Вы себя никогда не теряли?
Я себя терял в детстве. Часто. А сейчас — в любви.
Помню рай: мне почти 5 лет. Я стою на коленях, на подоконнике, прильнув горячим лобиком к прохладному и звёздному окошку: в одиночестве детства, лобик — это второе сердце. Обнажённое и вечно горячее, почти бредящее и.. с вечными шишками. Ещё в детстве, коленки — это сердце.
В общем, в детстве, у ребёнка, почти как у лягушонка — 4 сердца, а то и пять (не забываем про пятую точку!).
Я ждал маму. Мама где-то потерялась, где то в мире, в вечернем городе.. в себе.
Я молился звёздам, и впервые осознал, что огни ночного города похожи на звёзды, и я стал молиться им, и с грустной улыбкой думать, что моя мама потерялась среди звёзд, как.. космонавт, на очаровательных бежевых каблучках.
Тогда же я понял (мои пальцы поняли чуточку раньше меня, словно они были живыми и зримыми мыслями), что разноцветные огоньки города, похожи… на леденцы, которые всегда приносила мама.
Я стал робко лизать прохладное и смущённое окно, лизать разноцветные и сладкие огоньки, бывшие чьими-то окошками, светофорами, фонарями, под которыми быть может целовались влюблённые парочки.
Мне казалось, что люди стали — светом, как в конце света, и я их пробую на вкус: причащаюсь светом..
Может я тоже для кого-то — свет, издалека? Для мамы? Или для удивительной девочки из садика, с неземными глазами, чуточку разного цвета, цвета крыла ласточки?
И каково же было моё удивление, когда я заметил, как рядом со мной, на подоконнике, сидит мой кот Барсик, и, зажмурившись, как при поцелуе, ласково лижет окошко, вместе со мной.
Меня это тогда поразило.
Если бы ангелы видели это, как одинокий мальчик и кот, лижут поздним вечером — окно, в мурашках звёзд, чтобы они подумали? Что этот мир — болен? Что этот мир обречён на нежность и одиночество?
А если бы это увидела мама? Или.. девочка, с неземными глазами, из Москвы?
Абэ написал удивительный роман, чистейший японский нуар, густой, как 200-летнее вино, и туманный, как сны ёжика в тумане.. спящего в травке, обнявшись с баночкой малинового варенья, так и не дойдя до медвежонка: мне в детстве казалось, что ёжик умер и лишь его призрак дошёл до друга. По привычке..
Роман — как концентрированный Достоевский и Кафка, в котором князь Мышкин бы стал — мышонком, а Кафка — котёнком, и они бы вместо спасались в мрачных переулочках Токио, прижавшись друг к другу.
На обложке романа можно было бы нарисовать мышонка — отбрасывающего тень Достоевского, или тень Абэ — отбрасывающего тень.. фонаря, или тень женщины, отбрасывающей тень.. перепуганной травки.
Вас никогда не пугало, что ваша тень однажды может сойти с ума и отразить не совсем вас?
Мне так иногда кажется, особенно когда моя тень гулливерится от света фонаря и растёт на глазах и вырастает размером с дерево и даже выше.. и тогда я в сладостной истоме замираю, ибо моя тень, словно 20-метровый Ромео с Сириуса, лезет по высотному дому в Москве, на 23 этаж к моему смуглому ангелу. Вот она удивится.. И улыбнётся. И упадёт в обморок.
Есть романы, которые словно бы метят в тебя с самого рождения, как.. как.. захмелевший и улыбчивый Амур — стрелой.
Ты можешь убегать от них, прятаться за другими книгами, встречами с друзьями и переездом в другой город: бесполезно — стрела тебя настигнет, и не важно — в лоб, в грудь или.. в ягодицу.
Вот так и меня поразил этот роман (не скажу куда!).
Это один из тех романов, с половодьем тумана и смыслов, в котором читатель будет порой нежно плавать и представлять, что он — почти прошёл кастинг на роль «ёжика».
Оценка будет колебаться за время чтения, от 3, до 5 и плавать как пьяный поплавок на тёмной глади реки, который утащили на глубину — видимо, прелестные русалки.
