Глава 5. Пасмурные будни

После такого известия, я плюхнулась на кровать, ощущая, как слабость накрывает меня с головой. Как в омут провалилась. Я смотрела на чёрные буквы, несущие страшное значение до тех пор, пока они не стали сливаться, становясь похожими на маленьких противных букашек. Потому что смысл написанных слов никак не желал добираться до сознания, повиснув в подсознании непонятной китайской фразой.

Нет. Не может быть. Савкина Катя, Кэт, всегда весёлая, полная жажды жизни, умерла. Я спохватилась и непослушными руками набрала на клавиатуре: "Что произошло?", не обратив внимания, что Корнеев даже не поздоровался и сама забыв поприветствовать его. После паузы, повисшей, казалось, на века, прилетел ответ: "Упала с десятого этажа. Думают, несчастный случай." Я перестала дышать, как будто в комнате внезапно закончился кислород. Так и сидела, пытаясь вдохнуть, раскрывая и закрывая рот, как рыба в аквариуме. Катя была такой жизнерадостной… Что могло произойти?

Постепенно уныние стало охватывать меня, бурой ржавчиной разъедая душу. Я вспомнила слова Кати, сказанные ею тихим голосом вчера утром: "Ты меня убила." Была в этой спокойной фразе констатация факта, которую я сейчас поняла. Это я поспособствовала Катиной смерти, спросив её о прошлых грехах? Значит, я – убийца… Но, позвольте! Воспротивился рассудок. Ведь не я заливала девушке в рот алкоголь, не я толкнула Савкину сесть за руль пьяной. Да, спросила, оказалась невоспитанной и беспардонной. Но винить себя в смерти Савкиной, тройной убийцы?!

Скорее всего, осознание прошлых грехов оказало такое тяжкое воздействие на Катю, что жизнь с этим дальше показалась девушке невыносимой. Так я предположила. И всё же, мне было жаль Катю. До сих пор не верилось, что девушка с неиссякаемой энергией, весёлая, позитивная – вдруг ушла из жизни. Мысли становились все мрачнее. Как мне жить дальше?

Позавчерашнее видение вырвало меня из стен обычной жизни, погрузило в страну тяжести и боли. Я испытывала все страдания Кати вместе с ней. Хорошо, хоть не почувствовала той боли, о которой упоминал загадочный водитель автобуса. М-да, слабое утешение… Вновь позабыв о Славе, я задумчиво стояла у окна, с бессознательным ожиданием глядя вниз. Нетерпеливая трель телефона заставила встрепенуться. Взглянув на экран, я торопливо схватила трубку:

– Лола, привет! – Корнеев громко говорил в динамик, пытаясь перекричать ветер, который временами заглушал его слова, – такие дела, нет больше с нами Катюхи… Нас всех отпустят на её похороны. Не могу понять, что произошло. Не самоубийство, я думаю. Несчастный случай. Она такая жизнерадостная была, с чего бы ей выбрасываться с десятого этажа?

– Да, – едва слышно ответила я, виновато опуская глаза. Как будто Корнеев мог меня сейчас увидеть.

– Ты с ней разговаривала вчера? Она как-то к тебе больше всех тянулась, – продолжал вытягивать жилы Слава.

– Нет, – поспешно ответила, – я болела вчера, с температурой валялась. К телефону даже не подходила.

– Что? Плохо слышно, говори громче! Я за пивом вышел. Не могу. Так тяжело стало. Ты как? Не раскисай! – не слыша меня, кричал в трубку Слава.

– Я не раскисаю! Очень жаль Катю! – подстраиваясь под Корнеева, гаркнула я. Потом сообразила и добавила, чуть понизив голос: – Ты перезвони, когда домой придёшь.

