© Юрий Дмитриевич Теплов, 2018

ISBN 978-5-4483-5784-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая. Вербовщик

У мечети

 
1
 

Ибрагимов Алик стоял в тени топольков и разглядывал верующих, направляющихся в мечеть. Иногда подносил к глазам бинокль, чтобы лучше разглядеть лица. В основном, это были старики и старухи. Они его не интересовали. Объектами его наблюдения были молодые мужчины и женщины. Конечно, надежнее было бы наблюдать в мечети. Но турок запретил. Перестраховщик он и жмот. Выдает ему на жительство всего семьдесят тысяч рублей в месяц. Хотя валютой набит, как банка икрой. Занимается в Москве строительным бизнесом. Мечеть вон поставил. Хвала Аллаху, что квартирой и машиной обеспечил.

А в тот раз Алик нарушил запрет турка и зашел в мечеть. Там он и заметил молодую женщину в черном хиджабе. Она слушала проповедь имама, и слезы катились по ее щекам. После службы и намаза Алик подошел к ней. Общаться с женщинами он умел. Психологи в Катарском медресе многому научили его. Женщину звали Алия. В халяльном кафе она дала ему свой номер телефона. Рассказала, что всего полгода как вышла замуж, а месяц назад мужа сбил машиной насмерть на автобусной остановке сын прокурора. Свидетелей не нашли, зато в крови мужа обнаружили алкоголь, хотя тот совсем не пил…

Алия больше не плакала. Хмурила брови и говорила:

– Детдомовские мы. Отцов и братьев нет. Кто отомстит за его смерть?

– Мы отомстим, – ответил Алик. – Я и ты.

– Как?

– Я убью прокурорского гаденыша. И дальше будем мстить.

– Кому?

– Всем, кто против мусульман.

Никого пристреливать он не собирался.

Турок узнал, что вербовщик нарушил его запрет и появился в мечети. У него и в храме были стукачи. Хозяин сам приехал к нему на съемную квартиру. Он почтительно встал при его появлении, поклонился. Тот, низкорослый и кривоногий, в светлом хлопковом костюме, прошел к столу, уселся в кресло и, ни слова не говоря, стал сверлить его глазами. Он не выдержал его инквизиторского взгляда. Произнес:

– Я завербовал молодую женщину. Готов уйти с ней и с иммигрантом-уголовником из нашего кафе в Игил¹.

Он понимал, что турок не отпустит его. Придав голосу убедительности, добавил:

– Буду убивать гяуров с оружием в руках.

– Молчи и слушай. Ты нужен здесь, потому что грамотный, прошел специальную подготовку и на физиономию смазливый. К тому же, похож на русского.

– У меня мать русская.

– Знаю, не перебивай. У тебя получается, как говорят русские, пудрить мозги. Вот и пудри. Но в мечеть больше не суйся. Клиентов выбирай на входе и на выходе. О твоей и своей безопасности забочусь. Понял?

– Да, эфенди.

– Тебя нет. Ты тень, призрак. Все языки, которые знаешь, забудь. Разговаривай только на русском. Никаких посланий через Интернет!

– Слушаюсь, Исмаил бек.

– С девкой, которую ты завербовал, можешь встречаться и спать с ней. В халяльное кафе ее не води. По паспорту ты русский, и веди себя, как русский.

Исмаил вышел, не попрощавшись…

Он продолжал стоять под топольками. Уже сентябрь подошел к концу, но было тепло, как в августе. Потому прихожане не спешили облачаться в осеннюю одежду. Внезапно его внимание привлекла парочка. Он вооружился биноклем. Молодая женщина была вызывающе красива. Судя по хиджабу, из богатой семьи. Похоже, русская. А может, полукровка, как и он. Чуть позади нее шагал азиат, этот, конечно, мусульманин. Возможно, ее телохранитель. Оба явно не местные. Наверняка, приехали на авто. Почему выбрали мечеть на окраине? Не хотят, чтобы их кто-то увидел? Случайно появились здесь или от кого-то прячутся? Но, как вероятные клиенты, интересные. Если, конечно, еще раз появятся…

В мечети началась служба, и Алик сдвинулся вглубь топольков, где стояли скамейки. Сел, откинувшись на спинку. Вспомнил Набережные Челны, отца с матерью…

***

Мать во всем слушалась отца. Впрочем, он ее не обижал. До пятнадцати лет Алик боготворил отца. Тот был в городе известным бизнесменом. Когда он закончил девять классов, отец поздравил его и позвал в летний дом рядом с бассейном. Там они устроились на открытой веранде. Отец сказал:

– Я доволен твоими успехами в учебе, Алик. Надеюсь, что ты и дальше будешь радовать меня.

