ГЛАВА ПЕРВАЯ

Прямое как стрела старое шоссе, потрескавшийся асфальт, стершаяся разметка между полос. Справа и слева тянутся заросшие высокой травой поля, а в полях там и сям стоят брошенные дома с заколоченными окнами или коровники с провалившимися крышами. Полицейский «форд» проехал Пранкфорд, Нью-Лондон и подъезжает к Ханнибалу. Начинает смеркаться. Фиолетовые облака, застывшие над горизонтом, похожи на далекую горную гряду.

Айле скучно, она курит сигареты одну за другой и ищет на автомагнитоле музыкальную волну. В динамиках свистит и трещит, а потом в этот треск вплывает густой, как смола голос Джима Морриса и волшебные переливы электрооргана.

– Riders on the storm

Riders on the storm

Into this house we`re born

Into this world we`re thrown…

– поёт Моррисон.

– Опять эта чертова молодежная музыка, – ворчит Айла, – какие же идиотские песни! О чем это он поет, хотелось бы знать?

– Твоя правда, – соглашается с напарницей Джек.

Это крупный, немолодой уже мужчина с обветренным недобрым лицом и щеткой пшеничных усов. Откинувшись в кресле, он смотрит на шоссе за ветровым стеклом узкими, словно щелки глазами.

– И эту дрянь крутят теперь на каждой волне! – продолжает злиться Айла.

Она вертит ручку магнитолы, пока не находит кантри. Том вздыхает и ерзает на сиденье полицейского «форда». На мгновение в зеркальца заднего вида он видит свое лицо – беспокойные голубые глаза, облупившийся от загара нос, выгоревшие на солнце спутанные светлые волосы. Том уже исполнилось восемнадцать, он хорошо сложен, но худощав и невысок ростом и из-за этого выглядит, словно мальчишка.

– Эта музыка и наркотики погубили целое поколение, – не может успокоиться Айла, – и куда только катится эта страна! Полюбуйся хотя бы, вот на этого красавчика!

– Сынок, скажи на милость, зачем ты шляешься с этими хиппи? – спрашивает Джек, – ты же гробишь свою жизнь! Почему бы тебе не найти работу вместо того, чтобы бродяжничать?

В ответ Том только пожимает плечами.

– Все они такие, – говорит Айла, – ходят лохматые и грязные, как дикари, курят дурь и ищут на помойках еду. А еще трахаются друг с дружкой и бренчат на гитарах… А я работала с четырнадцати лет, а потом пошла учиться в полицейскую академию.

Мне было некогда курить дурь и валяться голой в кустах!

Айла оглядывается с переднего сиденья и пристально смотрит на Тома.

У неё невыразительное широкое лицо, полные губы и густые черные брови. Её черные волосы коротко острижены. У Айлы смуглая кожа с красноватым оттенком, она метиска.

Молодому человеку становится не по себе от взгляда Айлы. Том отворачивается, смотрит за окно и понимает, что до Ханнибала ещё далеко.

– Всех этих лоботрясов нужно пороть, как следует – говорит задумчиво Айла, – я до сих пор помню, как меня отец драл ремнем. Неделю без хорошей выволочки не проходило. Всю дурь из моей головы выбил. Обидно было конечно… Зато теперь я ему благодарна.

– Твоя правда, Айла, – кивает Джек.

Он тоже оглядывается на Тома, сидящего на заднем сиденье, и спрашивает,

– Скажи, сынок, у тебя есть отец?

– Нет, сэр, – отвечает Том негромко, – и матери тоже нет.

– У Тома из родных только старшая сестра, – говорит Айла, – Полли, кажется… Да, Полли Клеменс, я звонила ей из участка, сказала, что мы привезем ей брата живым и невредимым.

– Ну, теперь понятно, почему ты спутался с этой шпаной, – вздыхает Джек.

– Помяни мое слово, мальчишка через неделю будет снова валяться на берегу обдолбанный и пьяный. А кончится все еще хуже… Джек, останови машину! – говорит неожиданно Айла.

Джек косится на напарницу, но, ничего не спрашивая, съезжает на обочину и тормозит. Он выходит из машины, оглядывается по сторонам, проводит кончиками пальцев по усам. Над старым шоссе висят фиолетовые тучи, начинает смеркаться. Пахнет бензином, пылью, травой и полевыми цветами.

– Выходи, сынок, – говорит Джек, распахивая заднюю дверцу.

– Зачем? – испуганно спрашивает Том.

Айла обходит машину и останавливается у Джека за спиной. Она держит руки на широком форменном ремне. Ветерок ерошит черные, коротко остриженные волосы Айлы.

