Есть повод сравнить себя с Захаром Прилепиным, он кричал и плевался, что современного постсоветского реализма не существует в природе, потом прочитал некие четыре романа подряд и прикусил язык, забрал слова обратно и всячески покаялся.
Я плевалась, в принципе, на современную прозу двадцатого века, прочитала Трифонова - беру свои слова обратно, каяться пока не буду, вдруг он один такой.
В повести дан глубочайший анализ природы страха, деградации людей под гнетом тоталитарной системы, говорит нам аннотация. Это верно, но лишь отчасти. Сложно деградировать, когда падать не откуда, свалившись с низенькой табуретки для ног, не разобьешь себе в кровь голову. Есть повесть о маленьком человеке, а есть повесть о человеке никаком. Никакой Никакий Никакьевич, он же Глебов. Личность настолько серая и неопределенная, что даже странно. Ни вашим, ни нашим и к соседям не пойдем, болтается где-то между всеми серое размытое пятно, без лица и имени. Болтается себе и потихоньку портит окружающим жизнь. Не то чтобы со зла.
Все перемешалось в Доме на Набережной, особенно после войны, когда все те маленькие мальчики, что бегали к друг другу в гости пропали, кто без вести сгинул, кто просто вырос и никогда уже не вернулся в этот дом. Исчезли богато обставленные квартиры, сместили начальников, поставили новых. Жизнь все перемолола. Только история одной сломанной семьи, до сих пор жива. Сломанной не войной, не разрухой и не тоталитарным режимом, а равнодушием и нежеланием высовываться, портить себе жизнь, человека который даже не жил в этом доме. Так, ютился всю жизнь в пристроечке, в тени исполина.
Забавная деталь, Глебов никогда не жил в Большом доме и только ходил туда в гости к своим друзьям. А сам жил в том страшном Дерюгинском переулке, где правила шпана. И ведь дружил с мальчиками из хороших семей, и шпана его не трогала. Удивительное приспособленчество.
Принято считать. что Глебов оказался предателем. Чести, совести, близких. Сломался под тем самым тоталитарным гнетом. Предать можно только тогда, когда ты осознаешь свое предательство, сломаться можно тогда, когда есть стержень, который можно сломать. При отсутствии совести, принципов и стержня предательство не является таковым. Человек не понимает сути своих поступков, не раскаивается, не стыдится, но и не упивается сделанным тоже. Просто так вышло, моя хата с краю, не хочу ничего знать. Просто так получилось, что на одной чаше весов была Грибоедовская стипендия, а на другой не очень любимая, хоть и любящая женщина. Что перевешивает в сознании никакого человека, догадаться не трудно.
5 из 5. Читать.