Дверца закрылась. Кабина моментально ускорила движение, и по ее крыше захлестали ветки. Офицер пропал из виду, пронеслось мимо и потерялось несколько туземных хижин, и потянулся лес, густой и просторный, как бальная зала с колоннами, видимая сквозь прозрачный занавес.

Крокодил оглядел вагончик изнутри. Никаких сидений не обнаружилось; кабина была обшита материалом, похожим на пробку, и на полу, к удивлению Крокодила, тоже росла трава. Он сел, скрестив ноги, и стал смотреть в окно.

В «стартовом пакете» нашлись шорты его размера и светлая рубашка без воротника, но Крокодил не стал переодеваться. На штанинах его джинсов засохли пятнышки грязи с мокрого тротуара. Земного тротуара, до дыр исхоженной улицы в двух шагах от дома; Крокодилу казалось важным носить эту грязь на себе.

Кстати, что у них за странная санитарная система? Почему новоприбывших не помещают в карантин, не дезинфицируют, не стригут наголо?

Он нервно засмеялся. Снял с пояса флягу и отхлебнул несколько раз. Новоприбывшие страдают от обезвоживания. Сколько здесь пришельцев? Сколько мигрантов прибывают в день? В час? Ощущение такое, что планета почти пуста, поросла дикими джунглями и единственная кабина катится через заросли, то и дело грозя налететь на волосатый ствол. Как там говорил полупрозрачный чиновник из Вселенского Бюро миграции? Тишина, зелень, исключительно гуманное общество?

В этот самый момент кабина выехала из чащи на край обрыва. Крокодил охнул и вцепился в траву: слева по-прежнему тянулась стена цветных зарослей, справа открылись небо, синее с фиолетовым оттенком, далекий горизонт и город на горизонте: композиция из разновеликих игл, устремленных в небо. Перевернутые сосульки цвета сгущенного молока, слоновой кости, жженого сахара; Крокодил видел их несколько секунд, потом кабина снова резко свернула в лес, и дальний горизонт исчез.

Хорошо бы меня везли туда, подумал Крокодил с опасливой надеждой. Вот уж там, наверное, полно народу. Интересно, что у них происходит на улицах, что за транспорт, как устроены дома изнутри. Впервые с момента «изъятия» у Крокодила шевельнулось внутри подобие интереса: верный признак того, что он начинает отходить от шока. Любопытство – первейшее человеческое свойство, очень опасное. Очень полезное. Индикатор нормы.

Он стал мысленно прикидывать расстояние до города и возможный маршрут, но кабина, повернув еще раз, царапнула дном о камень и остановилась. Через секунду открылась дверь.

Крокодил подобрался. Ему сказано было «выходить, когда дверь откроется», но не в пустой же лес выходить?! Он воображал себе станцию, перрон, что-то в этом роде, город, хотя бы поселок…

Кабина стояла, подняв дверь, как руку в салюте. Крокодил выглянул наружу. Почти сразу в поле его зрения втерся маленький желтокожий человечек, приятельски поманил к себе:

– Ты, это, Андрей?

– Я, – прохрипел Крокодил и вышел.

* * *

– Я родной язык забыл.

– А какой у тебя родной?

– Русский.

– Ну, понятно, они ставят новый язык на ту основу, где стоял родной. Вот у меня родных было ханьский и бай, а еще десяток выученных!

Земляка звали Вэнь. На своем веку ему случалось называться как угодно, в том числе Ваней и Эдом. Эмиграция на Раа была не первой в его жизни; ему много раз случалось рвать с прошлым и переезжать далеко. Он жил в Европе, в Америке, в Австралии, и вообще, проще перечислить земные континенты, где он не жил.

– Что случилось на Земле? – первым делом спросил Крокодил.

– А что случилось?

– Почему мы эмигрировали?

– А почему люди эмигрируют? – Вэнь улыбнулся, глаза превратились в щелочки. – Ищут, где лучше.

– Я не представляю, что должно было случиться, чтобы я эмигрировал с Земли.

– Да прямо-таки, – Вэнь ухмыльнулся. – Думаю, показали тебе заманчивые проспекты, фильмы какие-нибудь, и ты захотел повидать Вселенную.

– Вряд ли, – Крокодил отвел глаза. Земляк казался ему бо́льшим чужаком, чем смуглолицый офицер в миграционном офисе. – Вот ты – почему эмигрировал?