– Мы хотим помочь тебе, Том, – в её голосе Тому слышится рычание крупной хищной кошки. – Мы с Джеком хотим уберечь тебе от беды. Тебе не следует бродяжничать и пить алкоголь. В твоем возрасте, Том, нужно учиться и работать. Мы хотим, чтобы ты это хорошенько запомнил.

Тома пугает этот низкий вкрадчивый голос Айлы, вечерняя тишина и безлюдное шоссе.

– Нет, не выйду, – тихо говорит Том и отодвигается в угол.

– Я не хочу вытаскивать тебя за волосы, – говорит Джек, посмеиваясь в усы. – Ну же, вылезай!

Том, понурив голову, вылезает из машины. Айла кладет ему руку на плечо и ведет за собой. Метиска чуть выше Тома. У нее широкие бедра. Форменные полицейские брюки сидят на её полных мясистых ляжках без единой складочки. Рукава синей рубашки подвернуты. От метиски пахнет сигаретами и лаймом.

 Они обходят машину и останавливаются возле багажника. В руке Айлы Том замечает наручники.

– Руки, – говорит метиска.

Том прячет руки за спину. Он оглядывается по сторонам, раздумывая, а не рвануть ли ему через заросшее бурьяном поле?

– Делай, как она говорит, – советует ему Джек.

Джек похож на медведя, вставшего на задние лапы, рядом с ним Том чувствует себя маленьким мальчиком. У Джека узкие глазки, пропавшие в складках на обветренном лице и коротко остриженные пшеничные волосы, похожие на паклю.

Том протягивает Айле руки, и метиска ловко защелкивает браслет на левом запястье Тома.

– Нагнись к бамперу.

Том послушно наклоняется. Айла дергает его за наручники, и Том наклоняется еще ниже, сгибается пополам. Тогда Айла пропускает цепочку наручников за поперечину бампера и ловко защелкивает другой браслет на правом запястье Тома.

Теперь Том пристегнут наручниками к бамперу полицейской машины. Он стоит на шоссе, неудобно согнувшись, стальные браслеты давят на запястье, и волосы падают ему на глаза.

– Что вы делаете, мэм? – спрашивает Том и слышит, как дрожит его голос.

Ему страшно, во рту пересохло, ноги дрожат и подгибаются в коленях.

Айва подходит ближе и прижимается широкими бердами к узкой заднице Тома.

Её ловкие пальцы расстегивают пуговицу на поясе джинсов. Одним движением Айла расстегивает молнию и сдергивает с бедер Тома старые потертые джинсы. Том чувствует дыхание Айлы на своей шее. Он слышит острый и немного пряный запах пота

метиски. От этого запаха, от близости женщины, от прикосновения её широких бедер у Тома начинает кружиться голова.

– Хорошая порка, вот, что тебе нужно, – низким голосом в самое ухо Тома говорит Айла.

Она снимает с пояса рацию и кладет на багажник полицейской машины. Потом расстегивает пряжку и вытаскивает широкий кожаный ремень из штрипок форменных брюк. Том смотрит на нее сквозь упавшие на лицо волосы.

– Вы не можете так со мной поступить, – говорит Том, – вы же полицейские…

– Это для твоей же пользы, сынок, – отвечает Джек.

Он щелкает зажигалкой раз и другой, глубоко затягивается и выдыхает облачко серого табачного дыма.

Том мотает головой, словно лошадь, отбрасывая волосы с лица. Молодой человек стоит на шоссе со спущенными джинсами, пристегнутый наручниками в бамперу полицейской машины. Его худые голые ноги молочно светятся в летних сумерках. Черные трусы плотно обтягивают узкие ягодицы Тома. В высокой траве возле шоссе трещат цикады.

У Айлы в руках тяжелый и широкий ремень. Чтобы сделать его покороче, Айла зажимает пряжку в руке и наматывает ремень на кулак.

– Послушайте, мэм, – торопливо говорит Том, – в этом нет необходимости! Мне и так сегодня достанется от сестры. Поверьте, моя старшая сестра Полли, она еще как…

– Я просто хочу, чтобы ты не спустил свою жизнь под откос, – замечает Айла.

– Поверьте, мэм, мне восемнадцать, но Полли до сих пор меня наказывает. Если бы вы знали, как мне достается!

– Если бы тебя хорошенько пороли дома, ты бы не связался с этими чертовыми хиппи, – отвечает на это Джек, дымя сигареткой.

