– Помню, как очнулся посреди поля. Вверху – черное небо, под ногами – бесплодная земля. Надо мной возвышаются гигантские весы с чашами. На одной – насыпь белого песка, и единственный свет исходил от этих белых песчинок. На другой песок черный, его было намного больше, чем белого. Черная чаша почти касалась земли… Что я мог подумать в тот момент, зная, что умер?

– Что это отображение совершенных тобой поступков? Черный песок – плохие, белый – хорошие.

– Ага. Так я тогда и подумал. Но когда встретился с Высшим духом, он сказал, что весы являлись частью моей фантазии. Я неосознанно ожидал их увидеть. Тогда я понял, что каждому человеку смерть открывается по-разному. Если всю жизнь верить в то, что образ бога – полосатый крылатый слон, после смерти человека действительно встретит полосатый крылатый слон. Лучше бы я всю жизнь верил в такого слона, это было бы гораздо веселее, чем весы, полные черного песка. Но, увы, столь оригинальным мышлением обладают только безумцы.

«Он‑то как раз из их числа», – мелькнула мысль, но я поспешно отогнал ее.

– Итак, – вкрадчиво произнес Иларем, – человеческая душа может находиться всюду после того, как оставит тело. Незавершенные дела, беспокойство о близких, сильная страсть, жажда мести или нереализованные желания могут долгое время держать дух в Асперосе, привязанным к ближайшему ориентиру. Это может быть родной дом, могила на кладбище, больница, в которой человек умер, или место, где его убили. Дух долгое время может оставаться рядом с любимым, если опасается за его благополучие. Он будет стараться помочь, благотворно повлиять, укрыть от невзгод. Спокойная душа оставляет привычный мир, легко распутав оковы материальности. Незрелая душа так и не осмыслит, что произошло, но будет испытывать приятную легкость. Более развитые осознаются, заранее подготовленные к Эйдору. Обычно они точно знают, чего хотят, и какие дела следует здесь выполнить. Так какие же цели преследуешь ты? Куда направлены твои намерения?

В голове горячо вспыхнули мысли о сестре, которую я должен отыскать. О том ублюдке, по чьей вине она погибла. Я должен отомстить, это нельзя забыть или оставить в прошлом!

– Нужно отыскать двух человек. Один, скорее всего, еще находится в физическом мире. Другой его покинул раньше меня. Я подумал о нем, чтобы оказаться рядом, но попал сюда.

– Попробуй снова призвать его. Сосредоточься на лице этого человека, на его увлечениях, привычках, манерах. Вспомни голос, интонацию. Прикосновения. Любая мелочь может помочь, и, если он тебя услышит, если ты для него так же важен, – он обязательно откликнется и предстанет перед тобой.

Я сосредоточился на семье и убедился, что в Эйдоре действительно царит единение: стоило вспомнить о родителях, пришло стойкое ощущение, что они всегда близко, и стоит их призвать – окажутся рядом.

Однако родители мне пока не нужны, они живут своей жизнью, и я чувствую, что у них все относительно хорошо. Все так, как должно быть. Они потеряли обоих детей, горько страдают, но учатся принимать данность. Находят причины жить дальше, несмотря ни на что, и сейчас в них столько внутренней силы, что уже ничто не способно сломить их дух. Закаленные, они обязательно отыщут счастье, скинув больное физическое тело, как старую изношенную одежду.

Я считал будущую жизнь родителей как невидимую книгу. Мы никогда не были близки, наоборот – мое существование начинало их тяготить. Однако этот путь мы все‑таки преодолели, и теперь можем расстаться, чтобы пойти разными дорогами.

Единственный человек, в обществе которого я нуждался, и единственный недоступный в нынешнем положении дух по какой‑то причине не реагировал на мои призывы.

– Я не ощущаю его, – сказал я. – Словно его не существует в этом огромном пространстве вокруг. Как же так?

– Ты хотел сказать «ее»?

– Не провоцируй, – предупредил я, раздражаясь.

Да, чтение мыслей явно не гарантирует их полного понимания, иначе он бы не стал улыбаться сейчас.

