Рассвет в тот день обнаружил меня в пути. Фонари родного города замерцали на горизонте, в голове незаметно оседала играющая песня. Домой. Я вытащил телефон и набрал номер. Раздались гудки.

– Алло, ма. Я заезжаю, сейчас заберу пса.

– Посидишь, сынок? – жалобный бархатный голос матери.

– Мне надо доклад завезти, не успею.

Не желая слушать мольбы и упреки, я сбросил трубку и снова положил обе руки на руль машины. Степные просторы проносились за окном, где-то мелькали пасущиеся лошади и коровы. Домой.

   Спустя 15 минут я уже открывал ворота материнского дома. Услышав возню ключа в замке, пес радостно залаял. Я вошел, и на меня тут же налетело огромное косматое чудовище. Я машинально поймал его и прохрипел:

– Ох, Дюк…

Моя метровая серая, с коричневыми пятнами, дворняга весело поставила треугольные уши. Отбрыкиваясь от диких собачьих ласк, я увидел открытую дверь.

– Сына!

Я улыбнулся и пошел навстречу, отталкивая Дюка ногой. Мать, невысокая красивая женщина с редкой проседью в каштановых волосах, припала мне в объятия.

– Мой маленький, такой высокий ты у меня! Пойдем в дом.

– Да нет, я…

– Идем!

Я подчинился и мы, подравшись с Дюком у двери за право войти, зашли внутрь. Это был небольшой частный домик, купленный мной 6 лет назад, с повышением. Он стоял на окраине, вдали от городской суеты, непривычной матери, и обладал маленьким огородом. Уезжая надолго и не хотя мучать пса, я оставлял его у нее.

– Ну, рассказывай, – потребовала мать, ловко наливая суп в тарелку.

– Да что там рассказывать, – рассеянно пробормотал я, оглядывая светлую кухонку с голубыми обоями. – Обычный город. Да и не красоты я рассматривать поехал.

– Ой, – нетерпеливо сказала она, силой сажая меня на стул и придвигая обед. – Катаешься, катаешься, ничего не смотришь, и меня не берешь…

– Мама, – последовал раздраженный ответ, – я же по работе. А тебя я и так каждый год на отдых отправляю.

– Нужен мне этот отдых без тебя, – ласково проворчала мать, прижимая мою голову к себе. – Ну ладно. Устал поди, иди полежи.

– Не успеваю, потом заеду, – давясь, ответил я и встал. Мать всплеснула руками но, вместо того, чтобы запричитать о том, что ей уже скоро на тот свет отходить (в 57 лет, ага), а внуков все еще нет, вместо этого вдруг грустно улыбнулась.

– Как все-таки вы… ты похож на отца. Тот тоже куда-то постоянно торопился.

Я вспомнил, как в детстве мать часто всплескивала руками, говоря: “Я не женщина, а какая-то ксерокопия”.

– Спасибо за сравнение.

Мой отец ушел 17 лет назад и торопился он отнюдь не на работу, которую потерял в тот же момент, как получил инвалидность.

   Воцарилось молчание, не от того, что нам нечего было сказать, а потому, что не хотелось. Наконец я сказал:

– Я пойду…

– Давай.

Я еще раз дал себя обнять и ушел, затолкав пса на задние сиденья.

   Всю дорогу Дюк торчал из окна и топтал грязными лапами мне сидушку. Когда я в пятидесятый раз пригрозил ему запихнуть его в багажник, мы подъехали к участку. Взяв собаку, я зашел в здание.

   Я отпустил поводок, дав Дюку способно бежать к его хорошо знакомому зданию. Засунув руки в карманы, я хотел погрузиться в свои мысли, когда пес резко развернулся.

– Че те надо? Еду я не брал.

Он гавкнул и игриво пригнул голову к земле.

– Дюк, нет.

"Дюк да" – прочитал я в его глазах.

– Нет.

"Да"

– Старикам несолидно носиться.

Он качнул головой. "Не мели чушь. Я даю тебе 3 секунды"

– Я устал.

"А я нет. Три"

– Пожалуйста.

