B. Alan Wallace

Minding closely

THE FOUR APPLICATIONS OF MINDFULNESS

New York 2011

Публикуется по соглашению с Shambhala Publications Inc. при содействии Агентства Александра Корженевского (Россия)

Перевод с английского Вадима Матюшина

Редактор Шаши Мартынова

© B. Alan Wallace. 2011

© В.Матюшин. Перевод, 2020

© ООО ИД «Ганга». Издание, 2020

Пояснительная записка переводчика

При работе над переводом этой книги мы неизбежно столкнулись с трудностью, знакомой многим переводчикам буддийской литературы: у некоторых терминов и понятий на санскрите, пали и тибетском есть несколько вариантов перевода на европейские языки, в том числе и на русский. Сам лама Ален Уоллес – яркий буддийский наставник и самобытный переводчик. В его текстах переплетаются традиционная для переводов с восточных языков терминология, и присущие исключительно ему способы выражать традиционные буддийские понятия.

Ключевой термин для этой книги – «осознавание», так мы решили переводить английское слово «awareness», которое автор применяет для описания основополагающей способности постигать предметы (санскр. видья, тиб. rig pa). В других работах можно встретить варианты перевода этого термина как «осознанность» или «осознание».

Эта книга во многом посвящена исследованию того, как возникают, пребывают, взаимодействуют и исчезают разнообразные человеческие переживания. Для описания условных «единиц» нашего опыта автор использует английское слово «appearance», означающее «проявление, феномен, нечто возникающее, виде́ние». Наш выбор для перевода этого понятия – «субъективное проявление» или «видимость». По нашему мнению, так нам удалось хорошо передать мимолетность и бесплотность объектов нашего внутреннего опыта.

К сожалению, не существует окончательно устоявшейся традиции перевода на русский язык названий четырех безмерных состояний (санскр. апрамана, пал. аппаманна), другой вариант обозначения – «четыре обители Брахмы» (санскр. и пал. брахмавихара). Для перевода одного из этих безмерных состояний, именуемого на санскрите «майтри» (пал. метта) и означающего устремление к тому, чтобы другие воспринимающие существа были счастливы, в английском языке используется «loving-kindness»; мы выбрали русский эквивалент «доброжелательность». На наш взгляд, он буквально передает смысл исходного понятия: искреннее желание добра, блага, то есть подлинного счастья для себя и окружающих, и не содержит ненужных отсылок к эмоциям. В других переводах на русский язык встречаются также «любящая доброта», «благожелательность». Для санскритского понятия «упекша» (пал. упеккха) – равного отношения ко всем – мы выбрали перевод «беспристрастность»; в других работах также можно встретить «равностность», «непредвзятость».

В приведенных в книге направляемых медитациях Лама Ален часто использует английский глагол «settle» и его производные. В ранее опубликованных текстах этот термин переводился как «успокоить», «привести», «установить». После долгих раздумий и опираясь на общий контекст наставлений, мы решили предложить читателю свой вариант: «позволить пребывать». Выбирая этот вариант перевода, мы хотели особенно подчеркнуть, что это действие необходимо совершать мягко, ненапряженно, без усилий.

Описывая сложившуюся под влиянием биологии, гендера, культуры, воспитания неповторимую конфигурацию психических процессов, присущую каждому из нас, Лама Ален использует английский термин «psyche» – психика. Мы решили переводить это понятие как «индивидуальная психика», чтобы отличать это уникальное для каждого живого существа сочетание черт от психики в широком, собирательном биологическом смысле, то есть от способности субъективно отражать окружающий мир.

Любые ошибки и неточности перевода с готовностью беру на себя, а все заслуги, какие могут возникнуть от проделанной работы над этим изданием, с благодарностью к учителям посвящаю освобождению всех живых существ.

– Вадим Матюшин

Предисловие

Памятование, монахи, я называю во всем нужным ¹.

– Будда Шакьямуни, «Милиндапаньха»

Способность поддерживать непрерывное памятование – тренируемый навык, приносящий существенную пользу в любой ситуации. Эта книга объясняет теорию и применение практики, которую Будда назвал прямым путем к просветлению. Изложенные здесь простые, но невероятно мощные методы развития памятования позволят каждому – независимо от личных традиций и убеждений или их отсутствия – достичь подлинного счастья и свободы от страданий. Пристально внимая телу и дыханию, мы расслабляемся, заземляемся, физически присутствуя. Вплотную соприкасаясь со своими чувствами, мы удерживаем осознавание и не уходим в привычные реакции. Исследуя явления ума впрямую, оттачиваем восприятие, но не привязываемся. В конце концов мы видим все явления такими, какие они есть, и приближаемся к основе просветления.

Будда изложил четыре пристальные применения памятования как противоядия от четырех привычных заблуждений, в которых коренится наше повседневное страдание. Мы ошибочно принимаем собрание физических и психических явлений, называемых телом, за обитель нашего настоящего «я». Ошибочно принимаем чувства, возникающие в ответ на наблюдаемые явления, за подлинное счастье. Принимаем ум за настоящее «я». И, кроме того, мы ошибочно принимаем наблюдаемые явления за настоящие предметы ². Эти ошибки ведут к искаженным мыслям, восприятию и убеждениям, а те порождают умственные омрачения – чувственное желание и враждебность, создающие бесконечное необязательное страдание.

