Из всех исследований, посвященных русской литературе, всегда наибольший интерес представляют тексты зарубежных русистов, причем часто западные (да и не только западные) исследователи способны чрезвычайно глубоко погрузиться в понимание прецедентных текстов, которые для "наших" давно уже стали священными коровами. Но дело не только в этом, потому что, например, "взрослое" творчество Хармса не назовешь прецедентным ни для российского, ни для какого-либо еще читателя. Поэтому всегда особенно радостно читать зарубежные исследования русского авангарда, который в нашей стране долгое время был вынесен за скобки литературного процесса.
От этого вдвойне приятно, что в своем сборнике Жаккар очень много внимания уделяет именно авангардной литературе, в частности, уже упомянутому Хармсу, а кроме него - Туфанову и Хлебникову, Гнедову и пр. Причем в сборнике совершается принципиально важная вещь - русский авангард рассматривается в неразрывной связи с конвенционально принятой классикой: эстетические и теоретические воззрения Гнедова рифмуются с творческой программой Толстого, составленного им под конец жизни, о Хармсе написано не только в связи с Достоевским, но и с Гоголем и Пушкиным, а о самих Гоголе и Пушкине написаны отдельные статьи.
Все вышеперечисленные авторы, равно как и Ахматова с Набоковым, выстраиваются в достаточно логичный ряд, который в реверсивной ретроспективной форме (от "Отчаяния" к "Руслану и Людмиле" через "Реквием" и "Старуху") иллюстрируют некоторые авторские тезисы, заявленные в самом начале, а главным становится тезис о двухчастной схеме развития литературы - чередовании периодов консервации, когда содержание довлеет над формой и художественный текст сводится к подражательству, и периодов революции, когда форма становится настолько самоценна, что сама являет собой содержание. Причем именно вторые периоды двигают литературу вперед. И этот беспрерывный процесс на протяжении всей монографии постоянно рифмуется с образом реки, то связанной с Гераклитом и его принципом "все течет, все меняется", то с образами, встречающимися в текстах упоминаемых авторов.
Этот яркий образ можно связать со словами "Не течет великая река" в начале "Реквиема" Ахматовой: застывшая река - емкая метафора для судьбы, постигшей в тридцатые годы поэтическое слово и самих поэтов.
Все-таки самое приятное в подобных исследованиях - находить точки соприкосновения с автором, узнавать в его логических построениях свои собственные мысли по поводу развития литературы, а самое ценное, конечно, заключается в банальной радости от совпадения читательских вкусов и от того, что русская литература начала-середины XX века остается востребованной не только рядовым читателем, но и серьезными зарубежными исследователями, даже не смотря на то, что практически все деятели авангарда были уничтожены. Вот уж действительно - рукописи не горят.