Отзывы на книгу «Арктические зеркала»

В преданьях северных племен, живущих в сумерках берложных,
Где на поселок пять имён, и то всё больше односложных,
Где не снимают лыж и шуб, гордятся запахом тяжелым,
Поют, не разжимая губ, и жиром мажутся моржовым,
Где краток день, как «Отче наш», где хрусток наст и воздух жёсток...

Дм. Быков

До "Дома правительства" не знала Юрия Слезкина, после - не сомневалась, что непременно вернусь к чтению его книг. Подошло время для очередной, выбрала "Арктические зеркала". Не то, чтобы малые народы Севера были для меня как-то особенно значимы. Не больше и не меньше, чем Закавказье, Средняя Азия, Полинезия, Мезоамерика или любая другая части суши с населяющими ее людьми. С юности, прочтя в одном из перестроечных журналов "Этногенез и биосферу" Льва Гумилева, отравлена любовью к этнографии с ее пристальным интересом к малым мира сего в их обыденности. Не доверяю истории, она ценит лишь силу: значимые цивилизации, взлеты и падения, великие потрясения и всплески пассионарности - с готовностью ложась под всякого победителя. Этнография позволяет людям быть такими. как они есть, не в состоянии аффекта (серьезная этнография, я не имею в виду ориентированной на дутую сенсационность). Потому "Message Чусовой" Алексея Иванова отдам предпочтение перед его "Вилами" и "Тоболом"

Слезкин пишет хорошо, его можно рекомендовать и человеку, не имеющему большого опыта в чтении такого рода литературы, но желающему составить представление о предмете. Каков именно предмет? Собственно народы российского Севера, вопреки устоявшемуся мнению, не ограничивающиеся бессменным героем советских анекдотов чукчей. Но включающих больше тридцати самоназваний, в числе которых эвенки и нанайцы, ороки и орочи, ханты и манси, алеуты и эскимосы, тувинцы, каряки, ительмены, юкагиры. камчадалы - думаю, нет смысла оглашать весь список. Хотя об их родоплеменном быте. о порядках и установлениях книга расскажет не очень много.

Потому что второй и важнейшей темой, о которой читатель получит исчерпывающее представление, будет русская северная экспансия. Думаю, сегодня уже ни у кого не осталось иллюзий относительно радостного добровольного присоединения окраинных народов, историями о котором нас кормили в школе. колонизаторская политика во все времена и у всех народов не отличалась разнообразием: что не сделать огнем и мечом, довершат алкоголь, табак и болезни, иммунитета к которым у местных не имеется. В случае северных народов, с практически отсутствующей выработкой их организмом алкогольдегидрогеназы, ситуация еще усугубляется.

Однако "Арктические зеркала" не пафосное воздевание рук "Доколе!?" и не мерзкий пасквиль на Рассеюшку, но серьезное исследование отношений метрополии с протекторатом, которому на всем протяжении связи отказывалось не только в праве на самоопределение, но на само признание его способности делать такого рода выборы. Смена официального статуса с иноземцев на инородцев, народ братской семьи, вымирающий народ всякий раз утяжеляла бремя (ну. кроме последнего, предполагающего реальные льготы и послабления). Последовательная перемена социальных статусов: дикари, некрещенные, непросвещенные, подопечные, угнетенные, освобожденные - в сути вела к тому же, к роли последних среди равных.

Читать порой было мучительно тяжело, не потому что написано плохо, Слезкин хорош со словом, а потому что обилие приведенного фактологического материала
не оставляет сомнений в правдивости автора. При том, что некоторые документы ввергают в состояние, близкое к кататоническому. Особенно это касается периода триумфального шествия советской власти и коллективизации. Недурной иллюстрацией к этому историческому промежутку в этих реалиях может послужить фильм Алексея Федорченко " Ангелы революции". Резюмируя: книга отличная и очень информативная, хотя совсем не развлекательная.

...Кругом гниющие отбросы и разрушенные мосты,
И жизнь разменивается, заканчиваясь, и зарева встают,
И люди севера, раскачиваясь, поют, поют, поют.