– Мне легко даются науки, – ответил он.

– Считай, что детство твое кончилось, и тебе пора вникать в мои дела. Твоя сестра не в счет, женщина. Ты мой единственный наследник. Готов к этому?

– Готов.

– Человек не должен отрываться от своих корней. Ты обязан знать своих предков.

– Слушаю тебя, папа.

– Мой прадед был очень богатым. Его отары и табуны паслись по всему северному Казахстану и в Оренбургской губернии. Было у него шесть дочерей и один сын, мой дед. Дочерей он отдал замуж, а сына отправил учиться в коммерческое училище в Оренбург. Прадед был, хоть и неграмотным, но мудрым человеком. Когда в России началась гражданская война, он во время сориентировался и передал лошадей красной коннице.

– Н у, и зря, – откликнулся он.

– Глупый ты еще, сын. Лучше потерять табун, чем голову. Красные за его подарок поставили прадеда председателем исполкома в Кокчетаве.

– А потом что с ним стало?

– Был на ответственной работе в Алма-Ате, и умер там своей смертью.

– А твой дед куда делся?

– Он сумел продать отары и осел в Оренбурге. Знаешь, что такое НЭП?

– Проходили по истории.

– В годы НЭПа дед хорошо раскрутился. Но, видно, понимал, что политика эта временная. Потому копил золотые царские червонцы, надеялся сбежать за кордон. Не успел. Забрали его чекисты. Так и сгинул в холодных краях.

– Золото чекисты тоже забрали?

– Не нашли. Дед зарыл шкатулку с червонцами в березовой роще на берегу Урала. И показал это место сыну. Еще он заранее выправил запасные паспорта на фамилию Ибрагимовы.

– То есть на нашу фамилию?

– Да. Его сын – твой дед. Он успел скрыться. Добрался до Набережных Челнов. Женился. Родился я. Потом он съездил в Оренбург и откопал червонцы.

– Я помню деда очень смутно.

– Он не жил с нами, когда ты родился.

– Почему?

– Оберегал нас, потому что был не в ладах с законом.

Отец замолчал, будто вспоминал прошлое. Затем продолжил:

– При Брежневе он организовал подпольную джинсовую фабрику. При Горбачеве и Ельцине, когда Россия превратилась в барахолку, твой дед контролировал весь город. Но этого ему было мало, замахнулся на Казань. Там его и убили во время облавы.

– Червонцы пропали?

– Нет. У нас. И доллары тоже. Зайдем в дом, я покажу тебе, где они находятся.

Гостиная в летнем доме предназначалась для узких деловых либо дружеских застолий. Обстановка была сугубо мужской. Бар с напитками. Круглый стол с четырьмя креслами. Декоративный камин с имитацией пламени.

Они подошли к камину. Отец нагнулся, нажал на третью с краю нижнюю плитку. Сбоку медленно открылась довольно просторная ниша. Отец вытащил из нее небольшой несгораемый сейф. Произнес:

– Код И311, запомни, – достал из сейфа довольно объемистую черную шкатулку и кожаный дипломат. – Это наш неприкосновенный запас. Жизнь – вещь непредсказуемая.

– Ты тоже не в ладах с законом? – спросил он.

– У меня легальный бизнес. Налоги плачу исправно. Позже введу тебя в курс дела. Но бизнес абсолютно чистым не бывает. Взятки чиновникам даю. Полицию подкармливаю.

– Зачем?

– Чтобы работать не мешали.

