Цитаты из книги «Последний из могикан»

– Индейцы никогда не трогают человека, если он не в своем уме. Но почему, когда перед вами лежал открытый путь и вы могли бы вернуться по своим собственным следам – они ведь немножко яснее, чем следы белки, – вы не принесли известий в форт Эдвард?

Взрыв веселья Соколиного Глаза улегся не скоро. Грубо, без всякой церемонии, он вертел Гамута во все стороны и несколько раз повторял, что гуроны отличились при выборе для него костюма. Потом он схватил руку кроткого Давида, пожал ее так сильно, что у того показались слезы на глазах, и пожелал ему успеха в его новом деле.

– Что за дьявольская хитрость! – воскликнул разведчик, встретив недоумевающие взгляды своих товарищей. – Мы должны добиться толку, сагамор. Надо начать с источника и пройти всю местность, дюйм за дюймом. Пусть гурон не хвастается у себя в племени, что его нога не оставляет следа.

– Мальчик принесет славу своему народу и много хлопот гуронам! – сказал Соколиный Глаз, глядя на след с таким восхищением, с каким посмотрел бы любой естествоиспытатель на клык мамонта или ребро мастодонта.

– Если вы будете судить о хитрости индейцев по правилам, отысканным в книгах, то это приведет вас к ошибкам, если не к смерти, – возразил Соколиный Глаз, осматривая приметы местности с присущей ему проницательностью. – Если мне дозволено будет говорить, то я сказал бы, что нам остается на выбор: либо вернуться и отказаться от мысли преследовать гуронов…

Теперь опасность стала очевидной. Разведчик положил ружье и взял весло. Чингачгук направил нос пироги ближе к западному берегу, чтобы увеличить расстояние между собой и новыми врагами. В то же время нападавшие на беглецов сзади напоминали им о своем присутствии дикими криками. Эта потрясающая сцена вывела из апатии даже Мунро

– Онайда! – повторил разведчик. Он подошел, чтобы взглянуть на кровавую эмблему. – Господи помилуй! Если по нашему следу идут онайды, то эти дьяволы окружат нас со всех сторон! Для глаз белых нет разницы между кожей одного или другого индейца, а вот сагамор говорит, что это кожа с головы минга, и даже называет племя, к которому принадлежал бедный малый, так свободно, как если бы скальп был страницей книги, а каждый волосок – буквой. Ну а что скажешь ты, мальчик? К какому народу принадлежал негодяй?

По выражению лица и жестам отца и сына Хейворд понял, что они придерживаются одинакового мнения в споре, тогда как белый настаивает на другом. Спор становился все горячее. И несмотря на это, терпению и сдержанности спорящих друзей могли бы поучиться самые почтенные министры на любом совещании.

– Молодая кровь и кровь горячая – это, говорят, почти одно и то же. Ведь мы отправляемся не на охоту за белками и не оленя загонять в Хорикэн. Нам придется бродить дни и ночи и идти по пустынным местам, где редко ступает нога человека и где не поможет никакое книжное знание. Индеец никогда не отправляется в подобное путешествие, не выкурив предварительно трубку у огня совета, и хотя я белый, я уважаю этот обычай, потому что он исполнен благоразумия и мудрости. Поэтому мы вернемся на развалины старой крепости и зажжем там огонь, а завтра утром встанем свежими и готовыми к делу, как подобает мужчинам, а не болтливым женщинам или нетерпеливым мальчикам.

– Ты прав, мой мальчик, – тотчас же сказал он. – Пьющий индеец всегда приучается больше опираться на носки, чем непьющий; пьяница всегда ходит, раздвинув ноги, будь он белый или краснокожий. И именно такова ширина и длина следов! Взгляни, сагамор, ты не раз измерял эти следы.