Книга американского историка и этнолога Юрия Слёзкина «Арктические зеркала» рассказывает о жизни коренных народов русского Севера, и в чем-то она даже может быть довольно интересной, однако ничего нового для себя я в ней не нашла. И в очередной раз убедилась, что читать произведения зарубежных авторов (пусть и русских эмигрантов), пишущих об истории России сложно, в силу их определённой пристрастности и необъективности.

Честно говоря, меня по-настоящему заинтересовал лишь раздел о первозданном Севере досоветского периода. Автор в нём старался незавуалированно описывать быт аборигенов Севера, не вытирая житейскую грязь и не закрывая глаза на жестокие нравы. В то же время, при описании культуры коренных народов, являющихся основной темой произведения, он галопирует и особо не стремится рассматривать затронутые им же темы, вроде как упомянул, и достаточно.

В заявлении автора о том, что «коренные северяне будут рассматриваться опосредованно — глазами россиян», позвольте усомниться, тут уж скорее глазами американца, но уж точно не россиянина все рассмотрено. А язвительные намеки на русское «гиперборейство» и вовсе удивляют.

Меня очень смутило, что Слёзкин словно с ходу ставит крест на народах Севера, мол, они ассимилируются, потеряют индивидуальность, растворятся в государстве и просто исчезнут с лица земли, в крайнем случае, превратятся в достопримечательность для туристов. Печально, что историк не видит возможности развития малых народностей, их способность сохранить многовековые традиции и культуру. Всё-таки русский Север, это не США, в котором коренные народы, мягко говоря, уничтожались и притеснялись всегда. Ах да, я забыла, ведь автор уж более 30 лет живет именно в США, возможно, поэтому его монография все время казалась мне «слегка» предвзятой, да и мерещилось, что он вот-вот начнет развивать тему резерваций, необходимых для уникального «развития» северных народов. И, конечно, большинство проблем этих народов, по мнению автора, связаны с «имперским господством России в Северной Евразии», да и СССР был гадким и протиииивным, всё время гнобил малые народы, не давая им жизни совершенно, …

Я думала, как бы написать об этой книге, пройдясь по каждому разделу, но решила, что меня всё же разорвет на кусочки от вредности и избытка выделяемого яда, поэтому ограничусь тем, что попытаюсь дать своё видение основных тезисов предисловия, в коем в принципе, и охарактеризована вся книга.

Предисловие некоего Пола Верта к труду Слёзкина несказанно удивило меня дифирамбами, щедро расточаемыми автору (во мне проснулась язва и желание выяснить, с какой планеты свалился этот самый Верт):

- автор внёс «неоценимый вклад в изучение российской истории». Перевожу на русский - он собрал инфу из разных источников и попытался систематизировать, и впрямь, ведь до него этим никто никогда не занимался. А если учесть что автор использовал 1418 источников, то да, он – первопроходец, ё-моё.

- «он внес существенный вклад в формирование взаимосвязей между исторической наукой и антропологией Евразии». А раньше, значит в дореволюционной России и в СССР ни антропологии, ни исторической науки не было, и уж точно они не могли взаимодействовать.

- «источники работы Слёзкина представляют собой любопытное и нетрадиционное сочетание официальных, этнографических и литературных материалов… Работа Слёзкина стала, таким образом, полезным противоядием от архивного фетишизма». Ась? Это чем же оно нетрадиционное – использованием этнографических материалов, цитат из воспоминаний, художественных текстов, тех же архивных материалов? Опять же работа создана на основе архивных материалов и является противоядием от «архивного фетишизма» - чё он там курит? Или я чего-то не понимаю и господин Верт пытался открыть Америку в монографии Слёзкина?

- «Слёзкин достиг беспрецедентных успехов в деле интеграции истории Сибири в общую историю России». Интегратор наш, ненаглядный. Ну как же, ведь даже дети знают, что издревле история Сибири была неразрывно связана только с историей Мадагаскара, и Слёзкин первым (опять же 1418 источников побоку) додумался связать Сибирь и Россию.

- автору «присущи богатые творческое воображение и интуиция». И тут меня окончательно накрыло, я то, наивная, всегда думала, что история изучается на основе фактов, а там где в основе лежит воображение – это уже фантастический жанр.