– А, хорошо! – Слава отключился. Я сидела с трубкой в руке, бессознательно потирая гладкий экран. Мысли постепенно приходили в порядок. Надо будет объяснить Корнееву, что с Катей я не общалась. Во избежание ненужных вопросов и терзаний моей души. Вновь захотелось заплакать, даже не зарыдать, а просто завыть в голос. Но…

Раздалась трель мобильного. Начальница, Инна Сергеевна. С тяжким сердцем я ответила, уже зная, с какой новостью звонит женщина:

– Да, слушаю…

– Добрый день, Лола! – голос начальницы был невозмутим. Ни тени человечности. Это сначала она показалась доброй и ласковой. Очень скоро я поняла, насколько ошибалась. Под маской улыбчивой и приятной простушки скрывалась самая натуральная «железная леди», с большими амбициями, а следовательно, требованиями. Я, как и многие другие, терпеливо выносила все её, иногда запредельные требования, – у нас случилась беда. Наша коллега, Катя Савкина, трагически погибла. Мы собираем деньги для её семьи. Ты новенькая, вроде как спрашивать неудобно…

Она помолчала, видимо ожидая от меня реакции. Не дождавшись, продолжила всё тем же механическим голосом:

– Но за тебя предложил внести деньги Корнеев. А вы уж там сами разберётесь, – небрежно добавила она, – кстати, хотела тебя спросить. Потому что представители полиции тоже будут задавать тебе этот вопрос. Когда вы последний раз виделись или разговаривали с Савкиной? Не показалось ли тебе, что она была чем-то озабочена?

– Позавчера на корпоративе виделись. Потом я ушла. Мне что-то плохо стало, приболела, – я уже мысленно готовилась к расспросам и была в себе уверена, – Катя казалась весёлой и бодрой, как всегда.

На какую-то секунду меня охватили угрызения совести, но были безжалостно подавлены. Кате не поможешь, а пытаться объяснить необъяснимое я была не готова. Неприятно царапнуло то, что даже разговаривая о погибшей Кате, Инна Сергеевна называла её по фамилии. Как будто подчёркивая своё небрежное отношение к произошедшей трагедии. Да, мы для неё не люди. Одним холопом меньше – какое это горе? Тяжелые мысли проносились в голове. Хотя бы видимость сожаления изобразить можно?!

– Хорошо, я поняла, – ровно произнесла начальница. – Жду тебя завтра на работе.

Она отключилась, а я ещё долго сидела, мысленно бурля, как закипающий чайник. Кто дал этой женщине право равнять нас, своих подчиненных с быдлом, а себя считать «барыней»? Откуда столько надменности и чванства в человеке? Ответов не было, лишь перед внутренним взором вставала холодная усмешка Инны Сергеевны, её наполненные презрительным высокомерием глаза.

Я вздрогнула, когда телефон в руке разразился мелодией звонка. Видимо, покоя сегодня больше не будет. Скосила глаза и вздохнула с облегчением. Снова Слава.

– Слышал, завтра в офисе будут сотрудники полиции, – уже обычным тоном проговорил он, – решил предупредить тебя, чтобы сильно не пугалась, когда вызовут…

Я поблагодарила и отключила телефон. Остаток дня я провела, валяясь на кровати, вновь и вновь прокручивая в воспоминаниях трагедию, произошедшую на Катин день рождения. Пока вязкий тяжелый сон не накрыл меня удушливым тяжелым одеялом.

Утром офис встретил меня настороженной тишиной. Коллеги негромко переговаривались, стараясь не смотреть на большой портрет Кати, установленный на столе, так, что сразу бросался в глаза.

– Летицкая! – я едва успела пройти к своему месту, как дверь начальницы распахнулась и Инна Сергеевна, невозмутимая и деловитая, возникла на пороге, – зайди ко мне, пожалуйста.

Я подошла, чувствуя, как сердце многократно ускорилось. Почему-то показалось, что сейчас, под пытливым взглядом начальницы, я расклеюсь и расскажу обо всём. Меня ждал сюрприз: в кабинете Инны Сергеевна находился незнакомый мужчина. Взгляд его, внимательный, как будто присасывающийся, выдавал его с потрохами.