Мне просто интересно, что это значит, в смысле символа судьбы: я в одно и то же время, прочитал и этот дивный роман Абэ, и посмотрел чудесный аргентинский фильм - Танго на двоих, с обворожительной Айтаной Санчес-Хихон.
Редкость ситуации в том, что водяной знак довольно редкого сюжета, у них фактически — один.
В фильме — женщина была влюблена в красавца-певца, но стала встречаться с другим, простым уличным.. певцом, который был безумно похож на эту звезду-певца, если бы.. сбрил усы.
Так уж вышло, что произошла творческая рокировка, и уличный певец, сбрив усы, стал выступать на сценах разных городов от имени звезды, которая в это время — болела.
К этому времени, влюблённые — расстались, и.. расстался с жизнью, её любимый, игравший роль красавца-певца: самолёт потерпел крушение и все подумали, что звезда разбилась.
Разумеется, звезда, настоящая, оставшаяся в живых, не могла уже объявиться в живых: это был бы позор.
И.. он «спустился с облаков на землю» и стал играть роль погибшего певца, так на него похожего, но с усиками.
Так влюблённые встретились вновь..
Кадр из фильма - Танго для двоих (1998 г.)
В романе, конечно, всё бесконечно сложнее и туманнее, да и истина в романе двоится и троится, как в глазах выпившего с горя, почти — святого: а хороший сюжет, правда, мог бы быть? Вот человек всю жизнь вёл себя как святой, он почти близок к катарсису и святости, к нему уже приходят белочки и медведи, птицы прилетают к его окну.
Он даже светится по ночам, в парке, когда думает о возлюбленной своей и к нему слетаются мотыльки и порхают вокруг него, словно живые и ласковые мысли о любимой, но вот.. что то случается, что то трагичное, и он не выдерживает, срывается.. пьёт.
Белочки убегают, медведи робко уходят, оглядываясь, встав на задние лапки, а мотыльки остаются с ним, порхая над сиянием постели в ночи…
В романе этого нет, там о другом: у женщины пропал муж и она обратилась к детективу.
Весь сюжет — поиск её возлюбленного. Поиск любви и себя.
Это как раз тот роман-зеркало, в котором вы уже ближе к середине догадываетесь, что окончите его.. чуточку другим человеком, ибо тоже — потеряли близкого человека. И даже ещё страньше: вы потеряли — себя.
Кафкианский саспенс нарастает всё больше и больше, и в уме читателя мелькают странные, побочные переулочки сюжета, в которых так приятно заблудиться: ты думаешь: а что.. если муж этой женщины, лежит у неё под кроватью? Живой, и с чуточку пьяной улыбкой?
А если этот странный детектив, и есть — муж этой несчастной женщины? Просто он страдает странной формой лунатизма?
Искать себя же, от лица детектива, которого наняла жена? Бред? Господи.. да вся жизнь, как раз об этом!
Оглянитесь вокруг: мы же ищем себя! Все!! Нам просто страшно признаться, что все мы — потерялись ещё в детстве, быть может самый акт нашего рождения — это наша пропажа из мира вечной гармонии и красоты, где всё было легко и блаженно, где мы были травкой или сиренью или мотыльками и ласточками, стихами Пушкина и строчками Абэ, и не было проблем в любви, не было идиотских понятий — греха, стыда, сомнений и страхов, обид — мы могли любить друг друга без проблем и мук, и ревности: крыло ласточки задело травку и словно бы зажмурились от счастья — оба.
Разве в этом есть грех и ужас? Но если то же самое мы сделаем в теле человека, то сразу попадаем словно бы в сюжеты Абэ или Достоевского.
Почему?
Да, все мы — пропали. Просто кто-то пропал навсегда, — в смерти, а кто-то пропал — в жизни, и неизвестно что страшнее.
Мы прячемся от себя, своих заветных желаний, мечтаний, от своей души… надевая на себя ложные судьбы, самого модного покроя, изнашивая за жизнь, уйму ложных судеб, а собой — так и не живя.
Вот вроде бы смотришь — богатый человек, на Мальдивах… вроде бы счастлив, и девушка рядом с ним — вроде бы счастлива, а на самом деле, их — почти нет в мире. Именно — их, как «их», а не как нечто фатальное, с пошлейшим и предельно суженным радиусом чувств и мыслей, словно бы в спешке набранных для таких же как они, словно они не люди, а молекулы, одинаково передвигающиеся под прицелом микроскопа.
