Борг хотеть есть мозги.
Автор хотеть поклонники.
Издательство хотеть деньги.
Читатель хотеть кусь-кусь вкусный сюжет.
Все получат по ломтю на нос, кроме читателя, читатель ведь как папоротник – был и будет, а потому со своими предпочтениями пусть идёт в свой двор.
К Рейнольдсу несложно проникнуться искренним уважением, потому что его дотошность, въедливость, внимательность к деталям и увлечённость собственной идеей семафорит с каждой страницы, так что незамеченными этим качествам не суждено остаться.
Хочешь сюжета? Подождёшь, сначала разберись в расположении проводков в сочленениях конечностей борга, который хотеть есть мозги. Думай как мрамор, пойми мрамор, стань мрамором, тогда можешь начинать ваять. Здесь примерно тот же механизм: думай как житель Клинка, пойми жителя Роя, прочувствуй логику черепов, влезь в шкуру тектомантов, представь себя одним из участников сюжета, авось в нём тогда появится хотя бы один законченный образ. В какой-то момент ты даже не против отступить от собирания из лего скелета истории, чтобы спокойно вникнуть в структурные взаимосвязи предметов в мире Рейнольдса, политическую и экономическую ситуации существующих городов, развёрнутые пояснения к видам оружия – при должном уровне вовлечённости их едва ли не собственноручно можно воспроизвести, настолько дотошные автор предоставляет характеристики. Рейнольдс тоже не против отойти от сюжета в угоду любованию деталями, а когда его настигает понимание, что пора бы уже хоть чему-то произойти, то он прописывает события довольно смазанно, стремясь скорее вернуться к частностям. Мы имеем проработанную легенду ангела, живущего среди людей, но его личностные характеристики больше похожи на детский рисунок восковыми мелками на обоях: нередко придётся задумать «Почему он так поступил? А так отчего? А это-то он зачем сделал, зачем сунул руку в пасть тому, кому явно засовывать её не следовало?», причём ответы будут всё равно на вашей совести. Сам герой будет отвечать так:
- Мы можем их выпустить. Кто-то же должен.
- Или мы можем пойти дальше, потому что это не наше дело.
- По-моему, это теперь часть нашего дела.
- Вроде черепа, который едва руку тебе не откусил.
- Это другое. Тогда я ошибался, а сейчас прав.
- И ты не веришь, что это возможно?
- Я поверю во что угодно, если увижу доказательства. Впрочем, проблема здесь не в доказательствах.
- А в чём?
- Так просто неправильно.
Собственно, вот и весь сказ о моральном обосновании того или иного поступка. Персонажи Рейнольдса отличаются топорными диалогами, через которые и выстраивается понимание о том, что вообще происходит, и довольно категоричным восприятием реальности, без учёта серой гаммы: или хорошо, или плохо.
В случае Спаты – эдакого домашнего революционера, строящего козни против правящей верхушки, без которого не может обойтись ни один боевик, – Рейнольдс предпринимает попытку наделения персонажа неоднозначностью. То есть, он конечно объективно нехороший, но ведь если задуматься, то он воду мутит не ради простой власти, а старается на благо народа теми методами, которые полагает правильными, и он действительно верит, что сделает лучше для граждан. Этой неоднозначности Рейнольдс уделяет буквально пару предложений, после чего продолжает втискивать Спату в образ недалёкого зацикленного вояки, которым тот и является.
Если говорить о структуре мира, в котором происходит действие, то макет вырисовывается довольно интересный, но не лишённый вторичности. Либо это встревает неожиданно проснувшееся ситуативное мышление, но некоторые образы уже были наглухо забиты образами из других сюжетов. ( Здесь писали о Безумном Максе, например.)
- Ты рассказывала о кошмарах. Это они?
- Нимче снится тёмная башня и Око Бога, горящее внутри недр. Око притягивает Нимчу. Лишь она способна его закрыть. Если не закроет, начнёт мучиться.
Каюсь, на задворках моего сознания порой выплывал Кинговский Стрелок и бодрая парочка коротышек с волосатыми ногами и колечком в карманце. Клинок часто напоминал пресловутую Башню как предметной формой, так и своим предназначением. Миры Клинок не пронизывает, но так или иначе является местом, контролирующим реальность и удерживающим её на пороге безумия (пусть до поры до времени). Появление вторичных визуализаций в целом объяснимо, ведь автор не утруждает себя уделением того же внимания глобальным вопросам мироустройства, какое он уделяет прописыванию мелочей. Переводчик несколько раз демонстрировал свою усталость, употребляя обороты, вызывающие неудоумение.
Джаггернаут оказалась не такой, как ожидал Кильон. Безумный робот, громадная, шаткая гора металла, шириной не уступал четырёхэтажному зданию, длиной – гоородскому кварталу.
Пусть читатель сам решит для себя, чем ширина четырёхэтажного здания отличается от ширины семиэтажного.
А если нерадивый читатель усиленно просачивается сквозь описания, пестрящие эллипсами рассеивания, митральезами и сингулярными точками, то его ждёт сюрприз, потому что именно между Вратами Земли и Оком Бога кроется какая-нибудь важная мелочь, проливающая свет на мотивы поведения персонажей и грядущие сюжетные повороты. Кстати, о вратах Земли.
- Что за Врата Земли, так их и разэтак? Почему она не говорит просто «Земля», и делу конец?
- Не знаю. И почему, по её словам, Земля уцелела, тоже не знаю. Вряд ли это важно прямо сейчас: мы пробрались сюда однажды, проберёмся снова и новые вопросы зададим.
Как вы понимаете, продолжение в следующей серии. Книга оборвётся довольно неожиданно, словно вы закончили читать ознакомительный отрывок в несколько сотен страниц. «Обречённый мир»– образчик концентрированного неразбавленного сценария, притворяющегося романом. Моё субъективное мнение заключается в том, что текст Рейнольдса являет собой достаточно удобный материал для экранизации, потому что цепочка событий в целом довольно сжатая, помыслы и мотивы персонажей понятны по их бесконечным диалогам, места внутренней рефлексии почти не остаётся, а неожиданные, как московский снег в мае, повороты выдержаны в лучших традициях киношных неожиданных поворотов, которые внимательный зритель раскусит сразу, а отошедший на перекур распробует по ходу дела.
Подозреваю, что некоторые смысловые завязки в должной мере раскроются в других книгах, то есть увлекающемуся читателю стоит быть готовым к тому, что одним произведением дело не ограничится, и если кто-то хочет посоревноваться с Рейнольдсом в дотошности и связать воедино все ниточки, то путь предстоит долгий и через многие романы.
В интересных фактах о книге, кстати, упоминается, что автор наделил персонажей именами, сверяясь с типами мечей, их частями, а одной из главных героинь выпало имя зенитно-артиллерийского комплекса. От себя добавлю, что одними именами он не ограничился, но добавил ещё и характеристики, которыми могли бы обладать эти боевые единицы, будь они людьми. В целом, на этом его проработка персонажей и закончилась.
Борг хотеть есть мозги, и да простят меня борги из "Звёздного пути".