– Не волнуйся, – поспешил успокоить тот. – на это может найтись бесконечное множество причин. Позже ты обязательно найдешь ответы на все вопросы и поймешь: все случается в свое время.

– А к живым я могу отправиться, чтобы найти другого интересующего человека? – спросил я, стараясь спрятать мысли о мести подальше, чтобы до них не добрался Иларем (иначе начнутся нравоучения).

– После смерти человек должен отбросить все земное, иначе останется в плену прошлого.

– И все же я должен отыскать его. Но не знаю ни лица, ни имени. Я ничего о нем не знаю, кроме того, что в определенный день и час он был рядом с родственницей.

На лице Иларема отразилась настороженность:

– Я ничего не понял из того беспорядка, который царит в твоих мыслях, но даже рад этому. Месть – не то чувство, у которого стоит идти на поводу. Забудь его. Если он заслуживает наказания, то получит его. Никому не избежать своей участи, однако не в нашей власти вершить суд над такими же несовершенными людьми, как мы с тобой.

– Я все равно отправлюсь за ним!

– В таких делах я тебе не помощник, – отрезал Иларем. – Но чувствую твою непоколебимую решительность, потому ни разубеждать, ни препятствовать не собираюсь.

– Спасибо. О чем нужно знать в первую очередь, отправляясь в Асперос?

Иларем напрягся:

– Ты будешь видеть и привычный материальный мир, и то, что его пронизывает. Темные обитатели принимают самый ужасный облик, который только можно представить. Не показывай им свой страх. Мысли они прочесть не смогут, но в чтении мимики им нет равных.

Поблагодарив Иларема, я сосредоточился на зловещем перекрестке, где сбили сестру. Прохладный ветер прошел сквозь меня. Почувствовав перемену обстановки, я открыл глаза и осмотрелся.

Земной мир предстал отдаленно знакомым и пугающим. И хотя живые люди были повсюду, кроме них, я видел их души, которые находились будто в состоянии сна. Явственно ощущая, как себя чувствует каждый человек, я не мог бы заговорить с ним, однако точно знал, что способен пообщаться с его душой.

И пусть материальный мир лишь немного приоткрылся, теперь я видел даже его духовную составляющую. Открылась сама сущность бытия. Это было практическое знание о том, что каждое небесное тело имеет собственную душу, как и все живое, образуя сложную взаимосвязанную систему. Душа Земли, моей родной планеты, насыщена разнообразными странными сущностями. Решив не заострять на них внимание, я покрутил головой по сторонам и замер, не имея ни малейшего понятия, в каком направлении двигаться.

Я видел место, где лежала сбитая сестра, энергия крови до сих пор окрашивала асфальт в багровые пятна. Но не мог увидеть того, чего не знал. Ни модели машины, ни ее цвета, ни направления, в котором она умчалась. Тем более не мог увидеть, кто был за рулем. И, следовательно, не мог переместиться к нему.

Я попытался представить его, смоделировать ситуацию, воскресить в памяти перекрестка тот несчастный случай, однако возникающие образы виделись нечеткими и расплывчатыми. Бесполезно дергать нити времени, они сейчас явно недоступны.

Оставался единственный вариант, в который слабо верилось. Двигаться по улице так, как велела интуиция. Неуверенно преодолев пешеходный переход, я повернул влево и, набирая скорость, побежал. В какой‑то момент показалось, что я близок к цели, но на следующем перекрестке от уверенности не осталось и следа. Я понятия не имел, куда свернул преступник.

Не получив интуитивных подсказок, я неуверенно побрел прямо, стараясь не обращать внимания на снующие рядом тени, от которых веяло опасностью. После нескольких поворотов я понял, что никогда не бывал в этой части города при жизни. Бетонные дома, возвышающиеся надо мной, вдруг протяжно загудели, издавая низкие звуки и меняясь на глазах.

С оглушающим грохотом они вырывались прямо из земли вместе с фундаментом и приземлялись в нескольких метрах от того места, где только что стояли. Я застыл в замешательстве, наблюдая творившийся беспорядок.