– Я-то? Мне, наверное, сказали, что на Раа налоги ниже, за квартиру меньше платить, а зарплата больше, – он блеснул желтоватыми зубами. – Я и поехал.

– Скажи: что сейчас на Земле? Связь возможна?

– На Земле динозавры, – помедлив, признался Вэнь.

– Что?!

– Ну, я, когда устроился, тоже стал выяснять. Тут немало наших вообще-то. В смысле землян. И оказалось, что актуальное время на Раа соответствует нашему юрскому периоду. Мы эмигрировали в далекое прошлое Раа… прошлое относительно нашего времени. Все относительно, как сам понимаешь, – Вэнь доброжелательно кивнул. – Тут хорошо. На Лимбе, наверное, тоже неплохо, но здесь лучше.

– На Лимбе – тоже прошлое? Или будущее? – спросил Крокодил безнадежно.

– Там, где ты, всегда настоящее, – когда Вэнь смеялся, морщины на его молодом лице становились глубже.

– А было такое, чтобы ты изначально собирался на Кристалл, а потом тебе отказали?

– Кристалл? – Вэнь нахмурил лоб. – Нет. Мне предлагали выбрать между Лимбом, Раа и этим… Олу, или Ору, я уже не помню. Раа лучше, конечно. Мы с тобой умные, хорошо выбрали.

– Я хочу вернуться на Землю.

Вэнь разлил по маленьким чашкам дымящийся напиток. Крокодил даже не стал спрашивать, что это. Жилище Вэня было похоже на поросшую мхом пещеру; хозяин и гость сидели, скрестив ноги на упругом моховом ковре, за каменным столиком без ножек.

– Назад дороги нет, – сказал Вэнь. – Еще мамонт не вывелся, Христос не родился. Что ты там будешь делать?

– Но почему? – Крокодил сцепил пальцы. – Я так понял, что если заплатить им временем… Я бы десяток лет жизни отдал.

– Чего стоит десяток лет в сравнении с миллионами, которые нас отделяют от двадцать первого века? Или хотя бы от девятнадцатого?

Крокодил поперхнулся напитком.

– Два года в уплату – мелочи, булавки, – авторитетно заявил Вэнь. – Главную прибыль они получают, когда переносят нас в прошлое. Мне один яйцеголовый говорил: это все равно что сбрасывать воду с плотины. Слить сверху вниз, из будущего в прошлое – получается энергия. А чтобы закачать воду наверх, или нас с тобой закинуть из прошлого в будущее, – энергию надо потратить… Так вот: ни у тебя, ни у меня нет таких ресурсов, чтобы обратно проситься.

Крокодил все никак не мог откашляться.

– Так что расслабься, забудь и радуйся жизни, – Вэнь кивнул маленькой головой. – Может, на Земле и впрямь какая-то беда стряслась. Все наши, в смысле кто с Земли, – из две тысячи десятого. Позже – никого. Раньше – есть. Это семейные. Если семьей эмигрировать, больше времени в уплату идет, от двух с половиной лет до пяти. Пять лет в уплату, ты прикинь! И ведь соглашались же люди…

– Сколько тут наших? Землян?

– В окрестностях две-три семьи наберется, ну еще полдесятка одиночек, устроены неплохо… Тебе, кстати, тоже надо устроиться, – Вэнь, кажется, обрадовался перемене темы. – Лучше всего – при общине-государстве. То есть будешь государственный зависимый, вот как я. А то еще есть частные опекуны: поспрашивай наших, тебе порекомендуют, кому тут можно продаваться.

– В смысле – продаваться?

– В смысле твой опекун-хозяин получит за тебя ресурс от общины и для начала устроит тебе учебу. Ты по специальности кто?

– Переводчик. Технический перевод, английский и немецкий. Могу художественный. Можно синхрон.

– Пролетаешь, – констатировал Вэнь. – Бесполезнее трудно представить.

– Я еще редактором могу.

– Э-э, тут редактировать нечего, все пишут что хотят, все читают, в общем доступе все лежит, в Сети, безо всяких редакторов… Придется учиться чему-то местному. А учеба стоит ресурсов, ну, денег по-нашему. С нуля трудно вылезти, надо, чтобы хозяин-опекун помог.

– Ты зависимый?

– Да. Государственный. Мой хозяин – община.

