Пулемет Дегтярева образца 46-го года. С лентой, как немецкий МГ времен войны. У меня друган в Монголии служил, прежде чем его в Хакасию перевели, к нашим ядерным «ураганам», – так он рассказывал, что все старые армейские склады забиты тушенкой, ППШ и пулеметами Дегтярева. И «максимы», кстати, на полном ходу есть. Мы, говорит, ими траву косили, для прикола. Машина – зверь просто. Режет ровненько, не шелохнется. Темп под тысячу выстрелов в минуту. Да уж, «максим» нам бы сейчас точно не помешал…

Вооружились мы до зубов. Куда там Шварцу в розовых лучах заката. Как там говорил Лундгрен в «Красном скорпионе»? «Ти был в спэцназе». «Я и тэперь в спецназе».

Я хотел взять ТТ, еще советский, со звездой на рифленой рукояти, но Юра покачал головой.

– Бери «макар», – коротко сказал он. Я помедлил. Юре я доверял больше, чем себе. Хотя слышал, что киллеры бригад предпочитали именно тэтэшку – из-за его пробивной мощи и точности. Любой бронежилет навылет. Хотя какие у мудачков броники? Надо башку разнести.

Я взял оба.

И патронов набрал столько, что сам удивился. Жадность вообще не мое увлечение. А вот хозяйственность… По старой шоферской привычке я ни одну старую деталь не выкидываю. Кто знает, когда что пригодится? Ленка уже смеется: мол, полквартиры запчастями забил. Так, в правый карман ветровки патроны ПМ, в левый ТТ. Еще по два полных магазина – в борсетку на пояс. И цветными резинками для денег закрепил, чтобы не вывалились на ходу. Тяжесть приличная получилась. Юра посмотрел на меня и кивнул.

Монтировку бы еще. Или хорошую трубу. Страшно вспомнить, сколько раз ситуация разрешалась миром только потому, что у меня была в руках монтировка. Дальнобои – особый мир. В мире дороги ссыкуны не выживают.

Юра вооружился «калашом». Обычный 74-й с деревянным прикладом, как у нас в армейке. Боря опытный, у него и «лифчик» оказался в запасе. Юра надел «лифчик», отрегулировал ремни, попрыгал. Я заметил, что с момента, как зомби на нас кинулись, тоску Юры как рукой сняло. Бодрый, глаза живые и яркие. Человек живет полной жизнью, аж завидно.

Лева взял «дегтяря», заправил ленту. На голову повязал повязку, как у Сталлоне, скинул куртку, поверх белой майки обмотался лентами. Хоть сейчас во Вьетнам. Или на штурм Зимнего. Правда, золотая цепь в палец толщиной на мощной шее – немного перебор. Ну и тюремные татуировки – хмм.

– Ну че, как, пацаны? – он покрасовался с пулеметом перед зеркалом. – Клево?

– Рэмбо вылитый, – засмеялся Киря. – Ну, ты крут, брателло!

Сам Киря повесил на шею «шмайсер», в портфель напихал магазины. На фига ему портфель?

– Хватит, – оборвал Боря. – Лева, пойдешь первым. Стреляй во все, что движется. Я за тобой. Дальше остальные. Молдаванин замыкающим. Все готовы?

Мы оглядели друг друга. Да уж, еще никогда бригада так не вооружалась. При мне все разборки заканчивались миром. Но зачем-то ведь Боря привез в Москву Батыя и Молдаванина? Явно не для мирной жизни. Что-то у него намечалось… Впрочем, сейчас уже без разницы.

– Готовы, спрашиваю?

– Ага, – сказал Длинный за всех. Длинный взял ППШ, настоящий, времен войны. Даже магазин дисковый, на семьдесят патронов. Боря предупредил Длинного, что ППШ – отличная машинка, мощная, для ближнего боя вообще класс, но с магазинами беда. К каждому автомату нужно отдельно магазин подгонять. Никакой взаимозаменяемости в бою. К этому ППШ только диск подходит. Есть два запасных «рожка», но они не фига не подогнаны.

Боря взвесил в руках дробовик «бенелли». Классная вещь. Полуавтомат, ничего передергивать не надо. Нажимай спусковой крючок раз за разом, он будет лупить 12-м калибром. Картечью или дробью. Мертвяка если сразу не убьет, то обездвижит точно. А если патроны закончатся, им можно как дубиной фигачить. Может, Боря действительно самый умный из нас. Я вздохнул, посмотрел на Молдаванина. Или Юра…

– Присядем на дорожку, – сказал Боря. Мы уселись – кто где. Я сдвинул пыльный графин с водой и сел на тумбочку.

– Ни пуха ни пера, – сказал Боря, вставая.

– К черту!!

Мы пошли.

Лева впереди со своим пулеметом. Я видел, как бугрится от мышц его спина. Здоровый бугай. Бритый затылок начал блестеть от пота.

– Спускаться будем по пожарной лестнице, – сказал Боря.

Когда мы шли по этажу, страх прошел. Теперь мы вооружены до зубов, что нам эти мудачки… Бригада приободрилась.

Когда впереди показались шатающиеся фигуры, Лева открыл огонь. Грохот пулемета оглушительный, вся гостиница, наверное, слышит. Мудачков снесло, как не было. Пулемет – страшная штука. Один из мудачков появился из открытой двери. Длинный расстрелял его из ППШ. Прямо вообще клево. Мальчишки никогда не наиграются в войнушку… Я усмехнулся. Похоже, пацанам это даже нравится.

Отличное сафари получилось.

Интересно, подумал я, кто-нибудь из живых успел вызвать милицию или ОМОН? Вот будет приключение, если мы выйдем на ментов таким макаром, во всеоружии… Ладно, нам для начала нужно добраться до первого этажа. А там уже будем думать.

Ручка номера шевельнулась. Вниз, затем вверх. Я помотал головой. Показалось, нет?

Спина у меня взмокла. И тонкая проволочка задрожала в животе.

Что-то не так. Но что? Боря тоже это почувствовал – и замедлил шаг. Диверсант огляделся, снова пошел вперед. Молдаванин шел замыкающим, его присутствие придавало мне уверенности. Мы выберемся отсюда, я рвану в Крым, к Ленке. И скоро снова все будет хорошо. Потому что есть такие, как Юра Молдаванин.

Еще шаг. И еще. Я вдруг подумал, что давно не видел моря. Особенно рассвет – офигенное зрелище. Ведешь по горам большегруз, а небо потихоньку светлеет. И за поворотом оно, море. Дух захватывает. А дома ждет Ленка…

Кланц! Дверь номера распахнулась – прямо в центре нашего маленького вооруженного каравана.

Мертвяк вывалился из номера. И прямо на Кирю, на спину. Юрист прыгнул вперед, словно заяц, развернулся.

И тут я понял, что сейчас будет плохо. Совсем плохо. Дурные предчувствия оправдались.

Киря в панике схватился за «шмайсер». Повернулся… глаза белые от страха. Мертвяк пошел на него. Киря нажал на спуск. Блин!

Я упал на пол. Перекатился к стене.

Киря вдавил спуск, его развернуло. Очередь из «шмайсера» прошила мертвяка, затем спину Левы. Здоровяк-боксер вздрогнул. Киря продолжал стрелять. За одно нажатие на спуск он выпустил весь магазин. «Шмайсер» финальные два выстрела выплюнул в Длинного… Киря остановился. Палец продолжал судорожно нажимать на спуск, но патроны закончились.

– Киря, сука! – заорал Боря. Он лежал на полу. – Не стрелять!

Лева повернулся. Посмотрел на Кирю, на лежащих людей. Изо рта у Левы хлынула кровь, он закашлялся.

Эх ты, Рэмбо.

