Цитаты из книг автора «Зоя Богуславская»

Когда живешь долго, взахлеб, и твоя жизнь состоит по большей части из переживаний духовных, когда вокруг много людей, вписанных в твою жизнь, людей, которых ты любишь, но когда ты уже двигаешься все медленнее, то ломая себе спину, то падая со второго этажа, то осознаешь, что ты находишься в другом измерении и окружении, что поменялось почти все, а ты и не заметила.

Моим главным желанием было делать кого-то счастливым. Поэтому я не люблю подарков, которые мне дарят, но терплю это и благодарю, но я люблю кому-то что-то дарить, люблю, чтобы человек в это время улыбнулся, ему стало интереснее, веселее в минуту счастья. У меня есть знаменитый постулат, что человеку отпущено в жизни очень немного счастья истинного, полного – час, день, неделя, очень редко у кого это может длиться больше года, но если этот человек умеет радоваться счастью другого человека так, как собственному, то у него много-много часов этого счастья. И вот я живу по этому правилу, и поэтому я – другая, поэтому я так щедра в выслушивании других людей, в трате на них времени, что я могу всегда в любом состоянии (травмы, больницы, операции) не забыть, что кому-то надо помочь или я что-то обещала.

Моя жизнь с ним мне всегда казалась абсолютно отдельной от того, что говорят там, за чертой. Я могу сказать одно: меня никто никогда так не любил, как Андрей. Но ведь любовь не только в том, что ты не глядишь на кого-то другого, что не участвуешь в чьей-то другой жизни. Он хотел быть со мной всегда, не мог расставаться со мной даже в командировках. Это было тяготение, желание быть с этим человеком, которое невозможно обмануть, невозможно подделать. Я не говорю сейчас о последних годах, когда он так тяжело болел. У него было ощущение, что если я дома, с ним, то на свете все хорошо, что бы ни случилось в это время. Это внесло свои ограничения в мою жизнь, но это чувство было взаимным.

Однако вернусь к КГБ, к Ильину. Помимо того что роман выбросили из журнала, дважды меня снимали с писательских туристических зарубежных поездок. Ну, туристические вояжи… бог с ними. Тяжелее всего было в третий раз. Нас с Андреем пригласили в Австралию, на прекрасных условиях, с пятизвездочными отелями, гонорарами за его и мои выступления. Я должна была читать лекции в трех или четырех университетах, в том числе о русском литературном авангарде 20-х годов, о Маяковском, Лиле Брик, о Татьяне Яковлевой. Я уже выступала с этими лекциями в Париже, перед студентами Сорбонны, опровергала наветы, что в смерти Маяковского виноваты Лиля Брик и Татьяна Яковлева. И чуть ли не в последний день перед поездкой в Австралию, когда я оформлялась, чтобы получить паспорт, меня вызвал Ильин: