Глава вторая
«Если машины бросают людям вызов, значит это кому-то нужно?»

Транспортник «Иуда», о котором так сильно беспокоился Коллинз, на самом деле представлял собой бесформенную глыбу из черного, пористого материала.

Внешне он мало чем отличался от извечных странников Вселенной – астероидов.

В этой его неприглядной типичности и был заложен основной залог его неуязвимости. И именно в этом транспортнике земная инженерная мысль нашла свое самое совершенное воплощение.

Все дело было в том, что в отличие от своих собратьев – боевых и исследовательских звездолетов – транспортник «Иуда» не имел вооружений. И поэтому, на первый взгляд, был беззащитен перед лицом любого разумного агрессора. Будь то матерый пират или даже командор инопланетного крейсера.

Однако, скажите, кому придет в голову атаковать кусок ничем не примечательной породы?! Да еще вроде бы бесцельно болтающийся в открытых просторах космоса?

Правильно, никому!

Именно так все и было задумано земными создателями «Иуды».

С другой стороны, «Иуда» также не был способен создавать вокруг себя антигравитационное поле, достаточно мощное для того, чтобы оградить жизненноважные и наиболее уязвимые части корабля от буйства уже неразумных вселенских агрессоров – метеоритов.

Однако, в реальности, все тоже было не так.

Да, конечно, «Иуда» не имел вокруг себя классического защитного поля, требующего для своего поддержания затрат огромных энергетических ресурсов. Однако, и в этом случае, придав звездолету нечто наподобие «шубы» из черного пористого материала, земные инженеры не ударили в грязь лицом.

Это была не простая «Шуба». Это была чрезвычайно сложная система. Она была способна, с одной стороны, демпфировать и отражать попадания в звездолет мелких метеоритов и космической пыли. С другой стороны, при столкновении звездолета с более массивным космическим странником, «шуба» приобретала небывалую вязкость, втягивала в себя «пришельца» и достаточно быстро расщепляла его материал на составляющие элементы. В дальнейшем, полученные в результате химического разложения «пришельца «элементы либо исторгались обратно в открытый космос, либо использовались в рамках жизнедеятельности корабля и его экипажа.

Единственным местом «Иуды», имевшим четкие и достаточно совершенные очертания, была Командирская рубка.

Хотя и она в «походном «положении корабля втягивалась внутрь его защитной «шубы» и была недосягаема не только для глаз стороннего наблюдателя, но так же, как и весь корабль – для метеоритов, агрессивных газовых туманов и пыли.

В тот момент, когда Герман впервые ее увидел, она имела вид массивной, идеально отполированной полусферы иссиня-черного цвета и на добрые 3/4 выступающей наружу из недр корабля. Вокруг нее копошился целый муравейник безмолвных автоматов и укутанных в пузатые скафандры людей.

Герман не удержался и, несмотря на то, что корабль еще не был готов к вылету, подобрался к стеклянной сфере поближе и уверенно проник сквозь ее шлюзовую камеру вовнутрь «Иуды».

Первым чувством, которое он испытал, оказавшись в чреве звездолета, было разочарование.

Все вокруг него оказалось до боли привычным и вычурным.

Те же бесконечные приборные панели, длинные коридоры, мрачные и бескрайние техотсеки, мерцающий свет аварийных светильников, гулкое жужжание сенсоров и свист вентиляционных кассет….

И в этом унылом мире из стали, титана, сверхпрочного стекла и углепластика Герману предстояло провести долгие месяцы, а возможно и годы.

Герман поморщился, грустно обозревая свой новый дом, и с тоской подумал о том безупречно прекрасном мире Земли, который он покинул всего каких-то пару недель назад.

Когда еще теперь он снова сможет насладиться буйной зеленью садов и покрытых росой лужаек. Ласковым дуновением ветра, наполненного ароматом цветов и живительной свежести. Громким, порою даже навязчивым, щебетанием птиц. Тенистыми парками и бульварами мегаполисов. Сотнями, десятками, тысячами улыбок незнакомых ему людей…

Все в том, ставшим для него теперь уже далеком мире, вызывало в нем восхищение. Все, кроме одного. В том мире не было ЕЕ. А значит, не могло быть и Его самого.

Быстро освободившись от остатков своего скафандра, Герман уверенно направился в сторону Командного отсека корабля.

К его немалому удивлению, дорога оказалась не близкой. Проходила одна минута за другой, а разделяющее Германа и Центральный шлюз расстояние все еще оставалось неизменным.

Прежде чем Герман понял суть происходящего, ему вдруг пришла в голову древняя европейская легенда. Легенда о маленькой взбалмошной девочке Алисе нежданно-негаданно оказавшейся в Зазеркалье. Он очень плохо помнил сюжет этой давно всеми забытой истории, но… Кажется, именно в ней главная героиня оказалась в точно в такой же ситуации, как он. Там было что-то про дорогу, гору и какую-то шахматную фигуру. А еще там было про то, что чем сильнее ты к чему-то стремишься, тем больше ты от этого отдаляешься… Бред какой-то!?

Герман замешкался, и тут только его осенило.

Он торопливо склонился к запястью своей левой руки и громко постучал пальцами по матовой поверхности идентификатора.

В следующее мгновение все встало на свои места.

Центральный шлюз оказался на расстоянии вытянутой руки от лейтенанта. Его пульсирующее мерцание сменилось ровным серебристым блеском и невозмутимый синтетический голос, громко, но подчеркнуто вежливо, произнес в адрес Германа:

– Субъект опознан. Личность идентифицирована. Офицер Транспортной службы Лиги Наций Герман Леваневский. Голографическая защита корабля дезактивирована. Доступ в командные отсеки корабля разрешен. Добро пожаловать на борт «Иуды», господин лейтенант!

Последнюю фразу машина постаралась произнести с некоторым оттенком подобострастия. Но получилось у нее это как обычно фальшиво и грубо. Герман лишь улыбнулся в ответ и с наигранным высокомерием смерил взглядом безмозглую «железку», наивно претендующую на то, чтобы когда-нибудь сравняться в своем совершенстве со своими создателями.

Помещение Командирской рубки «Иуды» встретило своего нового командира легким сумраком и безмолвием.

Суперком не сразу догадался придать своим владениям более одухотворенный вид, наполнить их сонмом звуков, мерцанием сигнальных кристаллов и витающей в воздухе озоновой свежестью.

Герман молча потоптался на месте, засунув руки в карманы своего комбинезона и сохраняя на лице унылое и, в тоже время, глубокомысленно-философское выражение. Затем он флегматично обошел все помещение рубки, обозревая его содержимое, бесцельно щелкая всевозможными тумблерами и вглядываясь в мертвые экраны стереовизоров.

Наконец, очередь дошла до комплекса жизнеобеспечения корабля, о чьем предназначении и конструкции Герман догадался не сразу.

В отличие от своих аналогов, с которыми Герман был хорошо знаком по другим типам космических кораблей, ПКЖ^[3] «Иуды «или как его еще в шутку называли пилоты – «мокрое место «– не был похож на банальное противоперегрузочное кресло, совмещенное со штурвалом и командной панелью.

«Мокрое место» «Иуды «скорее напоминало что-то среднее между бессмысленным нагромождением деталей детского конструктора и кадрами из дешевых сериалов об шаровидных формах инопланетной жизни.

Единственным фрагментом «мокрого места», о назначении которого у Германа не возникло никаких сомнений, было необъятных размеров кресло. Обшитое к тому же черным, похожим на кожу, материалом и имевшее слегка вытянутую, овальную форму.

Все остальные детали ПКЖ Герману были не знакомы. Это относилось и к небольшому, сантиметров этак двадцать в диаметре шару, загадочным образом висевшему над серединой кресла. И к толстым матовым панелям, ограждающим «мокрое место» «Иуды» с трех сторон. И к двухметровому зеркальному цилиндру, возвышавшемуся у основания ПКЖ. И к огромной, переливающейся перламутром морской раковине, в основании которой собственно и помещалась вся конструкция.

Герман не удержался и протянул руку к таинственному ПКЖ.