Через полминуты все стихло, город успокоился, приняв новый облик, а я находился в тупике образовавшегося лабиринта. Больше всего поражало то, что никаких следов от перестановок не осталось, словно все так и было, и дома вовсе не меняли своего расположения.

Безнадежно плутая среди бетонных стен, я не хотел мириться с неудачей, злясь на незнакомые улицы, на Иларема, на праотца. Злясь на всех, кроме себя, хотя прекрасно понимал: только жажда мести привела в ловушку. Как бы я ни стремился, сейчас мне не суждено встретиться с убийцей сестры. Но я не собирался забывать о нем!

Раздираемый неведением, я поддался жажде отмщения. Я был готов разорвать душу убийцы, во мне бурлили ярость и гнев, они требовали выплеснуться! Обрушиться, как лавина черного снега, на виновника моих страданий! И где‑то глубоко в душе я понимал: Высшие поставили энергетический барьер, чтобы обезопасить убийцу. В свою очередь это обернулось пыткой для меня. Они грубо перекрыли дорогу, где я смог бы получить ответ на самый главный вопрос. Ответ, сулящий душевный покой.

Тревожный интуитивный сигнал оповестил, что в лабиринт вошло враждебно настроенное существо. Оно чуяло меня, как зверь, и желало немедленно отыскать, чтобы съесть.

Стараясь не паниковать, я думал о том, как поскорее выбраться отсюда. Воображение продолжало изображать эту часть города на свое усмотрение. Действительность отказывалась поддаваться моей воле, упрямо выстраивая все новые и новые стены, усложняя лабиринт, без того состоящий из одних тупиков.

Присутствие существа ощущалось сильнее, паника охватила с головой. Если бы я только мог летать, все было бы гораздо проще! Я мог бы взмыть в небо, увидеть лабиринт с высоты…

– Самоубийца!!! – прохрипел низкий голос где‑то совсем рядом.

Не оглядываясь, убегая с максимальной скоростью, я обнаружил, что небо затянулось таким же бетоном, как и стены, став странным потолком искаженной реальности. Не сбавляя темпа, я пробегал мимо чужих окон. В некоторых горел свет, бурлила самая обычная мирная жизнь. Кто‑то ставил чайник на плиту, кто‑то смотрел телевизор… Чужие истории мелькали перед глазами, и вдруг я неожиданно уперся в очередную стену.

Ощущая горячее дыхание зверя за спиной, я подумал о том, какой все‑таки нелепый конец у моей истории. Сопротивляться бесполезно, бежать некуда, страх выдавал меня с головой. А ведь Иларем предупреждал…

Попытавшись принять участь, я расслабился, насколько мог. Ожидание неизбежности прервалось тем, что кто‑то схватил меня за руку.

Неконтролируемый поток мыслей перемешался с сильнейшим испугом, после чего на свет пробралась‑таки мысль: я все еще жив! И вроде бы даже ничуть не изменился за эти секунды.

Обернувшись, я не поверил глазам: Иларем по-прежнему сидел напротив меня в той самой лесной беседке, словно побега в материальный слой планеты и не было вовсе. Невероятно! Он снова вытащил меня из передряги и перенес сюда!

– Можешь не благодарить, – небрежно бросил он.

– Что за чудище за мной гналось? – Я буквально фонтанировал эмоциями.

– Рамп, выродок темных. Некто вроде уборщика или чистильщика. Жрет слабых духов, задержавшихся в материальном слое посмертия. Тебе повезло, что он медленный.

– Медленный?!

– Голодные куда быстрее, ты бы не сбежал.

– Они вычищают… души умерших людей?

– Людей, которые никому не нужны. В которых не осталось ничего ценного ни для сайзаров, ни для архантов. Так, мусор.

Я понял, что мог стать этим мусором, если бы ранее Андрас не защитил меня от такого же рампа.

– Неведенье – враг любого из нас, берегись его, – сказал Иларем. – Оно порождает беспорядок в мыслях, а значит, потерю контроля над ними. Не становись приманкой для темных. В Эйдоре все решают знания, владение информацией может сделать тебя всемогущим.

