Глава 3

Обширнейшее болото встретило их нескончаемым кваканьем земноводных, тучами комаров, запахом гнили и прохладой. До самой линии неба простиралось царство бурой воды, которое перемежалось с мощными наслоениями торфа и разнообразной растительностью. В бесчисленных количествах здесь произрастали осока, пушица и клюква, голубика и морошка, зелёные мхи и карликовые деревья. Другой мир, тысячелетиями существующий по своим законам. Опасный и загадочный, но, тем не менее, являющийся неотъемлемой частью маленького голубого шарика, который миллиарды лет скитается по Вселенной.

Аюн поспешно развёл костёр, в который набросал можжевельник, еловые и сосновые шишки. Тут же повалил густой сизый дым. Ляховский, к тому времени успевший прибить пару десятков летающих кровопийц, порядочно уставший и вспотевший, облегчённо вздохнул. Он немного прошёлся вдоль границы миров, рядом с лагерем обнаружил участок воды, свободный от тины и ряски. По своему виду он напоминал гигантскую кастрюлю с вертикальными стенками и глубоким дном. Карликовые сосенки здесь своими корнями сцементировали торфяные залежи, образовав вполне безопасный берег. Дмитрий смерил глубину длинной палкой, после чего скинул одежду и с наслаждением прыгнул в тёмную воду.

Он не ожидал того, что вода только сверху была тёплой, почти горячей. Уже на метровой глубине её температура резко падала. Дмитрий поспешно вынырнул, сделал вдох, издав при этом хриплый «звук наоборот».

Юному охотнику стало любопытно, чем же там занимается его спутник. Он отыскал голову Ляховского посередине почти круглой «тарелки» воды. Тот плавал разными стилями от берега к берегу, время от времени ныряя. Вскоре из воды, как поплавки, уже торчали две головы – одна светлая, а другая тёмная.

Дмитрий ненадолго выбрался на сушу, порылся в рюкзаке, из которого достал коричневый брусок. С торжеством подняв его над головой, мужчина снова плюхнулся в воду. Этим бруском, стоя по колено в воде, он принялся натирать себя, от чего по воде поплыла белая пена.

– Не бойся. Это мыло. Его делают из жира животных для того, чтобы быть чистым. Держи! – с этими словами Ляховский вылез из воды, отправился к огню, довольно напевая себе что-то под нос и прыгая на одной ноге, пытаясь выбить залившуюся в ухо воду.

Запах мыла понравился юноше. Следуя примеру Дмитрия, он намылился, с удивлением и радостью наблюдая за тем, как исчезает грязь и пот с тела. Как его кожа обновляется, избавляясь от старых слоёв. Как порядком запачкавшиеся волосы приобретают природный блестящий иссиня-чёрный цвет.

Путники соорудили навес и приготовились к ночёвке. Аюн отлучился ненадолго за можжевельником, шишками и хворостом. Дмитрий углубился в изучение бумажных карт, которые со временем порядком истрепались, пожелтели и неприятно пахли. Его что-то явно не устраивало. Он посмотрел на медленно темнеющее небо. Ночь обещала быть звёздной.

Вскоре Аюн вернулся. Он с интересом посмотрел на бумагу и задал вопрос:

– Что это?

– Это карта, – ответил Ляховский. – Уменьшенное изображение земной поверхности. Смотри: здесь нарисованы леса, болота, реки, озёра. В общем, весь мир. Только я, похоже, сбился с пути и не могу определить, в каком месте мы находимся. Ну, ничего, ночью мы это поправим.

С этими словами он отогнул край рукава, взглянул на часы, что-то написал на бумаге палочкой с чёрным кончиком. Аюн уже знал, что такое бумага. Однажды, потрогав кусочек пальцами, он пришел к выводу о её схожести с осиными гнёздами.

Тем временем, армия лягушек уменьшила громкость своего концерта. Солнечный диск коснулся болота, кардинально изменив пейзаж и сделав его достойным пера лучших художников.