– Объясни мне. Что это значит? Тобой кто-то руководит, ты кому-то принадлежишь…

– Да нет же! Это не рабство! – убежденно сказал Вэнь. – Наоборот: ты будешь гораздо свободнее, чем там у себя! Дома небось жилы рвал, а тут работаешь понемножку, а в остальное время – делаешь что хочешь. Зато если заболел – тебя точно вылечат, и без жилья не останешься, и без еды – никогда.

– Ты кем работаешь?

– Семена сортирую. Окончил учебный курс по совместимости с сортировочными устройствами. Уж не знаю, сколько я там зарабатываю, мне в обмен, по-моему, даже больше идет! Дом, развлечения, путешествия. В прошлом году был на той стороне материка, там в горах снег, а побережье завалено черным жемчугом… Здорово, да, – и Вэнь замолчал, глядя поверх головы гостя, вспоминая, по-видимому, прекрасные минуты жизни.

– Ты любишь сортировать семена? – спросил Крокодил.

– Да что их там сортировать? Подключаешься к устройству, получаешь дополнительную опцию в мозги – видеть поврежденные зародыши – и просто щелкаешь переключателем, зеленое к зеленому, красное к красному… А ты свои переводы технические очень любил?

Крокодил задумался.

– Эта их Проба, – проговорил наконец. – Проба на гражданство. Ты пытался ее пройти?

Вэнь перестал улыбаться. Посмотрел с долей сочувствия:

– Я знаю тех, кто пытался.

– И что?

– Ну что? Отвозят тебя на остров с компанией местных подростков. И там – дикарский такой лагерь. Как бывало в древних племенах: лагерь молодых волков, юных орлов или что-то в этом роде. И ты там, с этими местными сопляками, должен сдавать кучу тестов и доказывать, что ты не верблюд.

– Я в армии служил, – подумав, сказал Крокодил. – С подростками мне соревноваться не страшно. Это все?

– Нет. У них, если ты заметил, цивилизация с естественнобиологическим уклоном. Они могут кое-что, чего мы никогда не сможем. Например, пальцами считывать информацию с деревяшек…

– И в дикарском лагере их этому учат?

– Шаманство, – Вэнь вздохнул. – Их с малых лет всякому такому учат, уж не знаю как. И землян, которых детьми вывезли. Теоретически и мы с тобой можем, а практически…

– А в чем разница, – не унимался Крокодил, – между полными гражданами и зависимыми?

– Я же говорю: зависимый живет вроде как при богатом папе, спокойно, не напрягаясь. А полноправный – вертится как хочет. С голоду, конечно, никто не умирает, еды тут полно, ночевать можно в общественных домах… Но толку-то морочиться с этой Пробой, чтобы потом болтаться без ресурсов?

Крокодил пытался сложить из добытых сведений хоть сколько-нибудь логичную картину. Почуяв его замешательство, Вэнь приободрился:

– А еще зависимый раз в год получает длинный отпуск. А если он женится на зависимой – ему дают дополнительный ресурс. А еще…

– Нет. По какому принципу они делят? Как они определяют, кто из подростков прошел Пробу, а кто – не достоин? Кто свободен, а кто зависим?

– Традиция такая, – Вэнь начал раздражаться. – Чтят, понимаешь, традиции предков. Инициация, все такое. Тебе-то зачем с этим связываться, ты-то здоровенный мужик уже?!

– Не знаю, – сказал Крокодил.

* * *

Запах ночного леса был устроен сложно, как букет дорогих духов. Сотни родников подсвечивались зеленоватым светом, вода казалась расплавленным стеклом. Крокодил наполнил флягу, выданную ему в составе «стартового пакета», и почти сразу же опустошил: вода была вкусная, а пить хотелось непрерывно.

– Андрей?

Офицер, принимавший его утром, был обут в светящиеся сандалии. Ремешки на щиколотках источали ровное сияние, а из подошв били лучи, подобные прожекторам, и лес озарялся всякий раз, когда офицер отрывал ногу от земли. Крокодил посмотрел на свои кроссовки, и ему сделалось неловко.

– Вы вернулись? Как прошла поездка?

– Замечательно.

– Есть координаты еще нескольких мигрантов с Земли. Захотите с ними связаться?