И вдруг Лева завалился набок, упал. С грохотом, что твоя Пизанская башня. Пулемет выстрелил несколько раз и вывалился из руки…

Киря убил двоих живых. А мертвец заворчал и потянулся к Юле. Пули «шмайсера» попали ему в тело, но не в голову. Считай, впустую.

Юля вдруг завизжала. Тонко и пронзительно, на одной режущей ноте. Вскочила и побежала вперед, по коридору. Мертвец загреб воздух ей вслед. Рыжий подскочил, увернулся от мертвых рук и побежал вслед за девушкой. Молодец, парень, подумал я. Догони ее и верни…

Мертвец пошел к Боре.

Я нащупал пистолет, прицелился и выстрелил. ТТ рявкнул. Пуля прошла сквозь череп мертвеца. Но тот словно не заметил. Черт, Юра был прав. Пуля из ТТ – это джентльменская пуля. Надо быть проще.

Я поднял «макар». Мертвец пошел к Боре, волоча ноги. Боря мгновенно поднялся, сунул руку под пиджак, к кобуре. И вдруг замер… Что с ним?! Боря словно впал в спячку. Он стоял опустив голову и ждал. Мертвец уже был рядом с ним.

– Боря! – крикнул я. Бесполезно. Диверсант словно не слышал.

В следующее мгновение я выстрелил из «макара». Раз, два. Никогда не стрелял с левой руки, но тут попал. Мертвец рухнул как подкошенный. Я представил, как свинцовая пуля развернулась у него в черепе, словно маленький изящный цветок. Тьфу, черт. Представится же.

И только когда мертвец упал перед ним, Боря очнулся. Словно он кассета, которую поставили на паузу, а тут нажали «play». Он выхватил пистолет и наставил на то место, где чуть раньше был мертвец.

– Че? – сказал Боря недоуменно. Моргнул и огляделся. Потом убрал пистолет и поднял с полу свою «бенелли».

Киря сидел, привалившись спиной к стене, и скулил. Кажется, он понял, что натворил.

Мертвый Лева начал подниматься. Тяжело и жутко, как каменная статуя.

Мы стояли и смотрели, как встает великан.

– Прости, братан, – сказал Боря. Поднял «бенелли» и выстрелил Леве в лоб. Вспышка, от грохота у меня заложило уши. Голова Левы взорвалась к чертовой матери. Огромный боксер с грохотом рухнул на пол. Половину коридора мозгами и кровью заляпало.

– Все, пошли дальше, – сказал Боря.

– Две минуты, – сказал Юра.

– Че?

– Мертвецы встают через две-три минуты. Иногда через пять. А его даже не кусали.

– Значит, надо добивать, – сказал Боря. – Контрольный выстрел.

– Да, – сказал Молдаванин.

Они оба были правы.

Я подошел к Длинному, лежащему посреди коридора. Он вольготно раскинулся, словно на крымском пляже. Я перевернул его на спину. Какое у него все же озадаченное лицо… Я закрыл Длинному глаза пальцами. Прости, друг.

Я знал, что через минуту он очнется и попытается меня сожрать. Но он все равно был мой лучший друг. Я взял ППШ, который ему так нравился, поднял одной рукой в потолок и выстрелил. Короткая очередь. Салют павшим, как в старых советских фильмах. Затем я направил автомат ему в голову…

«Что я скажу твоей жене, Длинный? Ты об этом подумал, когда умирал?»

– Увидимся, брат, – сказал я. – Прости, если что не так.

Я нажал на спуск. ППШ загрохотал. Прощай, Длинный.

Впереди вдруг закричали – страшно и обреченно. Черт, там же Юля и Рыжий!

Я сорвался и побежал. Промчался мимо Бори и Молдаванина. Я успею.

* * *

И я успел. Ну, так мне показалось сначала. Никогда больше не буду самонадеянным.