– Солнце уходит на запад. Но, чтобы снова родиться, спешит на восток. На восток… – тихо пробормотал Ляховский в надежде, что Аюн его не услышит. Но тот, всё-таки, навострил уши, подбрасывая очередную порцию можжевельника и шишек в костёр.

Спустя час дневное светило исчезло за горизонтом. На ночном небе показались звёзды. Аюн украдкой наблюдал за тем, как Ляховский достал из отделения рюкзака небольшой предмет. Это были две соединённых друг с другом плоские дощечки – одна прямоугольная, а вторая полукруглая, разделённая на отрезки с символами. Это были числа – тридцать, шестьдесят девяносто, сто двадцать. В центре прямоугольника было проделано отверстие, в котором находилась нитка и какой-то груз.

Дмитрий перевернул предмет полукругом вниз и прицелился в звезду. Юноша даже узнал, в какую именно, так как его племя тоже пользовалось этим ориентиром. Ляховский прижал пальцем нитку и посмотрел на символ. На бумаге он что-то пометил. Вскоре на карте пришелец поставил точку и нахмурился.

– Плохо дело. Мы пришли не туда, куда нужно. В этом месте болото очень коварно. Но исправлять маршрут мы не можем – слишком много времени и сил уйдет на это. Ложись спать, друг мой. Завтра мы будем готовиться к переходу.

С этими словами Дмитрий забрался под навес, у входа в который горел костёр. Его едкий дым создавал надёжный заслон миллиардам комаров, которые, казалось, взяли путешественников в плотную осаду и зло пищали своими крыльями. Лёгкий ветерок сносил его в сторону, не давая угарному газу попасть под навес.

Ночью внезапно разразилась гроза. Молнии, словно гигантские кнуты, принялись хлестать тучи, заставляя их выжимать всю влагу без остатка на одинокий шалаш. Ливень шумел хвоёй, плескался в болоте, безнадёжно пытаясь потушить огонь и залить водой двух людей, привычных, в общем-то, к таким капризам природы. Только под утро, словно осознав тщетность своих усилий, небесные хляби свернулись и ушли в сторону тайги.

***

Дмитрий проснулся и растолкал попутчика. Юноша по привычке долго потягивался, зевал, тёр глаза. Два пустых желудка напомнили о своём существовании недовольным бурчанием. Ляховский снова открыл карту:

– Вот смотри. Неподалёку должна протекать речушка. Надеюсь, она будет неплохим препятствием для зверя. Давай-ка прогуляемся. Может, ещё что-нибудь найдём интересного.

Они дошли до нужного места, с удовлетворением нашли протекающую там речку. Но ещё приятней было то, что вдоль неё, метрах в десяти, было другое естественное препятствие – длинная моренная гряда с крутыми склонами. Словом, почти идеальная ловушка. Осталось только загнать в неё добычу.

Охотники разделились. Аюн залез на дерево, которое росло аккурат посередине, причём в том месте, где склоны образованной когда-то давно ледником морены почти вплотную подходили к берегу реки. Ляховский отдал ему свою одежду, а сам, цепляясь за траву руками, залез на вершину холма и скрылся. Он сделал большой крюк в сторону, огибая небольшой участок леса, в котором вполне мог находиться какой-нибудь зверь. Дмитрий сломал палку, ударил ей по дереву и дико завопил:

– Хеееееееей!!! Оооооу!!! Аааааай!!!

Постепенно приближаясь к засаде, Ляховский дубасил ею по деревьям и орал что есть силы. Сидевший на дереве Аюн тихо хрюкнул, но быстро взял себя в руки. Вскоре он услышал топот копыт. Отогнув ветку, юноша разглядел далеко впереди несущегося на него во весь опор лося.

«Плохо дело. Он слишком большой. Стрелой я его не свалю» – мелькнула у него мысль. Охотник поспешно заложил лук за спину и взял в руки копьё. Лось стремительно приближался. Аюн приготовился к прыжку.

Красавец-самец уже почти вырвался на простор, как вдруг сверху на него спрыгнула тень. Примитивное оружие нанесло страшное ранение – сверху вниз, между рёбер, глубоко в туловище.