Уже через мгновение, толстые края раковины, прежде преграждавшие ему путь к командирскому креслу стали неожиданно деформироваться, медленно, но верно приобретая форму ступеней. Раздался приглушенный свист, и вся конструкция пришла в движение, как бы пробуждаясь ото сна. Заискрившийся голубым сиянием шарик взвился вверх и неподвижно замер где-то под потолком рубки. Матовые панели поползли в стороны. Зеркальный цилиндр резко поддался вперед, а само командирское кресло неожиданно приняло четкие очертания и гостеприимно развернулось к Герману своим чревом.

Герман не заставил себя долго ждать и поспешил воспользоваться любезным приглашением ПКЖ и уверенно занял полагающееся ему, как командиру звездолета, место.

Как только его тело оказалось в объятиях командирского кресла, вся конструкция как по мановению волшебной палочки вновь пришла в движение. Очень скоро и шар, и панели, и зеркальный цилиндр снова вернулись на свои места.

Герман облегченно выдохнул, пытаясь судорожно принять решения о том, что ему делать дальше.

Но, тут ему на глаза попалась еще одна деталь командирской рубки «Иуды», на которую он в начале или не обратил внимания, или… Или ее просто не было!?

Это была не просто деталь. Это было целое событие. И это событие было из ряда вон выходящее.

ГЕРМАН БЫЛ В КОМАНДИРСКОЙ РУБКЕ «ИУДЫ» НЕ ОДИН!

Он, она или, быть может даже, оно смотрели на лейтенанта Леваневского горящими глазами из правого, затемненного угла помещения и, казалось, следили за каждым его движением.

Мороз пробежал по коже Германа. Его лоб покрылся холодной испариной.

– Ты еще кто такой… – неуверенно бросил он адрес фиолетово-синих глаз и, после паузы, добавил: – Или, может быть, что такое, черт возьми!?

Правый угол рубки неожиданно тут же озарился приглушенным светом, в отблесках которого четко проступили контуры человеческой фигуры.

Незнакомец царственно восседал на скромном, до боли знакомом Герману по его прежним космическим полетам, кожаном кресле. На его плечах вызывающе сверкали лейтенантские погоны Военно-космических сил Земли и… Герман с ужасом узнал в незнакомце САМОГО СЕБЯ.

– Ты еще кто такой, черт тебя возьми? – теперь уже с дрожью и растерянностью в голосе повторил он в адрес незнакомца.

– Тактико-виртуальный андроид серии «Р» с мягким знаком, сэр – невозмутимо ответил тот.

– А что такое – «Р» с мягким знаком, точнее, рррььь…? – догадавшись, что перед ним робот, и немного успокоив себя данным открытием, передразнил своего необычного собеседника Герман.

– Не могу знать, сэр! – не обратив ни малейшего внимания на иронию в голосе Германа, отрапортовал робот.

– Т – В – А – Р – Ь!? – вслух повторил Герман и громко расхохотался. – Так ты значит тварь! Однако, в наличии чувства юмора нашему Инженерному Корпусу не откажешь! Значит мой напарник – ТВАРЬ! Гениально!

– Но, почему ты… – Герман замялся, и в его сознании закопошились тревожные мысли. – Почему ты так на меня похож…? Тварь ты этакая!

– Смею Вас заверить, сэр! – Герману показалось, что робот также как и он пребывал в замешательстве. – В моем поведении нет и не может быть злого умысла, сэр! Я и мои создатели даже в мыслях не держали того, чтобы чем-то Вас напугать или даже шокировать! Все очень просто, сэр! Дело в том, что я должен стать вашим «вторым пилотом» в предстоящем рейсе, сэр! И мои создатели посчитали, что за долгие месяцы полета Вам будет гораздо более приятно общаться с похожим на человека членом экипажа, чем с классической куклой из металла и пластика. Что же касается нюансов моей внешности… Ну, я имею в виду наше с Вами сходство… То это объясняется еще проще. Дело в том, в рубку данного корабля доступ закрыт всем без исключения представителям нашей, я хотел сказать, вашей расы. Всем, разумеется кроме Вас. Поэтому, ни в памяти Суперкома «Иуды», ни в моей собственной памяти не оказалось, да и не могла оказаться, информации об облике ни одного человека, опять кроме Вас. Так что, все очень просто, сэр! Вам нечего беспокоиться.