– Познакомьтесь, Иван Борисович, это наша сотрудница, Летицкая Лола Геннадьевна… А это Иван Борисович Сукотин, он из полиции.

Я молча кивнула, стук сердца превратился в грохот, который, казалось, был слышен всем окружающим. Во рту пересохло. Я провела шершавым языком по сухим губам.

– Лола Геннадьевна, мне надо задать вам пару вопросов. Не пугайтесь, это стандартная процедура. Дело, скорее всего, будет квалифицированно, как несчастный случай, а вопросы больше для порядка, – он улыбнулся одними губами, цепким взглядом обшарив моё лицо. От его объяснений стало немного легче. По крайней мере, никто меня не собирается обвинять в смерти Кати… Да, да, именно этого я и боялась, как бы глупо это не звучало. Вопросы, на самом деле, были формальные: насколько тесно мы были знакомы с Катей, когда в последний раз виделись… Самое главное: на все вопросы ответила, почти не покривив душой. Знакомы были поверхностно, чисто по работе, виделись в последний раз на корпоративе…

– Мы проверили телефон Кати, – вдруг небрежно проронил полицейский, пристально впившись глазами в моё лицо. Я почувствовала, как начинает кружиться в нелепом вальсе комната. Какая я дура… Зачем надо было врать? Сказала бы, как есть, что общалась вчера с Катей. А теперь будет куча вопросов, почему я солгала, – аппарат лежал в комнате. Она ведь звонила вам утром?

– Ах да! – мучительно пытаясь сохранить нейтральное выражение на своей физиономии, пролепетала я, – я вчера с температурой лежала полдня, совсем забыла об этом звонке. Она звонила, да. Спрашивала, почему я рано ушла с корпоратива.

– И почему? – подался вперёд мужчина.

– Плохо себя почувствовала. Заболела, наверное. Вот и температурила вчера, – плохо соображая, что несу, продолжала я.

– Да, Лола перед корпоративом уведомила о плохом самочувствии, – внезапно вступилась начальница, удивив и одновременно напугав меня.

– Что говорила Савкина? Может, была расстроена чем-то? – задал очередной вопрос служитель закона.

– Спрашивала, почему я рано ушла. Рассказывала про группу «Ржавые глотки», – импровизировала я.

– Понятно. В её крови обнаружили большую дозу алкоголя, – теряя ко мне интерес, сказал полицейский, – если что-то ещё вспомните, обязательно сообщите нам.

Я выходила из кабинета, приподняв голову. И дело было не в том, что я обрадовалась квалификации гибели Кати, как несчастному случаю. Я словно избавилась от изнуряющего, давящего чувства вины. Я не виновата в гибели Кати. А уж официальное признание этого ещё больше придало уверенности. А ведь сотрудники полиции могут взять распечатку разговора с Катей, мелькнула мысль, от которой я приоткрыла рот. Хотя, по поведению полицейского было видно, что вряд ли они будут это делать. Какого чёрта?! Даже если возьмут? Я не угрожала ей, просто спросила! На душе вновь стало неспокойно.

День прошёл в рутинной рабочей суете: "Отряд не заметил потери бойца." Вечером мы с Корнеевым возвращались, как обычно, вместе. Притихшие, мы за весь день не перекинулись и двумя словами, и сейчас молчали. Вышли из метро. Я повернулась с вежливой улыбкой, собираясь попрощаться, но Слава вдруг предложил:

– Лола, пойдём погуляем? – и торопливо добавил, словно боясь отказа, – я знаю классную летнюю веранду…

Почему бы и нет? Я мысленно пожала плечами, а вслух согласилась. Мы медленно брели по улице, наслаждаясь свободой после офисного рабства.

– Ты хорошо знал Катю? – вопрос вырвался у меня неожиданно. Сейчас все мысли были заняты ею.