Голова по-прежнему кружилась. Пытаясь трезво соображать, я пустился в рассуждения:

– Но будь на то воля высших – мы бы никогда не встречались с представителями темных сил. Значит, в том, что это происходит, заложен особый смысл.

– Знаешь, если бы я был святошей, то ответил так: смысл в том, сын мой, чтобы полюбить каждую тварь божью, даже самую отвратительную. Увидишь здорового черного таракана – победи брезгливость, возьми его и поцелуй! Но я так отвечать не собираюсь. У нас с тобой есть общая черта – в ближайшем будущем ни я, ни ты искренне полюбить всех на свете не сможем. По разным причинам, но тем не менее. Тогда мы должны уметь им противостоять, пока эти твари не полюбили нас в качестве десерта с вишенкой поверх сливок.

– Научишь? – спросил я. – Какие существуют способы противостоять архантам?

– Для каждого свой источник силы. Для одних он в святости покровителей, для других – в ощущении любви, для третьих несокрушимая сила кроется в музыке, танцах и пении. Но по мне – это скука смертная. Я предпочитаю махать мечом в боевом запале, да так, чтобы выродки тьмы бросались врассыпную. Конечно, убить их сложно, но прогнать или отбить желание нападать – вполне!

Такой способ борьбы показался предельно понятным и потому самым заманчивым.

– Здорово, я тоже хочу махать мечом!

– А ты уверен, что созданный твоими мыслями меч не исчезнет в самый неподходящий момент? Случайно вспомнишь, что он раньше был воздухом – и хана! Уверен, что точно так же не исчезнет железная броня? Ведь то, чего больше всего опасаешься, обязательно случится. Теперь представь, насколько приятно, когда полуметровые когти пронзают насквозь и разрывают на части.

– Научи меня! – выпалил я.

Иларем встал со скамьи и указал рукой сквозь меня. Я поспешно обернулся.

За спиной появились прекрасные белоснежные кони. Их длинные хвосты и гривы серебристыми струями сбегали до самой земли, которую они в нетерпении рыли копытами.

Позади них – две колесницы. Вожжи ожидали, когда их сожмут в крепкой руке. Четверо коней были запряжены в одну колесницу, четверо – в другую. Одна предназначалась для Иларема, другая – для меня.

Повернувшись к Иларему, я одновременно восторженно и вопросительно посмотрел в зеленые смеющиеся глаза.

– Колесницы?!

– Почему бы и нет? – Он горделиво выпятил грудь. – Хочешь побороть сомненье – сделай шаг вперед! Хочешь побороть страх – пройди через него! Предлагаю состязание и небольшую тренировку. Я буду устраивать тебе препятствия. А ты силой воли постарайся убрать их с пути. Расшибиться всмятку или проехать дальше – какой вариант выберешь ты? И хватит ли у тебя сил поверить в себя?

Шуху эта идея, по всей видимости, тоже понравилась – и он кружил вприпрыжку возле коней, дожидаясь старта.

Иларем бодрой походкой дошел до колесницы, взобрался внутрь и схватил вожжи. В тот же миг беседка исчезла. Лес расступился перед колесницами, освобождая трассу для предстоящей гонки. Я в нетерпении последовал примеру Иларема.

– Это будет не просто гонка! – крикнул он. – Я гарантирую множество преград и сумасшедшую встряску, пока ты окончательно не закис от тоски!

Щелкнули вожжи, и кони, заржав, сорвались с места. Я сделал то же самое, еле устояв при этом на ногах. Копыта били землю, превращаясь в удивительную музыку барабанов.

Или деревянная колесница ожила подо мной, или земля разверзлась – уже сложно было понять. Кони мчались во весь опор, деревья превратились в извивающийся туннель, опасный и будоражащий. Стук копыт приобрел особый ритм, который я поймал, поддавшись ему, растворившись в нем. Ветер трепал волосы и одежду, и это походило на его поцелуи!

Весь мир сейчас обожал меня, и я обожал весь мир…

– Пусть же победит тот, кто не заиграется! – раздался отдаляющийся голос Иларема и его звонкий смех.

И я тоже засмеялся.