1.6. Капиталократическая эсхатология. Борьба капитала против истории. Монетаризация ценностей и духовного мира человека

«Эта декадентская социальная философия неолибирализма в большой мере предопределила разрушительный, доходящий до некрофилии (в смысле Э. Фромма) характер проекта модернизации народного хозяйства России».

С. Кара-Мурза («Экономическая теория., 1996, с. 169)

«При капитализме даже в самых промышленных развитых странах в действительности правят крупные национальные и транснациональные предприятия. Они решают вопрос инвестиций и развития…»

Фидель Кастро, 2000.

«Рынок» – механизм реализации капиталократии. Концентрация капиталократии сопровождается усиливающимися процессами капиталистической кооперации.

«Свободный рынок» – миф «общества Капитала» и капиталократии. Он нужен в том числе для создания условий и развития капиталократии. Капиталократии нужен «миф свободы» и на его базе «миф свободного рынка» для своего становления и развития. Капитал утверждает свободу только как свою собственную, т. е. как свободу капитала. Капитал стремится к абсолютной свободе, что означает – стремиться к абсолютному господству. Свобода нужна капиталу только для господства. Свобода капитала и есть форма реализации его господства.

В эволюции рынка, как и в любой эволюции, действует «пара законов» – закон конкуренции и закон кооперации. Закон конкуренции имеет своим механизмом «механизм отбора», а закон кооперации – «механизм интеллекта», в обществе – механизм группового и общественного интеллекта. При этом в эволюционной трактовке «интеллект» предстает как функция «управления будущим», «будущетворения», на языке кибернетики – как функция «опережающей» обратной связи или «обратной связи от будущего состояния – цели». Чем больше степень кооперированности системы, и соответственно, чем больше степень ее сложности, организмичности, тем требуется более высокая степень «интеллекта системы», т. е. более высокая степень управляемости саморазвитием. Если эта закономерность по тем или иным причинам не реализуется, то система распадается, «отбрасывается» эволюцией «назад».

На рынке также действуют законы конкуренции и кооперации (А.И. Субетто, 1990). По своей сущности рынок есть форма реализации конкуренции. Поэтому закон кооперации на рынке действует как закон его свертывания, исчезновения. «Свободный рынок» всегда неустойчив. Рыночные «агенты» стремятся к кооперации и соответственно к монополизации рынка. Происходит капиталистическая кооперация и соответственно капиталистическое обобществление капитала. Капитал начинает контролировать рынок и им управлять. Он рвется к монополизму на рынке. Либерализм рынка становится формой «прикрытия» капиталовласти точно так же, как и демократия (этот «политический рынок») служит для прикрытия капиталократии внутри государства.

Формы этой капиталовласти на рынке (этого монополизма на свободном рынке) становятся по мере эволюции капиталократии все более изощренными, все более «рафинированными», и одновременно все более «скрытными» для «глаз» трудящихся, «обычных смертных», которых продолжают кормить мифами о «свободном рынке» и «свободе» как «естественном праве», чтобы лучше ими управлять.

Монетаризация капитала (вместе с появлением банков), начавшаяся еще в XIX веке, в ХХ веке оформилась в мировую финансовую капиталовласть, которая по меткому выражению Ю. М. Осипова имеет «всепроникающую» особенность.

Финансовая капиталократия создала в ХХ веке систему свободного перемещения капитала. Эта система, опираясь на международную валюту в лице доллара, который, выполняя функцию международной валюты, одновременно реализует функцию национальной валюты США. Эмиссию доллара взяла под свой контроль Банковская Корпорация США. Этим самым была закреплена легитимность финансовой капиталократии в США и через функцию доллара как международной валюты она приобрела статус верховной капиталовласти, управляющей потоками финансового капитала во всем мире. По крайней мере, в той части мира, в которой установился рыночнокапиталистическая организация хозяйства на базе частной собственности («открытых акционерных обществ») и свободы перемещения свободного капитала на базе «фондовых рынков» («фондовых бирж») и «рынков ценных бумаг» (позволяющим мгновенно перемещать большие массы «капиталоденег» из одной точки земного шара в другую.).