Вот вышла женщина из дома, села в метро и.. пропала. И пусть она не пропала реально и едет в метро, но её мысли — сейчас не здесь, она пропала и для своей семьи и для себя и для друзей: она просто временно пропала, вот в чём весь ужас.
А когда мы встречаем Того самого человека, мы словно бы находим себя. Впервые с рождения. И утрачивая его вновь.. мы теряем себя больше, чем - в смерти.
Правда, мой смуглый ангел?
Мы ведь мертвы с тобой? Или ещё живы?
Лишь письма и сны наши, словно ласковые лунатики, встречаются иногда на карнизе рецензий, жизни, надежд и.. стукаются лобиками, а потом стоят над бездной, держась за руки, в своих лиловых пижамках и встречают зарю..
Роман Абэ, необычайно тесен, тесен, до нравственной и пейзажной клаустрофобии, словно в мире что-то произошло, как перед концом света, а этого никто не заметил, кроме нескольких людей, а просто в мире, словно бы тел стало меньше, чем — душ, в прямом смысле, и души порой как бы живут внахлёст и нечаянно покидают границы своего тела и живут в теле другого, через тело другого, живут — травкой у бордюра, облетающим клёном, вон той кошкой, бегают по крыше, или просыпаются в теле вот этой очаровательной смуглой японочки, с чуточку разными глазами, цвета крыла ласточки.
Разумеется, этого в романе нет, но, наверно в этом и талант рецензента, что бы правильно выставить освещение, чтобы свет, словно сам собой расцвёл на тёмных переулочках сюжета.
В этом смысле, конечно, роман Абэ во многом напоминает чудесный роман Набокова — Подлинная жизнь Себастьяна Найта: брат ищет своего пропавшего брата-писателя, но в итоге.. это по сути поиск себя, своей души в мире, и поиск — бога, как главного творческого элемента жизни.
Абэ делает что-то невероятное. Для не очень чуткого читателя, стиль Абэ может показаться скучноватым и перегруженным смысловым туманом, в котором, даже разбежавшись по ровному полю с цветами, есть восхитительная вероятность, врезаться лбом — о фонарь.
На само деле, Абэ (ну что за фамилия! уже раз 10 исправил русское Абы, на — Абэ), словно бы использует технику нравственного пуантилизма, в стиле французского художника Сёра: он наносит вроде бы простые и нелепые точки разных цветов и контрастов, порой даже - скучные, утомляющие, но как только вы видите целое — то понимаете, что проявляются очертания.. ангелов. Пусть и парализованных или бескрылых.
С одной стороны, Абэ расшатывает фокусировку привычного взгляда на мир и на человека, с самого начала.
Простыми мазками: человек смотрит из окна на прохожих и говорит: если смотреть на людей сверху, они похожи на нелепых двуногих животных, словно бы борющихся с гравитацией.
С другой стороны, сквозь весь роман, красной нитью проходит смутная мысль о том, как разрастающийся город вытесняет человека.. из человека, и человеком живёт кто угодно, что угодно, но не сам человек: эпоха, мораль, страх, сомнения, страсти и мысли, навязанные ему окружением, обществом, модой.
А где сам — человек??? Пропал? И этого никто не замечает.. Как и бог, пропал. Сначала — из рая, на Землю, что вызвало быть может панику на небесах. А потом пропал и с Земли. И быть может так и не объявился нигде: его ищут на небе и на земле…
Ищут — в любви. Находят на миг.. и теряют снова, когда распинают любовь.
Если додумать мысль Абэ, в тональности старой японской гравюры — Ад одиночества, то выйдет уж больно жутко, зато — интересно.
На картине изображены обнажённые люди, падающие то ли в небо, то ли с небес, как осенняя листва: они лишь на миг соприкасаются друг с другом, и летят снова, дальше. И быть может лететь им так — вечно.
И кто знает? Быть может человек будет лететь через мириады воплощений, он будет и дождём и цветком и стихом Пушкина и человеком и изнасилованным ребёнком и маньяком и перепуганной травкой в ночи..