"Два"

– Тут люди!

Не тратя лишних секунд на ответ, пес подскочил и со скоростью качущегося со склона лыжника поскакал к участку. Я вздохнул и припустил за ним.

   После бесконечных скачек, у самой двери, я (правда, наступив на поводок) догнал его и повалил на землю. Разразившись злорадным хохотом, держа колено у него на пузе, я восклицал:

– Поймал, я поймал!!!

Когда Дюк уже хотел издать причитающий вой, резко распахнулась дверь и раздалось ехидное:

– Если бы ты так же ловил преступников, наша профессия уже бы не понадобилась.

– Здрасть, тащ капитан, – улыбнулся я, поднявшись.

– С возвращением.

Поднявшись, я обменялся с Джо дружескими объятиями. Джо – мой фактический начальник, с которым я работаю уже 10 лет. За его плечами была пара десятков пойманных бандитов и воров и пара тысяч дамочек, охмуренных его улыбчивой усатой физиономией. Капитан милиции был чем-то вроде моей полной противоположности, как внутренне, так и внешне: под 2 метра ростом, светлый, если не сказать рыжий, с идеальной армейской выправкой, не выветренной годами.

   Он потрепал пса по голове и спросил, обращаясь ко мне:

– Как съездил?

– Да пойдет.

– План выполнил?

– Ага.

– Как всегда, – улыбнулся он и пихнул меня кулаком в плечо. – Рапорт положишь на стол, ага? А то меня опять вызвонили, надо ехать.

Он вышел на улицу, мы с Дюком зашли в здание, грозное для людей с неспокойной совестью и привычное для нас.

   После, мы вернулись домой. Я купил себе двухкомнатную квартиру близко к отделению, чтобы путь до работы можно было также считать выгулом пса. Поднявшись на второй этаж, я отпер дверь. Я облегченно разделся, ботинки разлетелись в разные углы. Не переодевая форму, я прыгнул на диван, для фона включил маленький телик, желая расслабиться, но не тут-то было.

   Зазвонил мобильник.

   Я с ворчанием сбросил с колен шестидесятикиллаграммовую виляющую хвостом тушу и пошел в прихожую. Вытащив из кармана куртки "лягушку" я ответил на звонок.

– Алло?

– Рауль? – послышался неуверенный голос.

– Джо? Чего звонишь? Соскучился?

– Приезжай в морг.

– Зачем это?

– Это… у нас тут утопленника выловили… – мямлил друг.

– Предъявление для опознания? Кому?

– Да не то чтобы… Ты там нужен не совсем как следователь. Его долго мотало, тело изуродовало. Но его личность установили, и…

– Да говори уже, – поторопил я, почуяв неладное.

– Кажется, это твой брат.

Я молчал. Я надеялся, что больше никогда о нем не услышу. Я молчал.

– Эй, ты чего там?? – забеспокоился голос в трубке.

Я встряхнулся и сжал телефон так, что онемели пальцы.

– Это ошибка. Это не может быть он. Ты же знаешь. Он…

– Я знаю, – спокойно, сочувствующе согласился он. – Поэтому приезжай. Нужно провести опознание. Я не стал звонить твоей матери…

– Хорошо.

Я закрыл раскладушку, она выпала у меня из руки. У меня по телу прошла дрожь. Взяв себя в руки, я, не надевая куртку, вышел на улицу. Дюк с тревогой залаял мне вслед. Сел в машину. Завел мотор.

   Я был там недолго. Джо не солгал. Тело разбило о камни на дне Авры, тонны воды и сильное течение сделали свое дело. Я сделал непринужденный вид, подтвердил все, что было нужно, что-то подписал… Очень трудно выговариваемый врач, вглядевшись мне в лицо, произнес:

– Мне очень жаль.

Я кивнул.

– Это все, что от меня требуется?

– Да. Но…

Я повернулся, собираясь уйти, но он меня остановил, быстро сказав:

– В его крови было найдено 2,5 промилле алкогольных веществ…

– Дальше.

– Видимо, он напился и утонул. Так что расследование, как мне кажется, будет совершенно излишним. Зачем, верно? Знаете, по статистике… – он запнулся.