Мы участвуем в жизни, опираясь на эти фундаментальные заблуждения, и, сами того не ведая, подпитываем замкнутый круг страдания. Общепринятый мир, который мы населяем, известен в буддизме как царство желаний: основная движущая сила у всех живых существ – жажда приятных чувств в теле и уме и стремление избежать страданий и боли. Не познав подлинную природу нашего существования, мы цепляемся за мирские удовольствия, какие находим в вещах и переживаниях. Стоит нам обрести их, мы изо всех сил стараемся их удержать, но они никогда не остаются с нами надолго, и наши усилия только поддерживают страдание.

Напротив, применяя пристальное памятование к телу, чувствам, событиям в уме и ко всем явлениям, со всевозрастающей ясностью мы наблюдаем то, что эти вещи и переживания представляют собой на самом деле: они иллюзорны, нереальны, существуют лишь как обозначения в общепринятой речи. Видя, до чего распространено страдание в этом мире, мы прекращаем цепляться за тело как за подлинный источник существования. Созерцая, как из заблуждений возникают страдания, мы перестаем опираться на чувства как на подлинный источник счастья. Понимая, что страдание можно искоренить, мы разжимаем хватку и больше не цепляемся за умственные события как за подлинный источник нашего самоопределения. Видя истинную природу действительности, мы более не воспринимаем сущности, привычно приписываемые субъективным и объективным проявлениям, как истинный источник наших переживаний.

Будда утверждал, что умственные омрачения – в том числе вожделение, гнев и заблуждение – не врожденная часть нашей природы. Он сравнил их с кучей сора посреди перекрестка, символизирующего наши процессы восприятия и мышления. Четыре колесницы, въезжающие на этот перекресток с четырех сторон, представляют памятование, направленное на тело, чувства, состояния ума и все явления – и они полностью разметают этот сор ³. Когда умственные омрачения преодолены, наша истинная природа, все это время скрытая за привычными заблуждениями, начинает сиять вовне и приносить безграничную пользу и нам самим, и всем прочим существам.

Эта книга сложилась на основе материалов недельного ретрита, который я провел в 2008 году в Старой миссии в Санта-Барбаре, Калифорния. Скрывшись за стенами этой «жемчужины» тихоокеанских обителей, основанной отцом Хуниперо Серра ⁴, мы в полной мере ощущали благословение созерцательного уединения и вдохновлялись тихими садами монастыря, непрерывно действующего уже более двухсот лет.

Первое в моей жизни руководство по медитации, которое я прочел в далеком 1970 году, составил Ньянапоника Тхера (1901–1994) – урожденный немец, монах в традиции тхеравада, живший на Шри-Ланке. Я встретился с ним через много лет после того, как он написал классический текст «Сердце буддийской медитации» ⁵. Книга показалась мне безупречно ясной, и я сразу же почувствовал себя в своей стихии: первый год или около того я практиковал почти исключительно по этому руководству. В книге речь шла о четырех пристальных применениях памятования, переведенных как «четыре основы памятования» ⁶. Эти четыре магистральных направления медитации содержат в себе сердечную сущность методов Будды Шакьямуни, предназначенных для того, чтобы освободить нас от страдания и его внутренних причин.

Впитав «Сердце буддийской медитации», я купил билет в один конец в Индию и погрузился в изучение тибетской культуры, религии, языка и медицины. После долгого обучения я бегло заговорил на тибетском языке. В конце концов я принял монашеские обеты и остался в монастыре – Институте буддийской диалектики в Дхарамсале. Учебный план оказался очень требовательным: дебаты по пять часов в день, изучение буддийской философии, заучивание наизусть сотен страниц текстов.

Вскоре по приглашению близкой подруги, которая была мне за старшую сестру, в Дхарамсалу приехал знаменитый бирманский мастер медитации С. Н. Гоенка. Подруга настаивала, чтобы я поучился у Гоенки. Его Святейшество Далай-лама, надзиравший за учебой в нашей школе, предписал всем монахам монастыря пройти ретрит. Десятидневные ретриты Гоенки, направленные на развитие прозрения (санскр. випашьяна) ⁷, с тех пор стали классическими. Их и ныне организуют ежегодно по всему миру – для тысяч участников.

Десять чрезвычайно насыщенных дней мы медитировали по одиннадцать часов под руководством самого Гоенки: начинали в 4:30 утра – наблюдали за дыханием и пристально следили за ощущениями в теле. К тому времени у меня за плечами было уже четыре года довольно строгого обучения, чтения и изучения философии, аналитических занятий и дебатов. Но опыт пребывания один на один со своим умом одиннадцать часов подряд внезапно оказался для меня совершенно невыносимым.