И если разом, вдохнуть эту боль и томления всего мучающегося и обездоленного вещества, и осознать, что рая — нет, нет никакой нирваны, и ада — нет, и что это падение будет длиться вечно, то…
И что тогда? А? Герой Абэ, пропавший, как мне кажется, о чём то таком догадался. Помните средневековую гравюру во Франции, вроде, где любопытный человек выглядывает за небесную сферу и проваливается удивлённой рукой в доверчивое сияние звёзд?
Абэ показал словно бы малую орбиту этого ада вечного возвращения Ницше: его урбанистический ад, где люди, как дрессированные и загнанные существа, обречены жить эту жизнь не в сферах звёздной души, но предавать её каждый миг и загонять себя, то в тесные, как гробы, квартирки, то загонять себя в не менее тесные мечты о карьере, сытой жизни и т.д., живя жизнь каких о новозеландских хомячков.
А где за всем этим, бессмертная и звёздная душа??
Хочешь не хочешь, а уйдёшь, — сначала, в себя, а потом и из мира: душа чеширски улыбнётся и исчезнет, растушуется в мире, как дождь-лунатик за вечерним окном, став стихами, сиренью, сном любимой женщины и озябшим котёнком на улице.
Главный герой, тоже словно бы пытался надышаться «перед пропажей». Он был помешан на дипломах. Как параноик, он топил сердце в разных курсах, учёбах: у него были дипломы радиста, машиниста, врача и т.д.
Знакомо, правда? Так порой и в наше время, спасаясь от пустоты в себе, люди бросаются как на амбразуру — в изучение языков, в разные секции, в походы, заводят семьи, пишут книги (неожиданно!), лишь бы.. не остаться с собой наедине!
Иначе тьма и пустота в душе — настигнут, и словно грозные ангелы спросят с нас по полной.
А мы как дети, нашкодившие, делаем вид, что занимаемся чем то важным: только не бейте!
Наш детектив, который вот-вот потеряет не то голову, не то — сердце, (ибо ему очень нравится заказчица, та самая женщина, у которой пропал муж), идёт по следу пропавшего и словно бы.. потихоньку становится — им.
В этом смысле, конечно, это почти идеальная и экзистенциальная аллюзия на апостола и христианина: примириться с этой лживой жизнью или с чудовищами морали, страхов, обид и сомнений, каждый день распинающих любовь, значит предать себя, а это больше, чем убить себя.
Значит нужно как-то сойти с безумной и кошмарной тропинки этого мира, морали, времени... по которому, словно землеройки, попавшие в колею от телеги, попало всё человечество: землеройка может бежать по этой колее — километры, пока другая телега, едущая по этому же следу, не раздавит её: зато может долгое время бежать относительно безопасно и уютно.
Что на языке морали и людей, значит — рай.
Но на языке любви — ад и тоталитарный рок.
Наш милый детектив, окажется в центре кошмарного заговора, словно бы заговора самой жизни — против души и любви.
На страницах романа мы увидим, пусть и мельком, как из окна поезда: как мальчики торгуют собой на улицах, как их используют сексуально, словно одежду и выкидывают: а разве наши мечты, надежды, не такие вот — «мальчики»?
Мы увидим кошмарное изнасилование девушки, групповое, больше похожее на мрачный языческий обряд: а не это ли мы делаем с жизнью своей, так и не понимая этого, но словно бы иногда ощущая, что нас кто-то закинул на плечо и тащит в тёмный лес..
В некотором смысле, роман Абэ — это курсивом боли и одиночества набранные и переписанные романы Кафки — Замок и Процесс, объединённые в одно мучительное и прекрасное целое, как — душа и тело.
Вместо Замка, куда не мог попасть гг, занимает — пропавший человек, и.. уютный домик его жены, словно тело, озябшее без души.
А вместо Процесса над невинной душой — процесс тоталитарной жизни (и в этом Абэ близок Платонову, рассмотревшего тоталитаризм в самых основах жизни — вне любви), над всем и вся: над мужчиной и женщиной, мальчиками, любовью, надеждами, и даже над несчастной кошкой.