– Конечно! – вскинулся Крокодил и тут же обмяк: – Только не сейчас…

– Не сейчас, – согласился офицер. – Идемте, я проведу вас в ваш дом.

– Как время можно преобразовать в энергию? – спросил Крокодил.

Офицер не удивился.

– Вы хотите знать подробности или вас удивляет принцип?

Они шагали через лес, который то озарялся, то темнел в такт шагам офицера.

– Не имеет значения, – признался Крокодил. – Как вы думаете: ваш дом будет существовать вечно?

– Ничто не существует вечно, – мягко сказал офицер. – Вон то строение, впереди, налево, – ваше временное жилище. Внутри легкая еда и напитки, вещи, постель и средства гигиены. Дом доставит вам радость и подарит покой, а потом исчезнет, как все на свете; мы рады помочь в обустройстве и адаптации. До окончательного принятия вами решения осталось пять суток.

– А если я не успею решить?

– Тогда решит миграционная служба, исходя из ваших интересов.

– А если для принятия решения мне понадобится больше времени?

– Время – ресурс, – офицер был терпелив, как наковальня. – Нет возможности тратить его бесконтрольно.

– У меня недостаточно информации, – сказал Крокодил. – Где мне добыть информацию?

* * *

Устройство имело вид плоского глиняного блюда. Офицер велел Крокодилу налить в него воды из фляги и переждать пару секунд, пока «произойдет установка».

Вода на блюде перестала волноваться и замерла, похожая на большую силиконовую линзу. Офицер велел Крокодилу коснуться ее деревянным удостоверением личности. Поверхность воды в чаше дрогнула, помутнела, и в глубине внезапно открывшегося экрана Крокодил увидел свое имя, будто нацарапанное тонкими штрихами: «Андрей Строганов».

– Произошла авторизация, – сказал офицер. – Но, пока ваш статус не определен, вы можете пользоваться только этим устройством.

– Как пользоваться?

– Задавайте свои вопросы.

– Любые?

– Да, – офицер впервые выказал признаки нетерпения. – Но от верной постановки вопроса зависит ответ, вы это понимаете?

– Значит, мне ответят не полно, не четко, не на все вопросы?

– Попробуйте, – офицер повернулся к двери. – А еще лучше, отдохните. Вы переутомлены. Если будет надобность – вызовите врача.

* * *

– В каких правах ограничен зависимый член общества?

«В праве принимать решения, касающиеся общества в целом. В праве устанавливать опеку над другими людьми, в том числе своими детьми. В праве принимать решения себе во вред».

Ответы на вопросы, заданные вслух, появлялись мгновенно, будто нацарапанные на воде. А потом исчезали.

– Что значит – принимать решения себе во вред?

«Решение умереть. Решение переменить участь к худшему. Решение отказаться от деятельности. Решение…»

– Стоп, – Крокодил, того не замечая, с корнем рвал траву, устилавшую пол домика. – Полноправный гражданин имеет право умереть?

«Да».

– А кто определяет, лучше некая участь или хуже? «Комплексный подход: учитывается соответствие деятельности нуждам общества и психофизическим характеристикам человека».

– Отказ от деятельности – это что?

«Отказ от осмысленной деятельности, то есть работы, учебы, самосовершенствования, проведения досуга».

– То есть зависимый гражданин не имеет права лежать и плевать в потолок?

«В порядке отдыха, ограниченное время – может». – А потом?

«Зависимый гражданин не может отказаться от осмысленной деятельности».

– А полноправный?

– «Полноправный гражданин принимает все решения относительно своей жизни, в том числе реализует право на саморазрушение».

– О как…

Крокодил посмотрел на свои руки. Пальцы позеленели от травяного сока, ногти траурно подернулись землей. Пол в доме казался побитым гигантской молью. Еще вычтут с моего будущего хозяина, подумал Крокодил, вычтут за ущерб, нанесенный миграционной службе…

– В чем состоит тест – Проба – на полное гражданство?

«Ряд испытаний».

– И все?

«Ряд испытаний».

– Обладает ли зависимый гражданин правом на свободное перемещение?

«Да, если это не противоречит интересам общества и его собственным интересам».

Крокодил подумал.

– Может ли зависимый гражданин служить в миграционном офисе?

«Зависимый гражданин не может работать на позициях, связанных с ответственностью перед обществом».

– Значит, нет?

«Нет».

Крокодил закусил губу.