– Ой ли?! – подумал про себя Герман, делая вид, что поверил столь искреннему и по детскому непосредственному объяснению робота.

Что-то не сходится во всей этой наивной простоте и банальности ситуации. С одной стороны, ему предстоит скучный и до абсурда примитивный транспортный рейс. По крайней мере, именно так изложили ему суть вещей эти напыщенные дяди из Транспортной службы… С другой стороны, весь этот необычный корабль, робот – близнец, отсутствие в памяти Суперкома информации о возможных его дублерах и вообще о других людях…

Что-то здесь не так?! Но что именно? Похоже, что пока он не получит ответа на этот вопрос, спать спокойно ему вряд ли придется. Да, между прочим, по поводу спать…

– Эй, ты, как там тебя, – Герман вызывающе посмотрел на робота, прежде чем с усмешкой на губах, добавить: – «Р» с мягким знаком…

– Вы хотели сказать, ТВАРЬ, сэр? – поправил его робот.

– Нет, я хотел сказать именно так, как сказал! – огрызнулся в ответ Герман. – С мягким знаком ты мне нравишься больше. Так, может, ты мне объяснишь, что в этом чертовом корабле к чему и… вообще, с чем его едят?

– Его не едят, сэр! Это межзвездный транспортный корабль специального назначения Класса «Иуда», – монотонно забубнил в ответ робот, лишний раз подтверждая превосходство человеческого интеллекта перед тупой непосредственностью искусственного разума. – В данный момент вы находитесь в пилотажно-командном комплексе корабля. К тому же совмещенном с системой вашего жизнеобеспечения…

– Это я и без тебя уже понял, «Р», черт тебя возьми, с мягким знаком, – перебил андроида Герман. – Ты мне лучше скажи, как всей этой дребеденью управлять и как она связана с управлением из моей каюты?

– Не понял вас, сэр! Объясните, пожалуйста, значение слова «дребедень». В моем лингвистическом словаре оно отсутствует, – если бы машины были способны удивляться, наверное, это был бы именно тот самый случай.

– Ну, естественно, в твоем словаре этого нет! И, слава богу, что нет! Однако, ты не ответил на мой вопрос, мистер «Р» с мягким знаком! Забудь про это слово и замени его чем-нибудь навроде «конструкция». Я жду от тебя объяснений! Ну!

– Так точно, сэр. Приношу извинения за задержку с выполнением Вашего приказа. Больше этого не повторится. В самое ближайшее время, я постараюсь детально изучить вашу личность, сканировать Вашу память и в совершенстве освоить используемый Вами на практике диалект.

– Что, что ты собрался сделать, ТВАРЬ? – буквально опешил от такого наглого заявления робота Герман. – Ты собираешься просканировать мою память и детально изучить мою личность? А больше ты ничего не хочешь, пластиметовая образина? Нет? Может быть, мне еще и раздеться и заняться с тобой любовью, а?

– Приношу свои извинения, сэр, но слово «образина» также отсутствует в моем лингвистическом словаре. Таким образом, смысл его мне не понятен. Однако, в своей речи вы упомянули слово «любовь». Оно мне знакомо. Однако, смею Вас заверить в том, что на борту корабля нет ни одной особи женского пола вашей расы, которую вы, возможно, назвали «образиной», и с которой вы выразили желание заняться любовью. Очень сожалею, сэр, но это так. В тоже время, в интересах предотвращения сексуальных расстройств вашего биологического организма я бы мог порекомендовать Вам…

– Можешь смело засунуть все свои рекомендации себе в…, – грубо перебил робота Герман. Поймав себя на мысли о том, что ему не ведомы те фрагменты конструкции робота, в недра которых последнему было бы наиболее обидным засунуть свои рекомендации. Странно, что ему раньше в голову никогда не приходили подобные мысли.

– Ладно, черт с тобой, – так и не закончив фразы, наконец, взял себя в руки Герман и решил продолжить допрос робота. – Вернемся к нашим баранам. Этого слова тоже в твоем словаре нет. Можешь даже не рыпаться. Ну а все же, ты так и не ответил ни на один из моих вопросов. Ну?

– Начну с управления кораблем, сэр.

– Наконец – то!