- «стоит отметить остроумие и утонченность, присущие прозе Слёзкина». Ага, местами даже сатирический журнал «Крокодил» плачет крокодильими слезами.

- «некоторых читателей могут раздражать необычный стиль автора и его склонность иронизировать над парадоксами исторического процесса». Да ладно, это же абсолютно нормально, когда автор неприкрыто стебётся над читателем и исследуемой темой...

И тэ дэ, и тэ пэ...

Книга Юрия Слёзкина - это исследование взаимодействия Российской империи и СССР с коренными малыми народами Севера. С обитателями дальних краёв, которые одними из последних по-настоящему вошли в состав большого государства и чьи жители долгое время даже не подозревали, что являются чьими-то подданными и гражданами.

Несмотря на то, что по сути это академическое исследование, в котором текст ссылок занимает больше объёма, чем сама работа, написано оно живым языком и с юмором. Как принято писать в научных рецензиях, читается с неподдельным интересом. Слёзкин рассказывает о том, как медленно русская и советская власть продвигались в удалённые уголки континента, как налаживался контакт с местными племенами и народами. В отличие от колонизаторов двух Америк, русские "служилые люди" не смотрели на туземцев свысока, не ставили их ниже себя на воображаемой лестнице развития. Для продвигающейся на восток и север русской цивилизации это были по-настоящему другие люди с собственным укладом, обычаями и традициями, которые не особо стремились изменять. Платят подати пушниной - и того довольно. Если дело не доходит до откровенного бунта против новых властей, пусть живут так, как им вздумается. И лишь позднее были предприняты попытки борьбы с "отсталостью" в форме крещения или ликбеза.

Слёзкин не ставит перед собой задачу рассказать историю народов - он говорит именно о взаимодействии и о видении представителями одной культуры чужих. О восприятии первопроходцами самих себя и образе экспансионистов у местных - нередко неожиданном (например, нанайцам делалось дурно от запаха мыла и сала, исходивших от русских поселенцев).

В книге много и к месту приводятся цитаты из самого разного спектра источников - от художественной литературы до архивных документов, где можно обнаружить довольно забавные эпизоды:

Выступая на десятом (и последнем) пленуме Комитета, Скачко назвал типичным пример секретаря райисполкома в Якутии, который был исключен из партии и арестован ОГПУ за «действия, выразившиеся в расстреле портрета Ленина и посылке директив по ячейкам с рисунками половых органов».

Все эти "красные чумы" (аналоги красных уголков), тузрики (туземные райисполкомы) и иные местные особенности делают повествование живым. Да и манера изложения Слёзкина порой балансирует на грани ёрничания, но он никогда её не переступает. Так что я не соглашусь с тем, что его целью является очернение и несправедливая критика. Что было, то было. Перегибы на местах в сочетании с незнанием местной культуры не могут привести к положительным результатам. И умение увидеть себя через взор другого - первый шаг на пути самопознания.

Юрия Львовича Слёзкина часто называют этнологом, хотя по первому образованию он филолог, а по второму, полученному в Техасском университете, доктор истории (допустимо, что есть более свежие степени). Преимущественная сфера интересов господина Слёзкина — история России советского периода, именно «советская» часть «Арктических зеркал» является наиболее обширной. Книга о взаимоотношениях русских властей и народов севера была впервые опубликована в 1994 году. Опирается она на солидный список литературы — архивные материалы, этнографические исследования, опубликованные источники и воспоминания очевидцев, беллетристические произведения и публицистику, относящиеся к изучаемой теме.

Однако… в книге отсутствует ряд существенных элементов, которые позволили бы воспринимать её не только, как культурологический экскурс:
- Четкое обоснование временных границ — явный перекос в сторону советского периода, вероятно, обусловлен бОльшим объёмом данных, к нему относящихся. При обширном летописном материале, посвящённом контактам новгородцев с югрой и борьбе князей за югорскую дань, отвести этому периоду только один абзац, почти сразу переключившись на XVI-XVII века, довольно небрежно. Можем предположить, что Русские княжества не являлись в то время Россией (Русским царством), поэтому этот период для работы оказался ненужным. Во введении никаких пояснений на этот счёт нет.
- Пространственные границы — автор не устанавливает географические пределы. Где заканчивается север и какие народности стоит относить к северным не говорится. В введении перечислены по данным энциклопедий народности, относящиеся к соответствующей категории, а чуть ниже автор поясняет:

«Для более ранних периодов, когда многие из современных групп ещё не существовали как таковые, я использую более широкие географические, экономические и лингвистические описательные определения или административные обозначения того времени».

