Цитаты из книги «Пережить зиму в Стокгольме»

ЭМИЛЬ ЧОРАН писал, что очень важно научиться быть неудачником. Если человек знает, что он неудачник, ему легче живется: не надо напрягаться.

Присутствие Эмма очень ненавязчиво. Только запах: отчетливый, влекущий. Лишь с немногими можно по-настоящему заниматься любовью. На удивление мало людей, с которыми можно забыть обо всем, выполняя эти движения.

Как заметил Шопенгауэр, задним числом жизнь всегда кажется более логичной. Одна случайность сталкивается с другой, и это вызывает к жизни третью – если оглянуться на прожитую жизнь, все, что случилось, предстает совершенно закономерным. Таким образом, судьба – это то, что мы можем опознать лишь задним числом.

в двух планах: то, что происходит в рассказе, и то, что развивается в воображении читателя. Между ними протягивается связь, что и создает напряжение. Не случайно Брехт подчеркивал роль фабулы. Все имеет свое начало, середину и конец. Таково наше восприятие времени. Но ничто не мешает начать рассказ с конца и постепенно, когда рассказано уже достаточно, вернуться к началу событий. В повестовании часто выделяются три части: один, два, три. Предсказания уже непопулярны, их вытеснила психология. Существует два типа повествований: одни исходят из того, что жизнь бессмысленна, и доказывают это, а другие открывают в ней неожиданный смысл. Жизнь также является повестованием. В жизни, как и в литературе, случается, что сталкиваются два типа повествования, например мужское и женское, чтобы дать жизнь третьему.

ЭММ КАК ПОВЕСТВОВАНИЕ Обычно она давала своим студентам опорные точки. Хороший рассказ вызывает у читателя определенные ожидания, иногда через намеки или прямые предсказания, как, например, в трагедии «Царь Эдип» или в сказке о Спящей Красавице. Действие протекает

Но, озаренная внезапной мыслью, упавшей в душу, как камень в колодец, она возбужденно ходила по полутемной комнате взад и вперед. Сердце стучало как отбойный молоток.

Как продлить нашу невинность? Чем больше мы узнаем друг о друге, тем сильнее люди преображаются в наших глазах, акценты смещаются. Ей не хотелось ничего менять. То, что мы знаем о других, нас ослепляет. Она не очень много знала об Эмме: только его манеру двигаться, цвет глаз, форму тестикул, другое, для чего нет подходящего слова.

О других вещах он говорил с волнением – о новых словарях, которые сейчас издают: сербско-хорватский, хорватско-сербский – для людей, которые всегда говорили на одном языке. Как понять эту архаическую ненависть сербов, сжигание национальных библиотек, жилых домов, мечетей? Это уже она так спросила. Он покачал головой. Он выглядел почти оскорбленным и крутил в руках стакан с вином, забыв, что его надо пить. Еврипид уже описал это, почитай «Вакханок». Цивилизация – лишь тонкая пленка на человеческом безумии, на его древнем страхе. Он процитировал Уильяма Батлера Йейтса: THINGS FALL APART; THE CENTRE CANNOT HOLD. (Все рушится, основа расшаталась.)

Официант был молод и прыщав, но его глаза, похожие на два облака, вблизи оказались красивыми.

Одновременно ей послышался шум прибоя среди гористого пейзажа, медленное движение через узкие промежутки между камнями. Одно мгновение они существовали в одних водах, она и он. Ей приходилось прилагать усилия, чтобы следить за отчетом о проверках в департаменте. Она почувствовала тепло в ладони. Ее рука держала его тестикулы, две сливы из неисследованного сада страсти. Она смущенно убрала со стола руку, лежавшую на виду у всех.