И невольно спрашиваешь себя: а не символизирует ли эта милая женщина, у которой пропал любимый, а может и не такой уж и любимый человек — саму жизнь, вызвавшую нас, из небытия, родив на свет, чтобы бы искали её пропавшего мужа — истину?
Эта женщина словно бредит, она пристрастилась к выпивке и разговаривает сама с собой, а порой словно бы и ласково кокетничает с вами: ну точно — жизнь.
На самом деле, Абы написал увлекательнейший детектив о поиске себя, об убийстве себя, об обретении себя: кто убийца?
Все..
В том числе и читатель.
Улик — уйма. Почему пропал человек? А почему пропадает любовь?
Помните у Цветаевой? Ещё вчера в глаза глядел.. мой милый, что тебе я сделала!
Вот улики: спичечный коробок из странного кафе, с картой, и разными спичками, или синий значок, или странный брат жены пропавшего мужа, вертящийся под ногами, как… проза жизни.
Не улики, а содержимое кармашка влюблённого аутиста.
Есть ещё одна странная улика: пропавший, любил делать в тайне от жены — фотографии в стиле ню.
Странное дело: все эти фото, изображали женщину, в развратненькой позе, сзади, стоящей на коленях, прогнувшись.
На самом деле, очень тонкий момент: обезличивание. Словно обратно-лунная сторона человека: как на школьной карте луны: две половинки луны. Словно лицо — утеряно.
У Мане, есть скандальная картина — Рождение мира: женщина лежит с разведёнными ногами. Голая, с ало зияющим просветом в тёмных волосках.
А у Абэ — словно бы и рождение мира видно, и.. смерть мира.
Только японцы могли додуматься, рассмотреть в эстетике женских ягодиц и т.д. — образы, одновременно и райского фрукта, и.. лапки лягушонка, перепоночки.
Т.е. внимательный читатель поймёт тут смутную отсылку к Древу жизни и .. к лягушонку, видимо - мудрому?
Помню, как однажды, в универе, после одной рэйв вечеринки, я проснулся в постели.. открыл глаза, и с удивлением, ещё оступающимся и щурящимся после «вчерашнего», увидел прямо перед лицом своим — голую женскую попу, словно бы чеширски улыбающуюся мне.
Меня это тогда поразило. Словно вместо человека, была — попа. Я переспал с попой. А кто эта попа, я не помнил. Ни имени, ни лица. Это было жутко. Ну.. и чуточку забавно: в лёгкой и улыбчивой панике ума, я перебирал варианты: я её знаю? Это моя подруга или нет? Друг?? Нет, слава богу — женщина. Красивая женщина…
И тут же стало безумно стыдно, так стыдно, что даже мысленно дал себе пощёчину: я судил о красоте всей женщины — по попе, не видя саму женщину, и в этот же миг на моём лице появилась странная улыбка: я дал себе и реальную пощёчину, и услышал ласковый мягкий шлепок, словно.. у меня не было человеческого лица, а была — попа.
Забавный был бы мир, и, быть может, экзистенциально-нежный, если бы мы прятали человеческие лица а интимное — было «лицом», в прямом и переносном смысле.
Вспоминается один случай, как у одного мужчины были ожоги лица и его любимая пожертвовала ему кожу со своих ягодиц.
Потом она умерла, и мужчина трепетно ухаживал за своим лицом, посещал косметологов, спа. над которыми раньше подшучивал: в этом была последняя нежность с женой.
В конце рецензии, хотелось бы обратить внимание на то, как мастерски Абэ обыграл известную строчку Пушкина, (пусть и невольно).
Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей..
Это — ласковый вечер данной истины, нежного садо-мазо отношений.
У Абэ — беззвёздная ночь данной истины: может для того, чтобы прийти к женщине, нужно идти в противоположную от неё сторону?
Пропасть (ударение — на ваш вкус). Может даже — чуточку умереть. И вновь прийти к любимой.. и не важно, собой ли, стихом, ласточкой на заре, вечерним дождём, или.. вот этой рецензией-лунатиком, нежно, по привычке, оказавшейся на коленях смуглого ангела, улыбающейся сейчас на 23 этаже.
Она всё поймёт, она узнает меня.. по голубым глазам рецензии.