Он повернул на шкатулке красный рычажок, крышка со звоном отошла. Сверху лежали камушки, кольца, серьги, еще какие-то ювелирные украшения. Отец сказал:

– Шкатулка еще моему деду принадлежала. Его червонцы внизу. Царские бумажные деньги сожгли. А ювелирка и доллары, что в дипломате, от твоего деда достались. Открыть?

– Не надо.

Отец сложил сокровища в тайник, и они снова вышли на веранду.

– Понимаешь, Алик, – раздумчиво проговорил отец, – приспособиться можно к любой власти. Важно лишь нащупать ее слабые стороны. Для этого надо знать законы. Я жалею, что не закончил в свое время юридический вуз. Держу в штате двух евреев – юристов, чтобы перепроверяли друг друга.

– Не доверяешь им?

– В бизнесе, сын, никому доверять нельзя. Это азбука, следуй ей, когда фирма перейдет в твои руки. Тебе еще учиться в школе два года. Затем поступишь в Казанский университет на юридический факультет. Там подыщешь себе невесту из хорошей небедной семьи. Познакомишь меня с ее родителями. Дальше видно будет. Как тебе мой план? Чего молчишь?

– Нормальный план, – ответил Алик, а внутри что-то неосознанно противилось этому.

– Тогда все. Пошли обедать. Мама приготовила плов из баранины…

С этого дня он перестал боготворить отца, хотя и почитал его. Царапину в его душе оставило слово «приспособиться». Его прапрадед приспособился, отдал голодранцам целый табун лошадей, а чем закончил? Получил в Алма-Ате какую-то должность и помер! Кто его помнит, где могила?.. Прадед тоже приспособился, и чекисты отправили его помирать на север. Один дед не захотел приспосабливаться, но попал в облаву и был застрелен. И снова чекистами. Вот и отец приспосабливается. А неприкосновенный запас, на всякий случай, хранит. А надо ли приспосабливаться? Лично он не хочет и не будет!..

Школьные занятия шли своим чередом. Вечера он проводил за компьютером. После восьмого класса отец подарил ему самый навороченный ноутбук, и он до глубокой ночи шарился в Интернете.

Однажды в «Контакте» ему попалось видео, на котором солдаты в песочной форме убивают мусульман. Комментатор объяснял, что убийцы – солдаты американской армии, захватившей Ирак, а жертвы – мирные жители. Но воины Аллаха из отрядов Абу Мусаба поклялись отомстить за их смерть.

Алик Ибрагимов тихо возненавидел убийц. Написал свой комментарий: «Желаю воинам Аллаха совершить возмездие!» Каково же было его удивление, когда через день он получил ответ: «Спасибо за поддержку. Напишите о себе. Имам Шамиль». Он написал. Сообщил свой адрес, о том, что учится в десятом классе, а в вуз будет поступать в Казани. И снова получил ответ. Имам одобрял его решение поступить в Казанский университет и прислал распечатку своих проповедей.

Переписка продолжалась вплоть до окончания школы.

 
2
 

Весной, незадолго до выпуска, на выходе из школы его остановил представительный рыжеватый татарин лет тридцати с небольшим саквояжем.

– Я от имама Шамиля, – сказал.

– Как вы меня узнали?

– Увидел, когда ты из дома выходил. Меня зовут Амир.

– Меня – Алик.

– Знаю. Может, зайдем в кафе?

– Я не хожу в кафе, там пьют и курят.

– Тогда посидим в скверике.

В сквере было пусто и голо. Лишь бабули с детскими колясками изредка появлялись на аллейках. Амир достал из саквояжа газеты, расстелил на скамейке. Сели.

– Как ты относишься, Алик, к священной войне с неверными?

– Джихад – это возмездие за насилие. В проповедях имама Шамиля говорится, что джихад – кара Аллаха.

– Знаешь ли ты, что в октябре прошлого 2006 года создано Исламское государство²?

– Читал в Интернете.

– Что думаешь о его перспективах?

– Перспективы нет, если его деятельность будет ограничена Ираком. Все соседние страны – мусульманские. Необходимо проникновение туда. Чтобы люди поняли, что это их халифат. Пропаганда должна стать более примитивной. Моджахед – это воин-герой, даже романтик. А для девушек и женщин – идеал будущего мужа.

– Масштабно мыслишь, Алик.