Цитаты из книги «Рассечение Стоуна»

Еще один день в раю», – неизменно говаривал он, касаясь головой подушки. Теперь я понимал, что он имел в виду, день без происшествий – драгоценный дар.

Когда у нашей матери, монахини мадрасского ордена Пресвятой Девы Марии Горы Кармельской , в то сентябрьское утро неожиданно начались схватки, в Эфиопии завершился сезон большого дождя, и

В год 1954 от Рождества Христова, тридцатого сентября, ближе к вечеру, мы с братом Шивой появились на свет после восьмимесячного пребывания во мраке материнской утробы. Свой первый вдох мы сделали на высоте одиннадцати тысяч футов над уровнем моря в разреженном воздухе Аддис-Абебы, столицы Эфиопии.

За незнанием колыбельных он пел им неприличные песенки и читал таковые же стихи. Как-то вечером матушка отозвала его в сторону:

– Скажи же, какое твое самое любимое число? – Сарказма в голосе Бейли больше не было. – 66, говоришь, второе? Шива бросился к доске, хотя его не вызывали, и написал: 10 213 223.Бейли долго смотрел на доску и наливался краской, наконец, как-то по-женски, развел руками:– А почему это число должно нас заинтересовать? – Первые четыре цифры – это номер вашей машины. (Судя по лицу мистера Бейли, он понятия об этом не имел.) Но это так, совпадение. Это число, – Шива постучал мелом по доске, – единственное, которое само себя описывает, если прочитать его вслух. Один ноль, две единицы, три двойки и две тройки! – Тут мой брат радостно засмеялся, чем поверг класс в изумление, отложил мел и сел на свое место.

Родительскому горю нужен козел отпущения, и виноватым часто оказывается тот, кто случился рядом, кто старался помочь.

Чтобы разглядеть то, что само бросалось в глаза, понадобилось их завязать. Я

В операционной Дипак был терпелив, энергичен, изобретателен, скрупулезен и решителен – как и подобает настоящему мастеру. «Не возись с иглодержателем»; «Самодисциплина в отношении рук, Мэрион. Не мельтеши. Каждому движению – свое время».

Ты можешь быть каким угодно кретином, но если у тебя произношение как у королевы, тебя слушают, словно златоуста

к шесть лет и еще четыре года протекло с минуты моего появления на свет, и случилось чудо: я вновь в этом помещении. Оказалось, парта теперь для меня маловата, а кардиган лежит у меня на плечах подобно кружевному омофору священника. Но и парта, и кардиган, и картинка с трансверберацией остались на своих прежних местах. Это я, Мэрион Стоун, изменился, а вовсе не окружающий меня мир. Эта застывшая комната подхватила меня и понесла сквозь память и время. Ничуть не поблекшая святая Тереза (для вящей сохранности ныне оправленная в рамку и помещенная под стекло), чудилось, призывала меня: приведи события в порядок, мол, вот это начиналось здесь и произошло по такой-то причине, и вот так сходятся концы с концами, и вот что привело тебя сюда. Мы приходим в этот мир незваными и, если повезет, обретаем особую цель, которая возносит нас над голодом, нищетой и ранней смертью, составляющими, о чем не след забывать, общую участь