Поэтому при необходимости можно упомянуть и забайкальских бурят, и якутов, и саамов, и эвенков, и чукчей, и ненцев, и народности всего бассейна Амура и т.п. Удивительно, но почти (даже не почти) полностью проигнорированы контакты поморцев с коренным населением.
- Этнографический портрет — нет ни одного полноценного этнографического описания отдельной народности с указанием бытовых, хозяйственных, культурных и правовых особенностей, приведённых в полной мере автором (исключение — сжатый обзор общего характера во введении). То, что дает исследователь, — это разрозненные цитаты с характеристиками разных народностей в разных временных и географических регистрах. Такова установка автора: «коренные северяне будут рассматриваться опосредованно — глазами россиян»(с.15). Так можно убить одним выстрелом двух зайцев — проследить историю восприятия в отдельный исторический период русскими среднестатистического инородца и остаться вне оценочного капкана. То, каким видит истинный исторический образ инородца Юрий Слёзкин, разделяет ли он мнение очевидцев и, если да/нет, то почему, читатель никогда не узнает.
- Статистический баланс — на протяжении всего периода взаимоотношений русских властей и народов севера присутствует явный перекос в сторону освещения негативных факторов. Наблюдается постоянное сокращение или снижение коренного населения, поголовья оленей, промыслов зверя или рыбы, ареала обитания и т.п. (с.34, 42, 83, 120, 160, 188, 241, 243, 385, 414-415), а повышаются только тарифы (с.80) или сознательность (с.271). Удивительно, что при такой тенденции народы севера перешагнули рубеж XIX века. Другой перекос — это акцентирование внимания на взаимодействии между представителями власти и инородцами/нацменами и почти полное игнорирование бытовых межнациональных контактов. Взаимодействие в государственном механизме между властью и гражданами наднационально, хотя и несет в себе зачастую национальный, возрастной или гендерный элемент. В случае книги профессора Слёзкина власть/граждане, это всегда русские/нацменьшинства. В связи с этим необходимо отметить ещё один важный момент, относящийся к книге, — отождествление революционеров/большевиков/коммунистов/советской власти с русскими. Абсолютно естественно, что для чукчи или ненца особенно первых лет советской власти любой русскоговорящий, будь то Владимир Ульянов, Отто Шмидт, Николай Марр или Иосиф Сталин, — это типичные русские. Да и всем известно, что самым главным великорусским шовинистом был именно Сталин. Но от политики большевиков пострадали абсолютно все нации бывшей империи, включая русских (по количественному фактору, вероятно, больше всех остальных). Т.о. сокращение участников межнациональной политики условно до двух (русские и народности севера) рисует не самую объективную картину.

В заключении автор пространно рассуждает о степени допустимости равенства при существующих различиях и проблеме преодоления национальной и культурной чуждости. Существуя в мире разнообразных данных, стоит ли усматривать в заявлении, что объём женского мозга в среднем меньше объёма мужского признак женоненавистничества? Стоит ли видеть в признании факта, что Юрий Львович Слёзкин имеет еврейские корни антисемитизм? Или в том, что народы севера имели примитивное хозяйство и культуру, признак уничижения этих народов? Конечно, нет! Но какова сила домысла! И каковы последствия таких домыслов. Таким образом, читатель в тексте увидит не коренных северян «глазами россиян», а россиян глазами Юрия Львовича Слёзкина. И эта книга не об истории чуждости (с.438), как заявляет автор, это памфлет, не лишённый правдивости, но чуждый, прежде всего, основной задаче любого исследования - поиску истины. Поэтому наиболее удачное определение работе господина Слёзкина дал Пол Верт в своём предисловии к книге, назвав её содержимое «прозой», которой присущи остроумие и утончённость (с.11).