Юля сидела спиной ко мне на ступеньках. А перед ней лежал Рыжий в луже крови. Юля склонилась над ним и, кажется, пыталась остановить кровь… Или сделать искусственное дыхание…

– Юля! Что там?! – я шагнул к ним.

Юля повернулась. Только это уже была не Юля. Я вздрогнул. Прекрасное некогда лицо девушки было заляпано кровью, изо рта торчал кусок кровавой плоти. Юля увидела меня и оскалилась, глаза мертвые и жуткие.

За Юлей лежал Рыжий. Он был еще жив. Горло его было разорвано, он пытался что-то сказать мне. Но только воздух шипел, ни звука не долетало…

Я поднял ППШ. Сколько патронов я уже выстрелил? Не знаю. Черт, надо попросить Молдаванина, чтобы научил меня считать патроны. Он умеет.

Я нажал на спуск ППШ. Короткая очередь. Затылок Юли размазался по стене, а во лбу просто остались красные точки.

Интересно.

И тут Рыжий вздохнул в последний раз. И замер. Я посмотрел в его остекленевшие глаза… Прости, студент.

Я поднял ППШ, прицелился.

Я знал, что будет. И все равно, когда Рыжий открыл мертвые глаза, я испугался до дрожи.

Я расстрелял весь магазин в упор, до железки. ППШ затих. В следующее мгновение толстая женщина свалилась на меня сзади и сверху. Я почувствовал ее смрадный горячий дух. Так вот о чем пытался сказать умирающий Рыжий!

«Смотри, за твоей спиной опасность».

Я покатился по ступенькам, теряя оружие. ППШ улетел в сторону. Толстая мертвая женщина катилась вдогонку. Она упала на ступеньки и вдруг поползла следом за мной… Зубы ее клацали, словно кастаньеты. Я думал, поседею. Никогда не видел ничего омерзительнее и страшнее. Я полз и полз вниз, толкался пятками, а она не отставала.

Я поднялся на ноги. Толстуха все ближе… Почему она такая шустрая?!

Я встал на перила, помедлил. А затем прыгнул вниз, в лестничный пролет. Выбора не было.

И полетел… Не знаю, на что я рассчитывал. Может, во мне было слишком много водки в тот момент. Или злости. Не знаю. Но я не рассчитал, высота оказалась намного больше, чем могли выдержать мои ноги.

Иногда сейчас я вспоминаю тот момент – и не помню самого момента полета. Помню только момент после приземления. Даже удара в памяти не осталось. Только удивление.

А потом пришла боль. На самом деле сломать ноги – это не так больно, как говорят. Особенно если кости не сместились. Больно, когда начинаешь потом двигаться.

Просто хрустнуло. Кррр. И все. И ты лежишь и не можешь пошевелить пальцами ног. Очень инопланетное ощущение. Твои пальцы больше не твои. И ноги не твои.

И так я лежал на лестничной клетке и ждал, когда до меня доберется очередной мудачок. Или та толстуха, если сообразит, куда я подевался.

Пистолеты лежали на ступеньках. «Макар» вот он, а дальше ТТ. Но с тем же успехом они могли быть в другом городе. Я не мог до них добраться.

Я перевернулся на живот, подтянул себя на локтях. Блин, угораздило же! Придурок. Я попробовал добраться до стены… Вот теперь боль была адской. Черт.

Выстрел, еще один. Короткая очередь. Со звяканьем покатились гильзы по ступенькам. Одна долетела и ударилась в мое бедро. Похоже, толстуху все-таки прикончили.

Тишина. Я боялся подать голос, чтобы не выдать себя. Может, толстуха еще ползет ко мне.

– Серый, ты живой там? – крикнули сверху. Я вздохнул. Это пацаны.

– Ага! Только я, по ходу, ноги сломал!

– Чего?

Раздались шаги. Вскоре ко мне по лестнице спустились Боря с Батыем. Увидев меня, Боря присвистнул. Батый подобрал мои пистолеты. Следом за пацанами спустился Юра Молдаванин.