– Не очень, – он приостановился, посмотрел искоса. Потом двинулся дальше: – если честно, странная она была. Как клоун, призвание которого всех вокруг смешить. А внутри человек плачет… Я иногда ловил её взгляд, когда она была уверена, что её никто не видит. Затравленный какой-то. Совсем далёкий от веселья…

Кивнув, тяжело вздохнула. Я знала, какие тайны скрывал этот взгляд. Мне вдруг захотелось раскрыться перед Славой: сейчас он казался таким близким, понимающим… Мы сели за столик уютного уличного кафе, заказали кофе и пирожные.

– Здесь обалденные маффины! Язык проглотишь! – Слава был непривычно оживлённым.

– Слава, послушай… Ты веришь в мистические происшествия? – я начала издалека.

– Смотря, о чем речь, – не задумываясь, ответил Корнеев.

– Допустим, один человек обрёл странную способность оказываться в прошлом другого человека и видеть… Его самые потаенные грехи. Самые постыдные поступки, о которых даже вспоминать не хочется, накладываешь на них табу, – начала я. Слава, который с аппетитом начал улетать принесенные вкусности, неожиданно поблек, отодвинул в сторону блюдце. От меня не укрылся мгновенный страх, вынырнувший на секунду из глубины его карих глаз.

– Ты хочешь сказать, что можешь видеть…

– Да! – нетерпеливо проговорила я, – называй это "скелет в шкафу". Так случилось, когда я общалась с Катей. Именно его я увидела, погрузившись в прошлое Кати…

– И что там было? – любопытство разгорелось в его взоре.

– Нет, – я покачала головой, – было бы, нечестно по отношению к ней: обсуждать сейчас то, что произошло много лет тому назад.

– Да, ты права, – он крепко задумался, забыв про остывающий кофе и пирожное, которое я тоже только попробовала.

– Когда я рассказала Кате некоторые детали из того видения, она очень сильно расстроилась, – продолжила я, – а потом случилось то, о чем ты уже знаешь.

– Ты считаешь, она из-за этого прыгнула из окна?! – Слава недоверчиво вскинул глаза.

– Не знаю! – я нервно заерзала. – А ты мне поверил?

– Не знаю… – эхом отозвался Слава, – может быть, тебе показалось, приснилось? Ты сама говоришь, что вчера тебя лихорадило.

– Я так и знала, – поскучнела я и поднялась с места. – Пойдём уже, домой пора.

Возвращаясь домой, я, мысленно материла и кляла себя последними словами. Само собой, вердикт:" Тебе показалось", – был ожидаем, но почему-то именно он взбесил до крайности. С другой стороны, представь, что тебе кто-то рассказал такую историю. Поверила бы? Нет, честно ответила себе, ещё пару – тройку дней тому назад не поверила. Вот и Слава… Оборвав мысленный монолог, я внезапно остановилась, потому что почувствовала тяжёлый пристальный взгляд, упершийся в мой затылок. Внутренне похолодев, медленно повернулась.

Фонарь тускло освещал пустынную улицу, погружающуюся в сумерки. Никто за мной не наблюдал, люди спешили по своим делам, не обращая на меня никакого внимания. Но когда я чертыхнулась и продолжила шагать вперёд, поневоле ускоряясь, свинцовый взгляд вновь упёрся в мою черепную коробку. Больше не оглядываясь, я ускоряла шаги, пока не перешла на бег. Понеслась так, словно за мной гналось все войско Ада во главе с Люцифером.

Вбежав в квартиру, я захлопнула дверь и надолго прислонилась к ней спиной, пытаясь отдышаться. Ужас, обуявший меня на улице, постепенно истаивал. Что же такое? Я схожу с ума? Отдышавшись, проскользнула в свою комнату. Прошло немало времени, пока я успокоилась окончательно. Но тревожное предчувствие не проходило, только усиливалось…