Писательница Энн Ламотт как-то сказала: «Мой ум подобен неблагополучному кварталу. Стараюсь не забредать туда в одиночку». Находиться в одной комнате со своим умом день-деньской, вот так с места в карьер, без всякой анестезии – все равно что сидеть на свалке отравляющих отходов, кишащей ядовитыми змеями. Я изучал буддийские небесные дворцы, живя в вонючей хижине. К концу десятидневного курса я оказался не в силах это терпеть. Сразу после ретрита я помчался к резиденции Его Святейшества и выпалил: «Я тут нагляделся на свой ум. Это ужасное место!»

Я сообщил ему, что на время хочу оставить теоретические штудии: хотелось мне лишь одного – очистить свой ум и укоренить медитативную практику в опыте. Годом раньше, истощенный третьим приступом гепатита и похудев до ста тридцати пяти фунтов, я оказался на пороге смерти. Смерть с таким вот умом представлялась немыслимой. Я был полон решимости погрузиться в основанное на опыте изучение своих тела, ума и окружающего мира с помощью практики четырех пристальных применений памятования.

В силу моего огромного почтения к Его Святейшеству я был готов последовать любому его совету. К моему глубокому облегчению он сказал: «Хорошая мысль!» – и попросил своего второго наставника Лати Ринпоче (1922–2010) ⁸ направлять меня в практике. Из всего собрания учений Будды, записанных в тибетском каноне, Лати Ринпоче выбрал Сутру внимательного применения памятования, и я приступил к ее изучению.

Другой мой основной учитель Геше Рабтен (1920–1986) ⁹ передал мне бесценные наставления по этим практикам, когда я обучался под его началом. Примерно тогда же в Дхарамсале к нам присоединился монах из тхеравадинской традиции достопочтенный Китти Субхо, он познакомил меня со многими ключевыми учениями Будды, записанными в Палийском каноне. Он только-только приехал из Таиланда, где провел шесть лет, усиленно осваивая памятование по одиннадцать часов в день. Китти Субхо дал мне прикладные советы, и я погрузился в практику памятования. Умственное равновесие у меня постепенно улучшалось, и чуть позже я вернулся в Швейцарию, где провел еще пять лет в двух монастырях, впитывая теорию и практику медитации в традиции тибетского буддизма.

Осенью 1979 года я покинул швейцарский монастырь и со следующей весны удалился в пятимесячный ретрит по шаматхе в горах над Дхарамсалой – по приглашению Его Святейшества Далай-ламы и под его руководством. Со временем истек срок моей визы, и мне предстояло выехать из Индии. Когда я спросил об этом Его Святейшество, тогда направлявшего меня в практике, он посоветовал: «Почему бы тебе не отправиться в Непал? Там есть замечательные ламы, они помогут тебе в обучении». Прекрасно. Однако чуть погодя один монах рассказал мне, что превосходные учителя и прекрасные уединенные места, благоприятные для медитативной практики, есть на Шри-Ланке, и страна идеальна для буддийского монаха. Поскольку я уже ощутил изысканный вкус практик памятования в традиции тхеравады, предложение показалось крайне соблазнительным. Я попытался связаться с Его Святейшеством, чтобы спросить, не лучше ли мне отправиться на Шри-Ланку, нежели в Непал, но из-за чрезвычайно плотного графика Далай-ламы получить от него ответ не удалось. Тогда я попросил о встрече Кьябдже Триджанга Ринпоче (1900–1981) ¹⁰, высокопоставленного ламу, одного из наставников Его Святейшества, а также моего учителя. Когда я спросил его, можно ли отправиться практиковать на Шри-Ланку, он внимательно посмотрел на меня и сказал: «Хорошо! Отправляйся на Шри-Ланку».

Около полугода я провел на Шри-Ланке, медитируя в основном под руководством Балангоды Ананды Майтреи (1896–1998) ¹¹, одного из самых уважаемых и всеми любимых учителей в стране. Хотя к тому времени уже удалился от дел, он тепло принял меня в своем маленьком храме. Там было не больше дюжины монахов, а потому мое обучение было глубоко личным. Он являл собой удивительное воплощение мудрости, доброты и безмятежности. Для меня Ананда Майтрея остается основным учителем в традиции тхеравады, и я был бы счастлив воплощать собой его человеческие качества. Несколько раз я получал учения по четырем пристальным применениям памятования, основанным на «Главе о мудрости» из классического текста «Путь бодхисаттв»¹², от Геше Нгаванга Даргье (1921–1995) ¹³ и Его Святейшества Далай-ламы.

Большинство источников этой книги – из Палийского канона и традиции тхеравады, приверженной строгой дисциплине в практике памятования. Я также включил в текст хорошо дополняющие воззрения моих тибетских учителей в традиции Великой колесницы (санскр. махаяна).

Я очень рад возможности поделиться с вами этими методами памятования и наставлениями. Наставления, изложенные в этой книге, – возвышенная линия передачи, и я глубоко чту всех моих учителей. Моя цель – верно передать вам благословения, какими богата линия этих учений, и при этом как можно меньше исказить их. Надеюсь, мне удастся донести проблеск той ясности и мудрости, какими щедро поделились со мной мои учителя.