбающуюся спутницу грубиянки. – Доброе утро, Лиза.

– Привет, Дэниэл, – вполне дружелюбно ответила Озерова, протянув ему руку для пожатия. – Как ваши дела?

– Не очень. Мы же на кладбище, – не без иронии ответил Норман. Кристина бросила на подругу укоризненный взгляд.

– Понимаю, – мягко отозвалась Лиза. – Я забыла, как тяжело терять близких. Мама умерла, когда мне был восемь, а отца я убила.

Брови Дэниэла поползли вверх. Похоже, даже он потерял дар речи.

– Не переживайте, я сделала это непреднамеренно. Самооборона. Меня даже не судили. Мне было тринадцать лет.

– Да уж. А я-то думал, что у меня странная жизнь, – выдохнул Дэниэл, во все глаза, глядя на маленькую блондинку.

– Не берите в голову. Каждый получает то, что заслуживает, – тон ее был двусмысленным. И судя по тому, как заиграли желваки на лице Дэниэла Нормана, стрела попала в цель. В отличие от него, Кристину не удивляла шокирующая откровенность подруги. Она уже привыкла к ее выходкам. Лиз опять играла в психолога. Сейчас она выбрала тактику погружения клиента в легкий шок, чтобы вызвать у него нужные ей эмоции, которые впоследствии собиралась разложить по полочкам. Дэниэл даже не подозревал, что стал объектом исследований. Так тебе и надо, – злорадничала про себя Монахова.

Все вдруг замолчали. Напряжение росло. Кристина украдкой бросила взгляд на Дэниэла, но тут же отвела глаза, заметив, что он тоже украдкой разглядывает ее. Молодая женщина расправила плечи, осознавая, что выглядит отлично. Его избалованному взгляду не к чему придраться. Дурнушкой Кристина Монахова никогда не была. Внимание мужчин являлось для женщины тяжким бременем. Ей нечего было предложить им, кроме пустого сердца и презрения ко всему сильному полу.

– Не передумала уезжать? – первым нарушил тишину Дэниэл. Кристина безразлично повела плечами.

– Мне необходимо уехать, – отчеканила она. – У меня работа в Лондоне.

– Я знаю, что ты продолжила заниматься живописью. Вика много рассказывала о твоих выставках. Она гордилась тобой, – опустив взгляд на мраморное изваяние памятника, произнес Дэниэл отстраненным голосом. Боль стальным обручем сжала ее сердце. Мама никогда не рассказывала ей, что…

Кристина резко отвернулась, чтобы он не увидел смятения на ее лице. Мама говорила с ним? Рассказывала о ней? Как она могла? Все это время, пока она заживо хоронила себя в туманном холодном городе, они, оказывается, за чаем в тесном семейном кругу говорили о ней? Не в силах переварить все это, Кристина побежала прочь, виляя между неровными рядами могил. Даже Лиза не ожидала такой реакции.

– Что я такого сказал? – растерянно уставился на Озерову Дэниэл Норман.

– Вика не говорила ей, что вы общались после того, что случилось. Кристина, вообще, никогда о тебе не говорила. Ни с кем, включая мать. Кристина думала, что Виктория разделяет и понимает ее чувства, – женщина смерила его долгим оценивающим взглядом. – Можно, задать один вопрос, Дэниэл?

Он посмотрел в глаза маленькой, но храброй женщине, которая, казалось, видела его насквозь.

– Зачем я это сделал? – попытался угадать он. Лизе не понравился сарказм в его голосе. Он неискренен сейчас. Как и Кристина, Норман носил маску, за которой прятал настоящие чувства, если они, конечно, у него есть. Пока Озеровой не удалось его разгадать. Пока....

– Нет, не угадали. Боюсь, вы еще сами себе не готовы ответить на этот вопрос, – Лиз посмотрела вслед Кристине, которая почти пропала из поля зрения. – Что вы хотите сейчас, Дэниэл?