Я бы удивился его настойчивости, но мне было все равно. Я ушел, думая, как же мне сказать об этом нашей матери.

   Сообщать ей об этом по телефону я побоялся. Меня снедала навязчивая мысль: она там одна. Однажды она его уже потеряла. Я поехал в частный домик на окраине.

   Я отпер дверь калитки и вошел во двор. Мать, услышав, как хлопнули ворота, с удивлением вышла на крыльцо.

– Сынок? Ты чего? Забыл что-нибудь?

Я заставил себя поднять на нее взгляд.

– Мама… Мне позвонили… Брата нашли…

Ее лицо сначала осветилось неподдельной  радостью, но потом, прочитав все в моих глазах, она вскрикнула. Ее ноги подкосились. Я подскочил к ней, и она упала мне на руки.

   Очнувшись от обморока, мать зарыдала. Она не ела, не находила спасенья в забытье, не вставала с кровати. Я просидел с ней до ночи. Когда она наконец уснула, я вспомнил о псе и тихо уехал.

   Пес встретил меня веселым лаем. Я дал Дюку поесть и сел за стол. Опустил голову на руки и впал в беспокойную полудрему. Сквозь сон я услышал гавк, а после него мне на колени легло что-то слюнявое и когтистое.

   Я проснулся в 3 часа ночи совершенно разбитым. Как в тумане, я выпил кофе и сполоснул лицо холодной водой, чтобы быть способным сесть за руль. Захватив Дюка, я поехал назад к матери.

   Она еще спала, иногда вздрагивая и бормоча что-то во сне. Выпустив пса во двор, я лег на диван, не раздеваясь и не стелясь.

   Следующие дни прошли в тишине. Мать не задавала вопросов, не заговаривала о нем, но нередко она начинала плакать. Я не пытался утешать ее словами. Я в те дни много думал о бытовухе. О том, как еда шипит на плите, как вода выливается из горшка с цветами, как мухи бьются о стекло. В моих глазах все стало каким-то плоским, двухмерным. Я забыл о том, как я выгляжу. Иногда мне казалось, что я снова в восьмидесятых, в нашей бедной квартирке, когда брат с отцом еще были с нами. Во сне я видел какую-то фигуру в капюшоне, которая ходила и что-то искала. Во рту после такого было сухо, а голова была еще тяжелее, чем до этого.

   Похороны состоялись через пару дней. Я не понимал, что происходит. На душе было какое-то странное спокойствие. Больше всего мне было жаль мать. Родители не должны хоронить детей.

   Даже вернувшись к себе на квартиру, работать я не смог. Буквы расплывались перед глазами, слова коллег не имели для меня значения. Я любил свою работу и злился на себя за то, что не мог ее выполнять. В надежде, что это поможет, я решил попрощаться с братом по-своему.

   Я приехал на кладбище. Мне показалось, что меж деревьями кто-то мелькнул, но я отмахнулся от глюков. Швырнув цветы на могилу, я поежился на холодном осеннем воздухе и скрестил руки.

– Ну, что ж. Я не знаю, слышишь ли ты меня, но в любом случае… Спустя 18 лет ты наконец вернулся. Если честно, я надеялся, что ты далеко отсюда, живешь, как нормальный человек. Но, по-видимому, своим привычкам ты не изменил. Как тебе жилось все эти годы? Надеюсь, хорошо. Как ты всегда хотел, по крайней мере. Свободно, независимо, – усмехнулся я. – Слушай, я че хотел-то… Если ты там паришь где-нибудь и мутишь там че-нибудь, то перестань, а. Мне это реально мешает, если хочешь знать. Не жалко меня – пожалей хотя бы пса, ему тоже на мои деньги жить. Ну, что ж, – повторил я. – Прощай.

Я развернулся и пошел к машине. Чувства удовлетворения почему-то не возникло.

   Я сел и уже повернул ключ, как вдруг в окно соседнего сиденья кто-то постучал. Вздрогнув, я обернулся и встретился глазами с Алексой Мареш.