– А где Киря? – спросил я. Не то чтобы я хотел его видеть… Но все-таки живой человек, пусть даже и убивший по глупости моего друга.

Боря промолчал и отвел глаза.

– Он застрелился, – сказал Юра спокойно. В следующий момент где-то выше прогремел отдаленный выстрел. Юра даже ухом не повел. Батый заморгал, открыл было рот…

– Теперь нас четверо, – сказал Боря. Батый закрыл рот.

– Поднимай его! – велел Боря. – Осторожно! Батый, ты самый здоровый. Понесешь Серого.

– Че я-то?! – Батый уже забыл, что хотел сказать.

– Стрелять ты все равно не умеешь. Не ссы, мы с Молдаванином тебя прикроем.

Батый почесал нос короткими волосатыми пальцами.

– Так че? Я его на себе теперь буду таскать?

– Ниче, не переломишься, – жестко сказал Боря. – Ты вон какой здоровый и красивый. Отдай ему ствол, а сам берись.

Батый обиженно засопел. Меня подсадили ему на спину, зафиксировали ремнем. Батый выпрямился, с легкостью встал. Вообще незаметно, что он с грузом. Это не человек, это молдавский танк. Даже не танк, а «ураган», который ядерные ракеты таскает. Юра подобрал мои пистолеты, отдал мне «макаровы». Поехали.

Теперь мы спускались по пожарной лестнице. На одном из витков я сбился и перестал считать. Кажется, это был одиннадцатый этаж. Или десятый? Иногда я задремывал на мгновение. Иногда боль пронзала меня так, что я сжимал зубы, чтобы не кричать. Это был спуск в ад, воистину.

Еще несколько раз Боре и Молдаванину приходилось стрелять в мудачков. А в какой-то момент Юра открыл дверь и забросил туда гранату. Мы стремглав помчались вниз по лестнице, а затем грохнул взрыв. Стены дрогнули, а в ушах еще долго звенело.

И вот мы оказались на первом этаже. Вернее, на цокольном. Я видел знакомые очертания колонн… Боря с Юрой пошли вперед. Чем дальше, тем меньше мне нравился Боря. Иногда он застывал на некоторое время, словно терял нить и не помнил, где находится. Выглядел он все хуже. Я посмотрел на его руку. Может, тот мудачок, что получил по зубам от Бори, заразил его? Думать так было страшно, поэтому я отогнал эту мысль. Просто Боря устал, как и все мы. И только Батый казался двужильным.

Свет опять заморгал. Мы пошли по коридору – к холлу гостиницы. Вокруг сувенирные лавки. Матрешки, какие-то камни. Юра разбил стекло прикладом «калаша» и вытащил из витрины сувенирной лавки длинный металлический фонарь на батарейках, включил пару раз на пробу. Затем вручил мне. Выбрал фонарь для себя. Протянул третий фонарь Боре, но тот покачал головой. Выглядел он жутко, словно держался из последних сил.

– Будешь маяком, если что, – сказал мне Молдаванин. Я взял фонарь. Маяком – это всегда пожалуйста.

Впереди опять мелькали фигуры. Похоже, здесь мертвецов больше, чем на этажах. Может, они все сюда потихоньку спускаются… В ту же секунду свет погас. Блин!

Темный коридор. И кто-то идет к нам из темноты. Кивая и утробно рыча от голода.

И тут я вспомнил про «ураган» и прапорщика Севцова. А это мысль… хотя и дурацкая. Я приготовил фонарь.

– Ходу, Батый, ходу! – зашептал я ему в ухо. – Жми вперед!

– Я не вижу ни черта! – огрызнулся Батый. Эх, взять бы тебя, дружок, за твои розовые уши-лепешки… И приложить упрямой головой об стену. Только разве что стена пострадает. Голова-то чугунная или даже каменная.