– Что случилось на Земле?

«Информация за рамками компетенции источника».

* * *

Он проснулся в полной уверенности, что лежит в своей постели, одеяло соскользнуло, а окно приоткрыто и оттуда тянет сквозняком. Он почти увидел воздух, дрожащий над батареей, и край занавески, которая покачивается от сквозняка. Он увидел комнату в мельчайших деталях – цвет и фактуру обоев, неубранную чашку на краю письменного стола, свалившийся на пол лист бумаги… И тут же вспомнил, что он не дома, что он на другой планете, а по Земле ходят динозавры и назад дороги нет.

Он сел. В маленьком домике было влажно и свежо: окно открыто нараспашку, и на травяной ковер, отросший за ночь, выпала роса. За окном неподвижно стоял лес: что-то в нем трещало и сопело, посвистывало и возилось, и все эти звуки были нарочито уютными, комфортными, без единой нотки опасности.

Ничто не существует вечно.

Сверху, на небе и в кронах, было уже совсем светло. Внизу, у корней, плотно стоял туман и нависал сумрак. Стены деревянного дома пахли смолой и пылью. Крокодил закрыл глаза – и снова увидел свою комнату; мысленно вышел в коридор, прошлепал в тапочках в ванную, увидел на полке игрушечного пластмассового крокодила – игрушку из собственного детства… Отец говорил – «Привет, Крокодил», и маленький Андрей решил для себя, что это будет его внутренним личным именем…

А его сыну игрушка не нравилась, хотя тот тоже был Андрей. Последний раз они виделись три месяца назад, потом Светка увезла малыша в Англию… Или все-таки в Германию?

А если Светка с сыном по какой-то причине не эмигрировали – значит, они остались на Земле, – значит, что с ними случилось?!

Но фокус в том, что никакой Светки не существует. И она, и Андрюшка-младший появятся на свет через миллионы оборотов Земли вокруг Солнца. Собственно, и Крокодила нет; кто же тогда сидит на траве скрестив ноги и постанывает сквозь зубы?

Он заставил себя встать и умыться. Круглое глиняное блюдо так и стояло, полное воды, поверхность ее взялась еле различимой пленкой.

Крокодил ткнул в воду плашкой на цепочке.

«Андрей Строганов».

– Я хочу сделать запись. Для памяти. Где… кора?

Он хотел сказать «бумага», но на его новом родном языке подходящее слово означало древесную кору. Бересту. Всего-то.

«Вы найдете письменные принадлежности в отделении для письменных принадлежностей».

– Спасибо, – сказал Крокодил со всем возможным сарказмом.

Он обшарил хижину. На этот раз он знал, что искать, и скоро обнаружил тончайший лист бересты, аккуратно подвешенный на сучок. В край плотного желтоватого листа была вправлена иголочка – вроде стилоса. Крокодил выцарапал свое имя, осторожно, медленно, преодолевая рассогласованность между мышечной памятью и письменными знаками нового родного языка.

Каракули тут же преображались, делаясь похожими на работу умелого каллиграфа. Получалось красиво, Крокодил даже залюбовался. Несколько минут он пробовал писать, что в голову взбредет, – отдельные слова, цитаты, ругательства, которые обычно царапают на заборах, в конце концов исписал весь лист и смутился. Потрогал написанное пальцем; буквы и слова исчезли, как не бывало.

Тогда он положил белый лист на траву и попытался выписать в столбик все угрозы существованию Земли, какие смог припомнить. Терроризм? Война? Эпидемия? Вторжение инопланетян? Вот это последнее вряд ли: инопланетяне, по всей видимости, давно вторглись куда надо и организовали выгодный бизнес по устройству нелегальных мигрантов… А нелегальных потому, что с Земли-то их никто не выпускал, никто не оформлял им ПМЖ; знай общественность Земли о том, что из-под носа уводят ценных специалистов, – забила бы тревогу, запретила бы выезд, закрыла границы…

Крокодил ухмыльнулся и понял, что губы растрескались от жажды. Он снова наполнил флягу; кстати, а чем он, Крокодил, так уж ценен, что его вывезли?

А чем ценен Вэнь? Оптимизмом, трудолюбием, умением приспосабливаться? Ладно, Вэнь – вечный мигрант, для него естественно оказаться за сотни парсеков и миллионы лет от дома. Но при чем тут Крокодил?