Вот человек, который назавтра после смерти родной матери предавался постыдному распутству, и этот же самый человек по ничтожному поводу, лишь бы покончить с грязной, безнравственной сварой, совершил убийство.
И сел. Но мой защитник вышел из терпения, воздел руки к небесам, так что откинулись широкие рукава мантии и стали видны складки крахмальной рубашки, и закричал:
– Да в чем же его наконец обвиняют – что он убил человека или что он похоронил мать?!
В зале поднялся смех. Но прокурор снова выпрямился, запахнулся в мантию и заявил – надо, мол, обладать наивностью почтенного защитника, чтобы не уловить, сколь глубокая, потрясающая, нерасторжимая связь существует между этими двумя разнородными фактами.
– Да! – закричал он с жаром. – Я обвиняю этого человека в том, что на похоронах матери он в сердце своем был уже преступен.