Принцип «открытого акционирования капитала», ставший доминирующим, позволил финансовому капиталу в течение ХХ века полностью подчинить себе промышленный капитал, сделать его полностью зависимым (в своем благополучии) от конъюнктуры «мирового рынка финансов», контролируемого в первую очередь капиталократией США. Этой глобальной экспансии мировой финансовой капиталократии противостоят те и только те страновые экономические системы, в котором принцип «открытого акционирования капитала» и система свободного перемещения капитала независимо от национальных границ ограничены или совсем отсутствуют (социалистические Китай, Вьетнам, Куба, частично Япония, частично Германия, частично Франция и др.).

В условиях системы свободного перемещения капитала конкуренция на уровне агентов промышленного капитала (и соответственно предприятий, выпускающих товар) стала более жесткой. Но только на этом уровне. На верхнем же уровне срабатывает кооперация финансовой капиталократии, которая руководит перемещениями капитала. Вот как А.П. Паршев описывает эту ситуацию в изменении содержания конкуренции под воздействием монетаризации рынка и капитала (книга А. П. Паршева «Почему Россия не Америка», 2000, с. 16): «Ситуация изменилась, когда появилась возможность относительно свободно и почти анонимно перемещать капиталы из предприятия в предприятие, из отрасли в отрасль, то есть когда появилась фондовая биржа. Более прибыльное предприятие имеет большую инвестиционную привлекательность, а из менее прибыльного владельцы капиталов пытаются их увести, чтобы купить долю в более прибыльном. Это не слишком легко – реализация значительной части акций предприятия снижает их успех. Тем не менее, отток капитала из отстающей фирмы (Наше замечание. Заметим по ходу: «отстающей», но может быть и приносящей прибыль, но маленькую с позиций держателей основных долей капитала, С. А.) неизбежен, и никто из акционеров не хочет остаться последним на тонущем корабле. Поэтому свободное перемещение капиталов способствует усилению «естественного отбора» среди конкурирующих предприятий, конкурирующих отраслей промышленности. Этим современная экономика отличается от экономики даже прошлого века. И легкость перемещения капитала все чудеснее – национальных границ для капиталов почти нет, а современные средства коммуникаций в считанные минуты переправляют миллиардные капиталы к новому месту их применения» (выдел. нами, С. А.).

К сожалению А. П. Паршев ограничился в анализе уровнем бытия промышленного капитала, а наличие мирового финансового рынка воспринял как данность, не задав себе вопроса, а кто принимает решение о переправке миллиардных капиталов к новому месту? А если поставим так вопрос, то в рамках теории капиталократии получим ответ – центр мировой финансовой капиталократии, например, как ее представитель, – Дж. Сорос, который осуществляет крупные спекулятивно-финансовые операции (со скрытыми политическими целями, которые, как правило, прячутся за логикой выгоды и приращения финансового капитала). Дефолт в России 17 августа 1998 года по некоторым данным как результат мощной спекулятивно-финансовой операции мировой финансовой капиталократии был спроектирован за целый год до этого момента. Одним из «проектировщиков» этой операции был Дж. Сорос, а ее исполнители в России – Кириенко, Чубайс и другие. Если вспомним историю, то приблизительно за год до этого, точно также пострадала валюта Малайзии и других «тихоокеанских тигров» (1997 год), что вынудило открыто выступить президента Малайзии против Сороса с обвинением его в финансовой агрессии.

Финансовый капитал отчуждается от промышленного точно также, как последний отчуждается от труда. Тенденция – закономерность в эволюции капитала по постепенному сбрасыванию с себя «материальных гирей», привязывающих его к труду, с тем, чтобы стать «безынерционным», «дематериализованным», «фиктивным», чтобы любые «лаги запаздывания» от вкладов капитала стали «нулевыми» (мгновенное получение прибыли), приобретает в финансово-спекулятивном капитале свое «завершение», свой «предел». Капитал «отрывается» от промышленного капитала, и соответственно дважды «отчуждается» от труда, чтобы приобрести «власть», равную божественной, чтобы эксплуатировать промышленный капитал. Если в США приблизительно в 1973 году было 15–17 % «спекулятивных долларов», то к концу ХХ века их «доля» приблизительно оценивается в 70–80 %. США становится центром концентрации «фиктивного капитала» как инструмента управления рыночно-капиталистической цивилизацией мира, как инструмента мирового господства финансовой капиталовласти («финансовой олигархии» в США). «Либерализм» рождает финансово-капиталократический и одновременно информационно-технотронный «тоталитаризм», который, в определенных случаях сопротивления ему, показывает «волчий оскал» глобального фашизма. Пример тому – война в Югославии в 1998 году, которая по сущности есть новый тип войны Запада, мондиализма против «непокорных» стран с «традиционной культурой», – безжалостной войны новейшей техники, новейшего оружия массового истребления, управляемой финансовым Капиталом-Богом, олицетворенным мировой финансовой капиталократией США.

Фактически финансовый Капитал создает в конце ХХ века сектор «виртуальной экономики», противостоящей промышленной. А. С. Панарин в упоминавшейся книге так пишет об этом (фактически раскрывая один из механизмов действия финансовой капиталократии): «Прежде всего речь идет о различиях и конфликте между виртуальной экономикой биржевых спекуляций и реальной экономикой, связанной с производством товаров и услуг. США вступил в эру «электронных денег» и виртуальной экономики, в центре которой стоит банк, а не предприятие, с твердой решимостью выстроить новую иерархию: гегемония банковского капитала над промышленно развитыми странами, продемонстрировавшими способность успешно конкурировать с американской промышленностью. Новый мир виртуальной банковской экономики, связанной с манипуляциями курсов валют и интернационализацией денег, призван обеспечить несравненное трудовое усердие носителей реальной экономики…» (с. 104).

А. С. Панарин не поднимается до уровня понимания сущности динамики капиталократии, хотя как видно из приведенной цитаты, он близок к такому пониманию. Барьером к такому пониманию у него стоит его антикоммунистическая – антисоциалистическая позиция, которая совпадает с позицией капиталократии, в том числе мировой. Он правильно показывает предел в эволюции «отчужденного капитала» и построенного на его культе либерального материализма Запада, необходимость перехода человечества в иное качество Бытия и своей Истории, которое связано с приматом духовности, ответственности перед Природой, с приматом экологизма. И видит этот путь, когда он апеллирует к «экономике», на путях народного капитализма. Здесь проявляется «оторванность» приверженцев народного капитализма от реалий бытия Капитала. Это утопичный путь, не вооружающий человечество в борьбе против мировой капиталократии. Народный капитализм рождает обыкновенный капитализм, потому что не отрицает примата частной собственности. Марксизм прав в утверждении, что частная собственность рождает капитализм ежеминутно, ежечасно, а вместе с ним и капиталократию, стремящуюся к бесконечной экспансии, пока не «завоюет» весь мир.

Предел в эволюции мировой капиталократии – смерть человечества, а затем и ее носителей. Логика эволюции «Капитала-Бога» беспощадна. В этой логике в будущем нет места для человеческой жизни. Преодоление этого Предела – в социалистической, коммунистической форме хозяйствования, т. е. при примате общественной собственности, при которой капитал становится социалистическим т. е. не совсем капиталом, а деньги – «не совсем деньгами». Он возвращается к своим «корням» – к труду. «Общество Капитала» превращается в «общество Труда», что означает, что на место «свободы Капитала» приходит «свобода Труда» и человек действительно приобретает власть над своим Бытием, становясь «ноосферным», т. е. способным обеспечить управление социоприродной гармонией на основе общественного интеллекта и образовательного общества.

Система свободного перемещения капитала кажется «свободнорыночной» только для «наблюдателя» снизу, для которого не видны «верхние механизмы» управления со стороны верхних эшелонов финансовой капиталократии. На самом деле сама «система свободного перемещения капитала» и есть система управления потоками капитала на верхних эшелонах финансовой капиталовласти, которые представлены управлением банковского капитала США и к нему «пристегнутым» банковским капиталом Англии, Канады, Австралии и других стран, входящих в «англо-американский альянс», а также, в значительной доле, стран Западной Европы, Японии, Саудовской Аравии.

Верхний эшелон финансовой капиталовласти космополитичен и, как правило, на персональном уровне в значительной степени представлен лицами еврейской национальности. США – база его местопребывания. Но не исключено, что с учетом мгновенности операции перемещения масс денежного капитала, благодаря современной глобальной коммуникационной «паутине», которая также контролируется этим же финансовым капиталом, уже созданы «базы» для его перемещения в случае угрозы для жизни США или уже наступающей катастрофы.