Том облизывает пересохшие от волнения губы,

– Пожалуйста, мэм, не делайте этого!

Светлые выгоревшие на солнце волосы падают ему на глаза.

Айла усмехается и хорошенько втягивает Тома Клеменса кожаным ремнем по ягодицам. Том коротко вскрикивает, он дергается всем телом, и браслеты наручников впиваются в его запястья.

Подождав немного, Айла снова отводит руку назад. Ремень с низким гулом рассекает воздух и впивается в ягодицы Тома. В этот раз Том сдерживает крик, он только глухо мычит сквозь зубы и приседает возле машины.

– Неужели так больно? – удивляется метиска.

Том оглядывается и видит, как Айла снова отводит руку с ремнем.

– Мэм, не надо! Послушайте…

Удар ремня обжигает кожу словно кипяток. Том не может устоять на ногах и падает на колени возле машины.

– Ты же не станешь больше бродяжничать? – спрашивает его Джек голосом заботливого дядюшки. – Возьмешься за ум, устроишься на работу, станешь помогать своей старшей сестре Полли…

И в эту самую минуту из густеющих сумерек со стороны Ханнибала выезжает старенький «плимут» цвета кофе с молоком и останавливается возле полицейской машины.

– Вот, же черт! – ругается сквозь зубы Айла.

Джек бросает окурок на потрескавшийся асфальт, тушит его каблуком и не торопясь направляется к «плимуту».

Стекло со стороны водителя опущено, в салоне темно, но зеленоватый отсвет приборной панели падает на худощавое лицо пожилой белой женщины. Эта дама похожа на школьную учительницу, у нее очки в толстой оправе и тонкие скорбно поджатые губы.

– Что здесь происходит, офицер? – спрашивает сидящая в старом «плимуте» женщина.

– Все в порядке, мэм. Проезжайте, – Джек подходит ближе и закрывает своей широкой спиной Айлу с ремнем в руке и пристегнутого к бамперу Тома с болтающимися на икрах джинсами.

– Будьте так любезны, назовите свое имя, – говорит ровным голосом пожилая дама, – а так же сообщите мне номер вашего полицейского жетона и жетона вашей напарницы. Хочу вас предупредить, мой муж не последний человек в штате.

Айла быстро подходит и выглядывает из-за спины Джека.

– Здравствуйте мэм, меня зовут Айла, а это Джек. А как к вам обращаться?

– Миссис Буковски. Катарина Буковски, – пожилая дама строго смотрит на полицейских сквозь сильные стекла очков, – мне показалось, что я стала свидетелем полицейского произвола. Но может, я все неверно поняла? Вы не объясните мне, что здесь происходит?

Джек фыркает в усы и отворачивается в сторону, но Айла кладет руку ему на плечо.

– Это хиппи, – говорит она, оглядываясь на Тома, – грязный хиппи.

– И что же?

– Вчера была большая полицейская операция, – рассказывает Айла, – выше Сент-Луиса на берегу Миссисипи жили в палатках хиппи. Несколько сотен потерянных молодых людей. Ну, вы знаете, алкоголь, свободная любовь, наркотики…

– Да, это напасть нашего времени, – согласно кивает миссис Буковски.

– Мы с Джеком участвовали в облаве. Кто-то убежал, но многих молодых людей нам удалось задержать и установить личность. Вот этого молодого человека зовут, Том Клеменс. Мы везем Тома домой, в Ханнибал.

Том стоит на коленях возле полицейской машины и напряженно прислушивается к разговору. Его ягодицы саднят от ударов ремнем, а мелкие камешки больно врезаются в коленки.

– Мы решили преподать этому молодому человеку урок, – объясняет Джек и глухо кашляет в кулак. – Думали отучить его бродяжничать. Только и всего.

– Наверное, нам не стоило так поступать, – тихо говорит Айла.

– Нет! – решительно возражает мисс Буковски. – Я полагаю, что только так с этими чертовыми хиппи и нужно обходиться! Хорошая порка вот в чем, на мой взгляд, нуждаются эти молодые бездельники.

Айла улыбается миссис Буковски.

– Значит, вы не считаете, что стали свидетелями полицейского произвола? – спрашивает метиска и снова наматывает ремень на кулак.

– Что за вздор? – удивляется Катарина Буковски. – Какой же это произвол?

Миссис Буковски достает из портсигара тонкую сигаретку. Полицейский Джек нагибается и галантно щелкает зажигалкой. Миссис Буковски затягивается,

– Спасибо, молодой человек.

Айла медленно подходит к Тому. Глаза метиски светятся в густеющих сумерках, словно у кошки.