Копьё вырвало из рук юноши. Лось вспахал своими рогами приличную дорожку и замер. Аюн издал громкий охотничий клич. Ещё бы: это был по-настоящему шикарный трофей. Ляховский, увидев результат, свистнул от удивления.

– Мастерский удар, – похвалил он юношу.

– Спасибо. Я старался, – улыбнулся охотник.

Мяса оказалось слишком много. Весь оставшийся день охотники его жарили, коптили, сушили, укладывали в мешки. Уже поздним вечером, при свете костра, Дмитрий изготовил две пары болотоступов. Для этого он срезал четыре сырых ветки, изогнул их эллипсом. Получившийся каркас он оплёл влажной корой и оставил сушиться до утра.

Эта ночь была тихой. Засыпая, Аюн решился спросить Ляховского, откуда он пришёл. Но тот лишь грустно улыбнулся и смолчал.

***

Утро встречало их тёплым солнцем, звоном насекомых и лягушачьим кваканьем. В этот раз Аюн проснулся раньше Ляховского. Он вдруг подумал, что давно не занимался Искусством. Стараясь не шуметь, он вышел из шалаша. Найдя подходящую площадку, юноша приступил к тренировке.

Он вёл «бой с тенью», воображаемым противником, сплетая удары и блоки в единый, сложный, захватывающий танец. Его руки и ноги мелькали, атакуя и защищаясь. Проснувшийся Дмитрий с изумлением увидел, как юноша безупречно исполнил круговой удар ногой в прыжке, после чего замер, сложив ладони лодочкой у груди и выравнивая дыхание.

Почувствовав на себе взгляд, Аюн повёл стройными плечами, сделал глубокий вдох и выдох. Дмитрий что-то пробормотал, тряхнул головой и принялся разогревать завтрак.

Лосятина была жестковатой, но съедобной. Поэтому пришлось резать её на мелкие кусочки. Ляховский, в какой-то момент, даже открыл набитый мясом рот, давая жевательным мышцам возможность отдохнуть.

Впереди была неизвестность. Путешественники срубили два длинных шеста. Дмитрий пошёл впереди, а Аюн старался идти за ним след-в-след. Поначалу их путь был простым, так как торфяные залежи здесь образовывали ногам надёжную опору. Правда, им приходилось много петлять, так как торф и открытая вода перемежались друг с другом крайне запутанно. Если бы у них не было опыта в ориентировании, то уже на старте путники могли бы заблудиться.

Так прошёл весь день. Вечером они отыскали возвышенный, а, следовательно, надёжный и сухой пятачок, на котором росли хилые деревца. Без тени сожаления срубив их все, путешественники организовали приличную стоянку. Для того, чтобы торф не загорелся, они сделали подложку из переувлажнённой водной растительности, на которой и развели огонь. Аюн предусмотрительно захватил с собой веточки можжевельника, так что комарам опять ничего не светило.

Второй день мало чем отличался от первого. Путники также много петляли, но стали замечать, что по мере удаления от «суши», воды стало больше, а безопасного торфа – меньше. Так же, как и накануне, они отыскали возвышенный сухой участок, который по своим размерам совсем немного уступал первому. Поскольку Аюн истратил весь запас можжевельника, пришлось довольствоваться шишками карликовых сосен.

На третий день продвижение вглубь болота замедлилось. Нашим героям пришлось пустить в ход шесты для того, чтобы переходить вброд участки воды, пока ещё, слава Богу, неглубокие. Отдых им требовался всё чаще и чаще. К вечеру они уже с трудом отыскали участок торфяных залежей, диаметром около двух метров и уже безо всякой растительности. Пришлось сушить одежду и обувь без огня, просто расстелив её на земле.

Ночью Ляховский проснулся от крика ужаса. Он почти рефлекторно согнулся и уставился на бледное, как у покойника, лицо Аюна. Бормоча свои молитвы, тот широко открытыми глазами смотрел на вспыхивающие то тут, то там и мечущиеся над поверхностью воды огоньки.

Зрелище и вправду было довольно жутким, но Дмитрий сбросил с себя оцепенение, схватил парнишку за плечи и с силой встряхнул.