Финансовая капиталократия представляет кооперационно-финансовую вертикаль «денежной» (в настоящее время – «долларовой») – «стоимостной» власти, для которой «рынки» – это скрытые инструменты управления. Фондовым рынком или рынком ценных бумаг управляет тот «интеллект» (индивидуальный или групповой), который владеет контрольным пакетом акций (ценных бумаг) на этих рынках и владеет информацией о политике финансовой капиталократии. Только ли «выгода» здесь управляет всем, если следовать мифу «экономического человека» Запада, рациональное поведение которого связано с максимизацией своей выгоды? И да, и нет. Поэтому что, здесь «выгода» и политические (а в значительной степени геополитические) цели «сращиваются», не существуют одна без другой.

Следует «оговориться». Управление со стороны финансовой капиталократии ограничено, ограничено именно стихией конкуренции. Здесь заложено фундаментальное противоречие неокапитализма с оформившейся финансовой капиталократией. Капитализм пытается преодолеть собственное противоречие на «рельсах» капитализма, создав капиталовласть над капиталовластью, власть денег над деньгами. В этом своем движении он пытается дойти до собственного предела – предела Великого Абсурда, в котором Капитал овладевает всем миром, уничтожая полностью труд, и соответственно все человечество.

Предел Абсурда Капитала – экономическая смерть человечества, а вслед за ним и Капитала, высосавшего из человечества все человеческое, всю «кровь» жизни, и сделав его «трупом» еще до начала физической смерти. «Трупный» Предел Абсурда Капитала уже просматривается зримыми контурами в «Человейнике» Александра Александровича Зиновьева и «Строе Денег» Жака Аттали, в строе «электронных денег», в котором «человек» окажется тождественным определенной сумме «электронных денег», т. е. электронно-денежной стоимостью, находящейся в потоках финансов и управляемой мировой финансовой капиталократией.

«Пирамиде» капиталократии соответствует «пирамида» так называемых «рынков». «Рынки» финансового капитала как система его перемещения управляет «рынками» промышленного капитала, которые внутри себя в свою очередь иерархизованы.

Рост концентрации капитала и соответственно капиталократии связан с тенденцией сворачивания рынка. Олигополия – это даже не «рынок», а структура дележа так называемого «рынка» между олигополистами, который, будучи скреплен договором, строго соблюдается.

Так, например, действует олигополия автомобильных производителей в США. Произведенный дележ (с лагом упреждения не менее года) автомобильного рынка строго соблюдается. Теперь олигополия «свернулась» в монополию, чтобы защищать свой «внутренний рынок» от иностранных конкурентов, например от автомобильных концернов Японии и Германии.

Конкуренция между олигополистами приобретает характер «диалога» за «круглым столом», в котором оцениваются достигнутые результаты в «скрытой гонке» по созданию новых моделей автомобилей и формированию инвестиционных возможностей. Когда они уже «оценены», то конкуренция переходит в кооперацию, а олигополия превращается в «договорную» (трестовскую) монополию.

Фактически, чем больше концентрация капитала, тем меньше остается «рынка» в качестве основы для заказов на объемы товарного производства, тем большее значение приобретают плавные механизмы распределения ресурсов и товаров как альтернатива рыночным. Дж. Гэлбрейт считает, что экономика США на 55 % плавная, а на 45 % рыночная. А это означает, что 55 % экономики США представлена монополистами или олигаполистами с концентрацией капитала измеряемого десятками миллиардов долларов. Первые 12 мест по рейтингу производства оборота капитала и устойчивости прибыли в США занимают «фирмы-компании» с концентрацией капитала от 40–50 млрд. долларов до 280 млрд. долларов.

Рейтинговые места этих фирм почти не меняются вот уже на протяжении почти 40 лет.

Данная ситуация означает, что для них фактически рыночной конкуренции не существует. Этот «капитал» осуществляет долгосрочное планирование и структурную политику в США. Финансовый капитал в этих компаниях существует в виде собственных сетей банков, которые в свою очередь (самые крупные из них) входят в систему верхнего эшелона мировой финансовой капиталовласти.

Все крупные компании мира с очень большой концентрацией финансового и промышленного капитала во второй половине ХХ века трансформировались в транснациональные компании (ТНК), «центры» которых (для основного большинства) находятся в США как «столице» мировой финансовой капиталовласти.

Правильно отмечает М. Диченко, что