– Пожалуйста, мэм! – просит её Том, – хватит уже… Ну, правда! Я больше не стану бродяжничать!

Айла наклоняется к Тому.

– Я тебе верю, – говорит она своим низким голосом, от которого у Тома мурашки бегут по спине. – Ты хороший мальчик. Ты случайно связался с этой компанией и теперь возьмешься за ум. Но я хочу, чтобы ты не позабыл о своем обещании, ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц. Ты меня понимаешь?

Том шмыгает носом.

– Ты меня понимаешь?

– Да, мэм.

Уже стемнело, и над заросшим бурьяном полем поднялась ущербная яркая луна. Айла заглядывает в кабину и включает фары. Джек и миссис Буковски, словно зрители смотрят из сумрака зала на сцену. Вечерний воздух неподвижен, в придорожных кустах трещат цикады. Айла не торопясь охаживает Тома черным кожаным ремнем. Раз за разом ремень с громким треском ложится поперек худых мальчишеских ягодиц. Катарина Буковски с живым интересом наблюдает за наказанием. Она кивает в такт звонких шлепков и улыбается тонкими бесцветными губами. Миссис Буковски забывает затянуться сигаретой и та превращается в столбик пепла. На голых ляжках и бедрах Тома проступают лиловые припухшие следы от ударов ремня. У Айлы тяжелая рука.

Чудесная летняя ночь. Старый в два этажа бревенчатый дом Клеменсов в Ханнибале. Кабинет мисс Клеменс на втором этажа. Просторная комната. Окно задернуто глухими шторами. Невысокий диванчик возле стены. Вдоль другой стены – полки от пола до потолка заставленные книгами, альбомами, журналами и папками с газетными вырезками. Возле окна – широкий письменный стол. На потемневшей от времени столешнице – лампа под матовым абажуром, печатная машинка, несколько блокнотов, глянцевый журнал с девицами в бикини, пепельница, полная сигаретных окурков и чашка с остывшим кофе.

За столом, откинувшись в кресле и сложив руки на груди, сидит Полли Клеменс, старшая сестра Тома. Сам Том стоит возле стола на границе круга света и, насупившись, смотрит мимо сестры в темный угол кабинета.

– Какой кошмар! – говорит Полли, сердито поджав губы. – Тебя привезли домой в полицейской машине. Хорошо хоть ночью! Очень надеюсь, миссис Тэтчер не видела… А кончится все тем, что ты, Том, угодишь за решетку!

Том молчит, ему нечего сказать.

Полли качает головой и тянется к пачке сигарет. Этой весной старшей сестре Тома исполнилось двадцать шесть. У Полли Клеменс яркие голубые глаза, полные красиво очерченные губы и маленький курносый носик. Волосы такие же светлые, как у брата, прямые и длинные. Полли прекрасно знает, что похожа на хорошенькую куклу и культивирует этот образ. Она носит круглые очки в стальной оправе, потому что близорука, и еще, эти очки помогают Полли выглядеть серьезней и старше, как пристало редактору журнала «Hot Missouri Girls».

– Ты обещал, что больше не будешь сбегать из дома, – упрекает Тома сестра.

– Прости.

– Прости? – переспрашивает его Полли и бросает незажженную сигарету на стол. – И это все? Просто «прости»? Тебя не было четыре дня! Я думала, что тебя убили, или ты стал наркоманом или утонул в реке! Я не могла работать, не могла спать. Потом я все же уснула, и мне приснилось, что нужно ехать в морг, чтобы опознать тело. И вот мы едем по какой-то дороге мимо кукурузных полей и все никак не можем приехать… Я четыре дня места себе найти не могла! Я с ума сходила, а тебе все равно!

– Неправда, – говорит Том.

– И еще у меня нет девушки месяца для обложки журнала. А еще Урсула от нас уходит и мне нужно искать новую горничную… А ты где-то шляешься! Ох, Том! У меня голова от этих сигарет трещит… Ну, чего стоишь столбом, иди ко мне!

Том обходит стол, наклоняется и обнимает сестру.

– Не смей убегать из дома!

– Не буду, – обещает Том.

– Сегодня уже поздно, – говорит Полли, – завтра с утра, скажу Урсуле, чтобы хорошенько выдрала тебя тростью.

– Полли! Мне и так сегодня досталось! – Том отстраняется от сестры и отходит на шаг назад.

– Сам же знаешь, что заслужил, – говорит Полли и смотрит на брата с улыбкой, – иди уже спать в свою хижину. Полночь скоро.