– Не знаю, – пожал плечами Норман. – Может быть, прощения.

– Вы думаете, что оно возможно? – сухо поинтересовалась Лиз. – И, если на долю секунды представить, что Кристина все же простила вас. Что это даст вам, Дэниэл? Вы простили себя?

– Нет, и вряд ли когда-то смогу, – на этот раз ответ прозвучал абсолютно искренно.

– Уверена, что вы не лжете, – удовлетворенно кивнула Лиза. – А теперь догоняйте ее. Заставьте Кристину принять ваше существование, смириться с ним. Только ради Бога не пытайтесь обольстить, второй раз это не сработает. Вы только испугаете ее.

– Зачем вы помогаете мне? – изумился Дэниэл, краем глаза следя за передвижениями Кристины.

– Не вам, Дэниэл. А ей, – сдержанно поправила Лиза.

– Вы такой хороший друг? – снова ирония в его голосе неприятно резанула слух. Дэниэл Норман еще далек от того человека, который смог бы стать полноценной ячейкой общества.

– Не совсем, – не сразу ответила Лиза. – Не совсем друг.

Дэниэл прищурился, оценивающе разглядывая невысокую блондинку, смело смотрящую ему прямо в глаза. Похоже, эта женщина ничего не боится. С чего, интересно, она взяла, что он собирается бежать за Кристиной? Дураку понятно, что она даже говорить с ним не захочет. А дураком Дэниэл Норман чувствовать себя не привык. Ну, да ладно, попытка не пытка.

***

Кристина поскользнувшись, снова чуть не упала. Она устала. Бег привел ее мысли в порядок. Она прислонилась спиной к толстому обледеневшему стволу дуба и пыталась восстановить дыхание. Холодный воздух обжигал легкие. Закашлявшись, девушка закрыла рот пушистой варежкой. Почувствовав чью-то руку на своем плече, она нервно вздрогнула и обернулась. Синие глаза смотрели на нее с сочувствием. Так близко, что она задохнулась. Желудок болезненно сжался.

– Нет, не прикасайся, – закричала она, отскакивая в сторону, но было уже поздно. Внутренности свело судорогой. Отбежав еще на несколько шагов вперед, женщина упала на колени. Ее снова рвало. Господи, а она-то надеялась, что справиться. Стоило Дэниэлу дотронуться до нее, и вся ее многогодовая работа над собой полетела к черту.

Дэниэл растерянно наблюдал за сжавшейся фигуркой. Неужели это из-за него? Ее от него тошнит? Норман почувствовал, как краска ударила ему в лицо. Никогда еще он не казался себе таким омерзительным. Животное, это ты с ней сделал. Необходимо что-то сказать или уйти, но он не мог двинуться с места и дар речи не возвращался. Снег мокрыми гроздями сыпал с неба, ветер нещадно бил в лицо. Но он не чувствовал холода.

Омыв рот снегом, Кристина поднялась с колен. Ее трясло от слабости. Боже, сделай так, чтобы я обернулась, а его не было, молила она про себя. Но Бог сегодня был к ней немилосерден, как, впрочем, и всегда.

– Никогда не трогай меня, – пробормотала она безжизненным тоном. – Никогда. Понял?

– Да, как тут не понять, – натянуто отозвался он. – Я могу чем-то помочь?

– Ты уже помог, – жестко произнесла Кристина. – В свое время.

– Пойдем куда-нибудь. Тебе нужно поесть, – неожиданно для самого себя предложил Дэниэл. Кристина часто заморгала, вытирая подтеки туши под глазами.

– Это плохая идея, – наконец, выдавила она.

– Ты не хочешь есть? Или не хочешь идти со мной?

– Я никогда не хочу есть, Дэниэл. И тем более, с тобой. Я ответила на твой вопрос?

– Ты боишься меня? – это был вызов. Он пытался схитрить. Да, таким его Кристина помнила. Стало даже легче.