– Ничего, зато я вижу. Вперед!!

Раз, два, три… Мудачок пер нам навстречу. В последний момент я врубил фонарь. Как фары «урагана».

Мертвяк дернулся, свернул и врубился с разгону в какую-то свою внутреннюю Монголию. В смысле, в стену.

Мы проскочили.

– Привет Пржевальскому! – я взмахнул фонарем. Бум! Удар тяжеленным фонарем расколол череп мертвеца.

Мертвец ударился в стену и начал сползать. Готов.

Батый пер вперед, как советский ядерный щит на техобслуживание. Молодец, хороший тягач. Я снова выключил фонарь. И затем снова включил – следующий мертвец, ослепленный, промахнулся мимо нас с Батыем.

– Левее, – приказал я. – Поднажми, дорогой!

Справа вдруг загрохотал «калаш», слева выстрелил дробовик. В темноте я видел только вспышки выстрелов. Снова заговорил «калаш». В следующий раз я не успел включить фонарь – и Батый просто снес мудачка с дороги. И даже, кажется, не заметил этого. Хорошо быть Кинг-Конгом.

И вот мы выскочили на улицу. На асфальте, на камнях пандуса я увидел красные отсветы. Задрал голову.

Пылал верхний этаж «Космоса». Кто-то из мертвецов добрался до огня, видимо.

Вот и наши «точилы».

* * *

Я бы хотел сказать, что дальше все было гладко и удачно. Но против фактов не попрешь.

Наши машины так и стояли у входа в гостиницу. Все на месте. Я достал ключ из кармана ветровки. Патроны для «макара» со звоном рассыпались, черт побери. Я протянул ключ Батыю.

Батый открыл дверь и посадил меня в машину, на водительское место. Затем положил мой «макар» на пассажирское сиденье.

– Куда ты меня? – сказал я. – Садись сам за руль!

– Я не умею, – сказал Батый. Тьфу ты, чертовы вольные борцы. Все у них не по-человечески. А я-то как буду машину вести?! У меня ноги сломаны, блин. Батый обошел машину с другой стороны, собрался сесть. Но вдруг повернулся и пошел обратно. Что такое?

Перед машиной стоял диверсант. Он смотрел на меня, не отрываясь. У меня вдруг занемел затылок…

– Боря! – крикнул я. – Отойди с дороги!

Боря кивнул.

– Боря!

Боря еще раз кивнул. Потом еще. И тут я понял.

– Боря?

Бывший диверсант стоял перед машиной, весь в отсветах пожара, и кивал.

Это больше был не Боря.

Драгоценный дробовик «бенелли» выпал из его руки на асфальт. Зараза все-таки добралась до сердца и мозга Бори. Диверсант медленно опустился на колени, словно пьяный. К нему подошел Батый.

– Боря? – спросил Батый. – Ты чего? Помочь?

Боря, стоя на четвереньках, поднял голову. И молдавский вольный борец шарахнулся назад. Мертвые, налитые злобой глаза диверсанта смотрели на него. Батый развернулся и побежал к машине… Боря одним прыжком настиг его, сбил с ног. Батый покатился и врезался в серебристую «точилу» диверсанта. Батый попытался встать, но у него подкосились колени. Нокаут, похоже. Батый упал и больше не двигался.

Бывший диверсант подбежал к нему на четвереньках, словно гигантская гиена. Кажется, сейчас он вцепится в Батыя зубами…

– Нет! – крикнул я. – Стой, сука!

– Боря, – сказал Молдаванин. – Остановись.

* * *

– Боря, – повторил Молдаванин спокойно. «Калаш» он держал как-то по-особенному, прикладом вверх. – Это я, Молдаванин. Помнишь меня?

Боря стоял на четвереньках над Батыем, оскалившись. Огромный, мертвым он словно стал еще больше, чем при жизни.

Никогда не видел такого огромного человека (или зверя). И такого страшного.